«Итак, сегодня мы учимся с вами играть жесткий  металл. Как это делается?
Главное это не гитара, не примочка, бля….  Для начала главное – выпить».
                                            (с) И. Казаков, Ю-туб, « Как играть тяжелый металл»

Начальнег Васю поймал, когда тот пездовал такой щщасливый с пузырем фкармане. Дрыг костылями через забор - и на производстве сразу весь очутишься.  А  там начальнег сидит.

Засада это такая, оказываеццо, была. Держит он Васю за шкварник и задушевно таг спрашивает:

- А скажи мне милый друк - куды ты дел баллон кислорода?

- Чивоблянахуй? Не знаю ничо, и ваши намеки меня фдэпрэссию вгоняют... Кагой баллон?

- Синий, сука! Железный и тижолый. Лежит он щаз бидняшка за горажом и весь такой растрепанный што пездетс! А по заводу ходит легенда, что какой-то герой на спор полный баллон кислорода разрезал. Прешол я фкислоротку -  там запустение и паутина по углам и, что сука характерно, ни баллона, ни Васи - нихуя. А? И окна в гораже - ояибу какие без стекол. Интересно, кто же был этот хироу, ты не знаешь?

-  Я чо, на всю голову ибанутый - балабоны резать? Этания, канешнажа! А окна, оне сами вывалились. Хуле, здание дореволюционной постройки, чо там - сгнило все нах! Атаг я ничо не знаю. Ога.

- Да? А вот атчиво начальнег пятого цеха обосрался и тяжко болеет ты тоже не в курсе?

- Здрасьте! - атвичает Вася - это уже ваще наглый и абидный поклеп - меня с дизентерийной палочкой сравнивать. Сальмонеллезу обожрался ваш начальнег, наверное... Нуваснахуй, я пошел. Работать нада, а тут атвликают хуитой всякой.

Начальнег пузырь у него из кармана хопа!- и вытянул.

- Иди, Василий. Это ты заибись нащщот работы придумал. Пездуй фтапорный цех и превари там крантег. А бутылку вечером отдам. Если сам ее не бухну.

От, скатина, а? Куда тут денешься, взял, значит Вася другой баллон кислорода и попесдовал.

Катит его по дорошке к цеху ковки топоров и кумекает:

"Этаж йобаный врот, граждане. Паадуууумаешь- окна. Ну и хуле? Зато бутылку выиграл.

А начальнег пятого цеха - эта даа... Идиот, хуле. Не знает он каг трубы "на хлопок" чистяцца"... Опездол!"



Чистить трубы его обучил Кыря, слесарь заслуженный и основательный - ходил он только с газовым ключом четвертого номера, каг буратино, а остальной инструмент презирал, потому что пользоваться им не умел.

Что бы труба хлопнула -  нужно надуть в нее ацетилена с кислородом, образовав таким вот манером из смеси горючих газов смесь взрывоопасную. Потом нагреваешь железяку в середине до красного пятна и - пук! Тот самый хлопок вычищает трубу изнутри до заебатого блеска. А в пятом цеху нужно было водопровод варить. Привезли туда пачку труб, тр-р-р их по полу, а трубы ржавые шо пездетс. Начальнег пятого цеха прыгает по ним, скачет и все сокрушается:

- Ой бля, какое гавно! Ой сцуко какое говянистое фсио! Мамадарагайа! Ржафчена адна!

- Ды епумать хуле там!- выдает Вася и замолчал.

Начальнег пятого цеха только глянул в Васины очи - так сразу ему отчетливо стала ясна картина мироздания и источник сил, крутящий галактики и потому отвел он его в свой кабинет, брякнул стеклом об стекло и налил тотчас Васе стопочку.

Вася вежливо стопочку отодвинул ближе к начальнегу, а сам, взяв бутылочку из его рук, аккуратно отпил из горла ровно половину и благодарственно рыгнув, продолжил:

- Нужно чтоб пиздык и заибись!

- А хуле - задумалсо начальнег- и чиста вадичка пальецца. Хуярь, Вася!

И они  пошли.

Вася горелку взял каг дирижер свою указку, торжественно кