Татарочка Рамиля

Начало тутс http://udaff.com/read/creo/123431/


Его, конечно же, звали Рамиль, но вся командировка, даже менты, за томные синие глаза и округлые женственные повадки, говорили – «Татарочка Рамиля».

Оно и правда так больше подходит. Ему только кажется,исполнилось восемнадцать, пограничный возраст – когда переводят с малолетки на взрослый режим.

Татарочка Рамиля служила в СПП. Общественная секция профилактики правонарушений. Помощники ментов. В Зангиоте были и блатные, и СПП.Позволю себе энциклопедический экскурс в суть этого понятия.

«Воровской ход» это довольно тонкая и эффективная форма теократии – например для следственной тюрьмы очень сложно подобрать что-то лучше. Все граждане свято верят в демократичность и справедливость воровской системы, а религия и вера - штука сильная и ереси не терпит.

Другой вариант управления более репрессивный - через гадов-общественников.Это брутальная, примитивная альтернатива.Хороший образчик вертикали власти.

Интересен так же факт этнического разделения – блатные Зангиоты в своей массе были представителями титульной нации, потомки Амура Тимура. Гады были в основном русские, татары и корейцы. Еще в стройной бригаде полицаев был один армянин, крымский татарин и еврей.

Одним словом – все что можно было разделить для последующего благополучного властвования – было в зоне жестко разграничено. А нужны эти архитектурные излишества были, подозреваю, исключительно для поддержания образцовой показательности учреждения.

Наедит вот, скажем, комиссия несгибаемых поборников воровской системы управления контингентом, которые сами выпив водочки, начинает чесать друг дружке «за правильность» – типа такие «с понятием менты» - пожалуйста – вот вам и положенец,вот вам и ботва – все при делах.Чики-чики.По-уму.

Менты сами уверовали в схему, которую когда-то изобрели для разводки других, и теперь выглядят так же глупо, как сдуру принявшие христианство евреи.

А прискачет какой кавалергард, которого падучая корёжит от слова «вор» - так у нас вона – СПП, куда глаз не кинь,везде общественники, любо, понимаешь, дорого посмотреть.Дисциплина.

Теоретически объединение гадов и блатных, этих вечных антагонистов, по-моему, должно было привести к какому-то подобию сучьей войны. Но только не в нашей Зангиоте. Тут власти толком нет ни у черных, ни у красных.

Настоящая власть была только у маслокрадов – свезённых сюда со всех краин джамахирии денежных мешков. Именно эти серые кардиналы, гаранты стабильности, держали и ментов, и всю толпу в правильном русле.Исключительно благодоря им зона была сытой, обутой в щегольские читозы и разноцветные телогрейки. Именно благодоря им, промка регулярно снабжалась сырьем, столовая – продуктами, а офицерский состав внеочередными воинскими званиями и памятными подарками.

Представте-ка на минуту, что над Сибирью вдруг взошло жаркое узбекское солнце, и в один лагерь дружно свезли всех ходорковских, абрамовских, чубайсов, чичваркиных и прочих гоэлро. На воле остался бы только один юртбаши.

Так эти предприимчивые, нафаршированные наличностью люди не только реки сибирские вспять повернут и асфальтом покроют, они и клубнику на луне смогут выращивать, ежели только захотят. Именно так и следовало воплощать в жизнь старинную русскую мечту о силиконовой долине – проект Сколково. С телогреечками, вышками, собачками и автоматами калашника разной модификации.

Что же касается остальной статистики зангиотинской СПП, то состояла она наполовину из молодых дурней-первоходов, загремевших в полицаи по непонятке, типа татарочки Рамили. Другая половина была уже отпетые на нет, конченейшие из кончаловских, лохмачи из лохмачей, обитатели спецподвалов, красные комбриги с маршальскими ментовскими звездами ранга воров в законе. Или вы думаете у красного движения стукачей нет своих паханов? Таким вот комбригом и был наш дядя Шурян.

Представитель человеческой шушеры, которая легко переживет любой катаклизм включая ядерную войну. Так же впрочем как крысы и тараканы.

СППшника в зоне видно издалека – затянут в добротную черную робу, яркая нарукавная повязка аккурат в том месте где во вторую мировую красовались буквы СС.

Каратель и вымогатель.Но и движенец тоже. Фигура , которая может свободно передвигаться по всему полю. А движение в командировке – это жизнь.

Груза со свиданки, межсекторные путешествия,наркотраффик, кишкотура – все это неофициальные функции той же секции.СПП движет экономикой как министерство путей сообщения.

Мужикам-то купля продажа – западло, только через блатных. А курить, пить чай и кушать хотят все.Особенно кушать, если учесть количество всякой конторской и министерской сволочи, что буквально наводняет зангиотинский лагерь.

Гады обслуживают внутренний рынок не покладая рук. Они день и ночь занимаются тем, что по уставу должны тщательно пресекать. Это маленькое оборзевшее козлиное войско, которое побаиваются даже некоторые менты, абсолютно все презирают, но большинство не гнушается воспользоваться услугами.

Курирует СПП сам начальник режимного отдела майор Курбанов. Рядом с его кабинетом прямо в зангиотинском кремле, офис руководителя секции профилактики. В нём трудится мастер каких-то единоборств, крепкий крымский татарин с жестким, умным взглядом – Сагит. 

Живет Сагит здесь же – за занавесочкой, выпархивая только на просчет, который он гордо проходит прямо по праву руку от дежурного помощника начальника колонии.С ним же принимает от контролеров рапорт – «по зоне без происшествий» - и вальяжно идет  домой еще до общего расхода. Иногда грозит пальцем расшалившимся в такой торжественный момент гадам, но в основном стоит смирно, как монолит.

И есть в Сагите какой-то подчеркнутый военный драйв присущий элитным войскам типа сс - какая-то вычурная гадская гордость, которая, как вымпел, передается и  другим членам секции. В начале я даже называл его про себя «СаГАД».

***

Шуряна я хорошо помнил по сырому спецподвалу таштюрьмы. Когда меня туда направили в первый раз в жизни, он жил в соседней лохмочевской хате и мы были по разные стороны баррикад.

Коллега Шуряна, Лёха все пытался вызнать где я на воле зарыл клад. А я больше тратить люблю, чем в землю закапывать.Бил меня Леха всего один раз – да и то не сильно, но я помню как непроизвольно пёрнул от неожиданности и ужаса.

Теоретический вывод – надо всегда бить первым, тогда прилив андреналина будет работать как наркоз, а не как катализатор страха.

Мы очень сильны в теории – очкарики, но на практике обычно или вешаемся или расстреливаем всех подряд из автоматического оружия, спрятавшись на чердаке пока не наедит спецназ – уже за трупом.

В КИН №1 «Зангиота» Шурян загуливал как в отпуск. Проветриться месяц-другой на свежем воздухе, чтобы не подхватить ненароком тубик в спецподвале, где он, как Геркулес Пуарот, до сих пор помогал милиции распутывать сложные преступления. Ну и материальное положение офицерам улучшить – не без этого.

В командировке дядька Шурян естественно вливался в гадские ряды карателей и полицаев СПП. Правда, гестаповскую повязку никогда не цеплял, да и на посту нигде не стоял. Его и так все знали в лицо.

Спал Шурян в первом бараке. Просчет проходил здесь же, по старой неистребимой тюремной привычке – просчитываться не вставая со шконаря.

Увидеть живую легенду гадского движения можно было только на завтрак, обед и ужин.
Шурян, как Гулливер вставал у входа и внимательно всматривался в лицо каждого, входящего в столовую. Несмотря на довольно цивильный паек, как я вам уже говорил, находилось немало дерзких сорвиголов, которые, выйдя из столовой, делали большой круг и ныряли в священные ворота по новой.

Таким пиратским способом они урывали доп пайку. Для большинства это была не только добавка к обеду, но еще и спортивное развлечение. Подпитывало охотничий инстинкт фартового люда. Необходимостью доп-пай был только для бедолаг из прядильного и ткацкого цехов, это я только сейчас стал понимать, вволю подышав турберкулёзным воздухом цеха.

Шуряну эта столовская охота тоже была в жилу, как компьютерная игра. Он подпитывал свой азарт ловца.

После четырех лет в папской школе стукачей, я иначе видел окружающий мир. Кто прав? Кто не прав? В гражданской войне надо оставаться на стороне, которую выбрал. А еще лучше придерживаться практики батьки Махно – бей белых , пока не побелеешь, бей красных, пока не дадут амнистию. Поэтому Шуряну обрадовался даже, как родному.

Сначала он довольно вяло слушал рассказ о моих подвигах и боевых заслугах, но когда дошло до конвертов, что я регулярно вносил в личный фонд тамошнего начальника оперчасти, сразу напрягся.

Это у лохмачей профессиональная фича, слушать внимательно,ловить деталь, хотя кажется будто они и вовсе ничего не слушают.
Наверное, сможет Шурян слить папскую администрацию своим кураторам в МВД. Они потом нагрянут туда с проверкой и уедут сытые и довольные. А сам Шурян новую дырку для ордена просверлит.

Ну пусть записывает. Этого добра мне не жалко – я вообще байки травить люблю.

Сильно удивившись, что я тружусь в прядильном, а до сих пор не в СПП, Шурян пожал плечами(что взять с тебя, лоха) и обещал при случае взъебать моего отрядника за «ихний гребаный мустакилик».

Меня же он каждый раз при встрече убеждал написать заяву в СПП, а пока просто сажал за гадский стол в обед.По блату. Ты ветеран красной движухи, тебе положняк доппитание.

Напиши заяву-то дурень, сам сегодня у Бахрома подмахну. СПП это же вольница, какого хера ты потерял в секторе?.

Понятное дело, из сэпэпэшников в столовую ходило человека два – самых замшелых лохов или ленивых пассажиров, остальным было западло. Полицаи командировки питались не хуже большинства офицеров. Так что мы там вдвоем довольствовались пайкой на десятерых.

Вдвоем? Да, за этим самым столом-самобранкой я и познакомился с красоткой Рамилёй. Она никогда не появлялась на завтраке, засоня была еще та.

Я ждал Рамилю к обеду. В обед мы постоянно оказывались только вдвоем за длинным столом на десять присяжных. Из-за того, что я сидел теперь за столом с девчонкой приходилось держать осанку и сильно не чавкать.

Поддерживать «умный» разговор. Вот такая вам романтика.

Зато мясо на десятерых практически целиком теперь доставалось мне. Татарочка оказалась кришнаиткой и совсем не употребяла трупов убитых животных.

Она стояла в ночную смену у входа в наш первый сектор. К восьми вечера, когда Рамилька заступала, я уже ошивался у ворот, терпеливо ее ожидая. Это были пару часов личной жизни.

Баев и сэнсэй относились к моим свиданием с легким удивлением. Они сидели всего по полгода и в первый раз.

А татарочка, похоже,задалась целью обратить меня в кришнаиты, и каждый раз приносила с собой то бхагават гиту то прочий разный шримад бхагаватам. Я трепетно внимал, присев на корточки. Нас разделяла только решетка ворот сектора.

Но я не видел ни этой решетки, ни целого мира вокруг. Я смотрел на татарочку и слушал кружевные индуские эпосы, начитанные ее чистым нежным голосом молодого Володи Преснякова.

Позже, уже ночью, когда я метался вокруг громкого как немецкая гаубица, прядильного станка, то теперь все время скандировал ему прямо в рожу: харе кришна, харе кришна, кришна кришна – харе харе, по тысячу раз за смену.

Перед моим внутренним взором сиял светлый лик Кришны. У него были синие глаза татарочки Рамили.

***

Одним словом, был ли это сам Кришна, допёк ли ежедневной пропагандой Шурян, или ненавязчивый кашель от которого теперь трудно было заснуть, но дней через пятнадцать, когда я узнал, что Рамиля написала заяву с просьбой зачислить меня в роту гвардейцев кардинала, я даже робко обрадовался.Сказал, что и сам уже готов написать, но если по правде – у Рамильки был бисерный девчоночий почерк.

Шурян настрого запретил передавать заяву через моего отрядника, хотя корявый баходыров вензель вроде тоже требовался.

Так что Баходыр-ака был удивлен даже больше чем Баев с сэнсэем, когда за мной, перед самым отбоем, в барак явились двое гадов – конвоировать из сектора в большую, как целый мир административную зону. От гадов пахло одеколоном.

Теперь, увы, мне уже никогда не поклясться старинной зыковской клятвой: «Гадом буду!».

Просто я уже есмь гад. Действие свершилось к моменту речи. Так и в землю положат сыру, по исполнении полноты срока. Рожденный гадом, понимаешь, уже не станет японским журавликом или японским богом. Ну и ничего – я еще пошуршу.Надеюсь.

Скатал матрас, как улиткин домик – и в путь.
Наш многоуважаемый смотрящий за бараком, даже бросил кушать плов, выскочил следом на улицу и театрально плюнул мне вслед.

Факт, что из его отряда вышел новый гадила, очевидно подпортил ему блатные показатели.

***

Закинув мой матрас и скромные пожитки в первый барак, более известный в Зангиоте, как «гадюшник», сэпэпэшники резво погнали меня в штаб, на доклад к Сагиту.

Первый барак, изнутри, кстати был великолепен – шконари, конечно двухярусные, не без этого, но расстояние между ними было просто гигантским, почти как у положенца всея командировки.

Я попал в проход к татарочке Рамиле – простите уж за пошлый каламбур. Самой не было дома – уже охраняла первый сектор.

Приветсвовал меня гад по клички Сокол:

- О! Была у нас одна одна проблядушка – Рамиля, а вона ей и подружка приканала! Любишь сосать, милашка?

В штабе секции уже восседал Грек – старший гад ночной смены. Они с Сагитом расположились у журнального столика, покрытого причудливой зэковской резьбой и пили настоящий кофе.

О! – сказал Сагит : Еще одного перца поймали! Что-то ты , братка, щупловат, не? Куда же я такого наперстка поставлю? В ШИЗО что ли на этапников свежих? Плакаты писать умеешь? Тоже нет?

-Только не в ночную! – сурово буркнул Грек -Не надо ему пока в ночную. Я покатил, Сагит.

- Давай, Грек, я с Валерчиком сам разберусь – и на новой разнарядке выговор влуплю – ты только не подрывай его, хорошо? Давай этот месяц без чп все утрясём,Бахром комиссию какую то предсказывал, маза?

Грек молча кивнул и уходя из кабинета позвал моих конвойных:

- А вы что уши тут пригрели, гадилы, давай живо на постА и чтоб бдели! Ответсвенный кто-то с заводских, они вечно рыскают за полночь, черти некормленные.

Сагит выдавил из турки остатки кофе – чуть меньше полчашки и протянул мне – Пей! Сахару дать?

Взмокнув от волнения и кофе с сахаром, я пропихнул Сагиту свой извечный залежалый товар – типа любого моментом обучаем английскому, и вроде даже слегка его к себе расположил.

Сагит раздвинул  занавесочки синей хозяйской мануфты, скрывающие плакат на стене – там оказалась карта Зангиоты с прилегающим поселком. Ментовская карта, настоящая. Как у маршала Жукова. За такую «склонный к побегу» влепят не разбираясь.

- Ну, на какую страну похожа? Внимательно смотри!
- Пфф... Тяжело так сразу...Норвегия? Нет?

- От же сразу видно диплом. Конечно Норвегия! А то блять Мадагаскар, Мадагаскар!Какой в жопу Мадагаскар, ну? Теперь с Грека блок сигарет. Вот так. Смотри. Двадцать один пост, двадцать три вахтера, теперь с тобой – двадцать четыре.

- Вахтёра?
-Ну да – вахтёра СПП -  встаешь на пост,держишь 12 часовую вахту – просто бдишь, чтоб движухи не было и всё. Потом - спать на 12 часов. У меня ночные даже на просчет не выходят – лично я добился. Менты на цырлах в бараке считают, не катантуют никого. Мы обслуживаем режим отдел учреждения. Находимся в прямом подчинении у начальника режима. Я не могу тебе прямо сказать – не работай на оперчасть, но я тебе прямо говорю в последний раз – мы работаем на режим, понЯл?

На последок главный гад зангиотинской командировки достал из ящика стола огромную повязку, наподобие повязки дружинника Моргунова в «Операции Ы» и с надписью «ХБП». Хбп – это спп по узбекски – хукук бузлик там какой-то, одним словом жуткое что-то.  Швырнул через стол мне – Поздравляю!

Повязка та была гигантских размеров – видимо шита под Петра Первого, и когда я прикинул ее на левую руку, а именно так полагается носить гадскую повязку, то убедился, что она полностью закрывает мое предплечье.

Увидев мою проекцию повязки на щуплое плечико, Сагит заржал и сострил:
– Теплее будет зимой!
- А нет ли размером поменьше? – мой взгляд остановился на плече Сагита. Там мерцала малюсенькая – пальца в два шириной блестящая черная полоска с золотыми лаковыми буквами : РУКОВОДИТЕЛЬ

Хм, – с некоторым нарциссизмом перехватил мой взгляд Сагит – Такую сразу хочешь? Это у нас , братка, от звания зависит – чем выше рангом, тем меньше повязка. Ты подзажги пока-мест с хозяйской, а там глядишь пару пачух сигарет заработаешь – у пидорасов портной есть один – Зяма – он тебе хорошую сделает, с булавкой. Отстоял смену – отстегнул.
На-ка вот тебе для почину.

Сагит вытянул из тумбочки белую пачку сигарет Пайн с фильтром, такие курили тогда только блатные и менты, да и то не все.

- А когда мне на смену выходить? Завтра?
Я вдруг с ужасом представил как буду стоять перед строем моей бригады, пыльной, серой, изъебаной ночной сменой, бригадой прядильного цеха, стоять с этой огромной повязкой-простыней и громким командным голосом призывать их выравнять строй, когда они на последних парах,голодные, будут рвать вразнобой в столовую.

- Не топи так скоро. До следующей разнарядки еще  целых пять дней. Отдыхай пока в бараке.

С пацанами знакомься. Жигун.
Я уже изготовился с поклонами отчалить, как дверь распахнулась и в офис без стука впёрся дядя Шурян.

-А! Братишка! – Сагит – ты братишку моего в обиду не давай!

- А кого я когда в обиду из наших давал? Кофе нету, Шурян, Грек всё выдул уже.

- Да мне не кофе,Сохатый, ты мне двоих дашь пацанов? В шизо?

- А там что? Аллоху акбар? Мне Бахром нечего не говорил.

- Да не. Кожанный жавер, укол зонтинком. Племяннице вроде своей дал на клык. Как раз Бахром–ака просил хлеб-соль организовать.

- А-а! На спарринги? Бери Валерыча и... и Жору...хотя стой,стой, Валерыча и вон этого – Сагит коротко кивнул на меня – брательничка своего прихвати.

***

Я вприпрыжку бежал за Шуряном по коридору штаба, стараясь выяснить, что мы сегодня станем делать в штрафном изоляторе. Меня охватило странное возбуждение – так же я чувствовал себя лет в шесть, когда дядька-лётчик прихватил меня через служебный вход в тайную жизнь самолётов и ташкентского аэропорта.

- Жавер с этапа. Снасильничал. Вроде то ли дочьку то ли племяшку свою опустил. Да какая хуй разница?  Ща припухнем в хате, надзоры типа на пересменку съебут, а жавера к нам закроют. Уработаем его быстренько до отбоя и спать. А хочешь – выебем в круг. Если симпотный попадет. Шурян сплюнул и коротко заржал.

- А чо это, обязалово?
- Ебать что ли?

- Не, ваще – пинать, в хату с ним закрываться? Положняк?
- А чё? Разве тяжело? Да тебе понравится, не ссы, барталамео!

Мало того, что меня напрягла мысль о том, что скоро мне придется принять участие в физической расправе над незнакомым человеком, пусть даже и педофилом, да еще и Валерчик!Нахер нам нужен это гад?

Знаете, есть такие люди, ебучие спортсмены, вечно скачут, встают в какие стойки, норовят ткнуть вас при разговоре кулаком в печень или провести какй-нибудь идиотский болевой приёмчик. Вот такой он как раз Валерчик и есть. Так и хочется ему мойкой по сытому ебалу чиркануть, когда нибудь это и сделаю, допрыгается, гадила.

***

Шурян докуривал уже третий Пайн из моей пачки, как с громоподобным лязгом – какой услыхать можно только в тюремной камере, раскоцалась дверь и в хату втолкнули испуганного мужичка небольшого роста и с довольно жиденькой бороденкой.

Видимо, не брился еще со дня ареста, из первоходов – они наивные думают все, что скоро выпустят,вот-вот, а в тюрьме можно и не брится. Как только освобожусь – так сразу и побреюсь и трусы постираю – тюрьма это временно. Временно. Не понимают, дурики еще, что уже пришли домой. Надолго. Пришло время налаживать быт.

- Салам, мужики! – бодро и заученно заорал мужик с порога.

- Салам-папалам – Шурян приветствовал мужичонку – откуда будешь-то сам?

- Куйлюкские мы
- А по воле что, при делах ходил? Кто ты таков есть в этой жизни?

- Та не. Не при делах. Я слесарем работаю, в троллейбусном депо.

- Уже не работаешь – в разговор вступил Валерчик. – Давай подтягивайся поближе.

Мужик подошел к углу, где подперев стену рядком сидели мы и курили мой Пайн.Он неловко, покачиваясь, присел на корточки и натянуто улыбнулся.

-  Что правильно жил на воле-то? По понятию? Братве своевременно уделял, мужиков напастой грел?

- А как же как же – все правильно уделял – чего уж там, да.

- Ну – значит получается – ты здравый мужик, а? А статья какая?

- Вот со статьей непонятка. Соседка у меня Маринка – шалава. И дочька у нея – вся в мать, понимаете?

Мужик с искательным призывом глянул мне глаза.Он сразу определил во мне слабое звено.

- Понимаем, а как же – готовно вступился я, но Валерчик больно двинул меня локтем в подбородок и прошипел «Стухни».

- Ну и чё?

- Ну и это – я бухой был, так? А дочька Маринкина, Светка, она знаете лет на двадцать выглядит, вся в миниюбках вечно, сиськи вот такущие, чесслово! Маринка мне двуху должна была, прислала с дочей. А та говорит, дядь Слав,а дядь Слав, давай я тебе отстрочу щас, чесслово – а ты мне двуху, а?

- И че?
- Ну дал ей. А она к матери сразу,растрёпа, и давай они с меня на пару деньгу тянуть. А яж говорю - бухой был. В дымину. Выгнал их обеих, да и спать лег. Ага. До утра. А утром участковый пришел с ровэдэшнэми. Ну вот так вот.

Прессовали меня мусора – ух прессовали, скоты жаждующие.А главна – пить воды не давали больше сутки – пока всё не подписал. Какая только их пизда родила, зверей.

- Дааа – протянул вставая Шурян – Трогательная история. Все беды наши – через них, бап!

Шурян по-кошачьи неслышно подошел к двери в хату и прислушался.

- Курить хочешь?
Мужик благодарно кивнул и подскочил к Шуряну.

- Дай ему Пайн – распорядился Шурян – пусть курнёт мужик. С этапа ведь.

Я протянул мужичку сигарету и развел руками – спичек нет. Пассажир двинулся обратно к Шуряну, но тот жестом указал ему на Валеру.

Валерчик зажег спичку. Мужик, вставив сигарету в рот, потянулся к огоньку. Валерчик медленно опустил спичку ниже. Мужик наклонился следом, но Валерчик опустил руку еще ниже, и мужик склонился перед ним в глубоком поклоне. Тут Валерчик опустил руку уже на уровень своей ширинки, и теперь чтобы прикурить, мужику пришлось бы ткнуться лбом в валеркин хуй.

Мужик виновато-непонимающе поднял взгляд на Валерчика, а тот будто давно ожидая этого момента, быстро и сильно ударил его коленом в подбородок.

Шурян, успевший уже вытянуть из штанов свой плетенный кожанный ремень, довольно ловко затянул его на шее «жавера». Мужик повалился на тщательно покрашенный миллионом слоев бетонный пол, и они стали методично его запинывать.

Какое-то липкое противное возбуждение охватило меня. Хотя я не двигался с места и не принимал участия в экзекуции, руки мои заходили ходуном, дыхание участилось и сразу весь как-то взмок.

Мужик заметно испугался и стал звать на помощь ментов, пытаясь прорваться к двери, но Валерчик снова  завалил его на пол и прыгнул двумя ногами, обутыми в тяжелые ботинки, не чета моим, куда-то в центр живота.

Мужик охнул и выпустил в без того не самую благоуханную атмосферу хаты струю своего вонючего пердежа.

Валерчик злобно вырвал ремень у Шуряна и поволок мужичонку ко врытому в пол дальняку.

Дальняк был отделен невысокой кирпичной кладкой, и Валерчик стал долбить эту кладку головой мужика, дергая за ремень.

Шурян обратился ко мне – Давай,давай, всыпь ему братишка!

Я попытался разозлится на нашу жертву, которая теперь тихо подвывала у дальняка под пудовыми пинками Валерьчика.

Вот он – насильник, сволочь и педофил.Проклятый педофил. Все он врёт, что подставили, гад, сам наверное ебал и убивал детей! Вскрывал животы беременных женщин и насиловал у них на глазах плод! Да еще пердит тут мне в рожу!

Но злости почему-тоне возникало, а ноги налились свинцом.

В это время мужик вдруг необычайно громко хрюкнул и смолк. Зловеще эдак смолк, не по доброму. Шурян оттолкнул Валерчика и бросился расслаблять удавку на шее пассажира.

- Ты чё бля творишь, бес?
Шурян, наконец , нащупал у мужика на горле пульс

– Хуйня, будет жить. Давай, вафлюй его и покатили в барак.

Мужик тонко простонал при слове «вафлюй».

-Притворяяшься, сука! – Шурян лениво пырнул его под ребра носком ботинка. Давай Валера!

- Сам давай. Ну его в пизду!

Шурян наклонился и протянув мужика по-полу, аккуратно положил лицом прямо в дальняк.

Мужик попытался отползти, но Шурян пинками загнал его обратно. Он деловито и нарочито медленно стал расстегивать ширинку.

- Не надо! Помогите! – у мужика будто открылось второе дыхание. Умоляю вас, вы же люди! Простите меня!

Валерчик ударил его уже изрядно побитым лицом о дальняк, и почти все лицо сразу покрылось кровью из какого-то сосуда, лопнувшего на лбу нашей жертвы.

- Ща, реанимирую! – пообещал Шурян и стал мочится мужику на голову, смывая кровь и замочив припорошенные перхотью волосы.

Валерчик стал пинать дверь хаты и скоро раскоцалась кормушка.

- Давай открывай командир! А этого зря ты к нам закрыл. К пидорасам переводи. Он походу того – голубой.Ага.Пристаёт.

В хату, как из черепашьего панциря вытянулась рябоватая рожа контролера-казаха.
- К пидорасам? А я что видел как ты его ибал? Я свечку держал , да?

Валерчик вырвал у меня отстатки Пайна и сунул ему – Вот тебе свечка.

- И чё? Вот? За полпачки сигарет я жизнь достойный мужик стану ломать? Я что совсем гад по-вашему?

- Ты знаешь где мой пост, командир?
- Ты столовой ночью стоишь
- Вот-вот! Столовой!Столовой! Придешь утром, как сменишься, литр тасану тебе – илик!

Чистый илик – свежак, месяц будешь на нем готовить. Добро?

- Два литра.
- Хорошо – два. Ща нету два, утром возьмешь один – потом через пару дней – еще.

Контролер, довольный сделкой раскоцал нам дверь и я первым вырвался в коридор. Мне казалось, что если мужика заберут, Шурян с Валерчиком немедленно переключаться на меня.

Пол коридора был покрыт тонким слоем масла от пролитой в обед и наскоро стертой баланды, и я сразу же больно со всего маху пизданулся, ударившись локтем и коленом. Голова закружилась и меня слегка затошнило.

Валерчик заржал, а продол шизы вторил ему гнустным эхом.

Когда из камеры выходишь на воздух, сразу начинаешь ценить его чистоту и свежесть.
Даже если в камере пробыл всего пару часов.

На небе расположилась огромная азиатская луна, вся в брызгах и диадемах звезд. Разница между раем и адом была настолько значительна, что  уже с трудом верилось – где то в двух шагах, на бетонном полу, униженный, избитый и обосанный лежит человек. Слесарь троллейбусного депо. А вокруг никому нет до него дела. Где гарантия, что на его месте завтра не буду лежать в луже чужой мочи я? А луне, звездам и солдатам на вышках-силуэтах будет на меня насрать.

Мы молча шли обратно и только уже перед самым бараком остановившись, чтобы дать отдыху ушибленной ноге, я спросил:

- Валерчик, а что такое илик?

***

Барак сиял чистотой и был полупуст. Ночная смена бдела на постах. Я лежал в постели и таращился в потолок.

Может стоило потерпеть в прядильном? Пиздить ногами незнакомых людей – у меня кишка тонковата, да и что мне с того?

Интересно – я давно был внутренне уверен, что сформировавшийся мизантроп, просто на дух не переношу большинство незнакомых людей, а тут вон оно что! Педофила с бородёнкой не смог разок шлёпнуть.

Бля, ну дайте уже человеку спокойно двуху отстоять.Уроды. Может стоило узбекским флагом помахать всего с полчаса? Все равно похоже найдут ведь способ заставить, если захотят.

- Новенький? Смотри не храпи громко. И не перди. Дрочить сильно захочешь – вон пидарасы за стенкой. Карочи – не вошкайся нахуй, спать не мешай – сразу кантую, ежели чё!

Это квадратный Сеня – страшный завхоз гадского барака.

Я крепко зажмурился, надеясь по-скорее уснуть. Бабушка всегда говорила, что если желание загадать на новом месте – обязательно сбудется. Обязательно.

Я взмолился – Бабулечка моя-красатулечка, помоги мне, спаси и сохрани своего внука! Пусть я проснусь утром и сразу чтоб амнистия поголовная, как будто сталин помер!

Кто-то нежно прикоснулся к моим молитвенно сложенным поверх одеяла ладоням – Татарочка Рамиля!

- Как ты? Нормально? Говорят, вроде, в шизо выходил?

- Ужас! Это часто вот так ...придется – «выходить»?
- Не–а. На большой этап вовчиковский могут выдернуть. А с ночной вообще почти не тянут.

- О! Как бы и мне – в ночную – вместе бы стояли. На вахте.

- А ты поговори с Сагитом – он как раз сейчас новую разнарядку пишет. Ты вроде ему пришелся.

- А может сами уже строем и с матрасами добровольно перейдете к пидарасам? Чего тянуть-то?

Мы кажется разбудили завхоза Сеню.

продолжение следует.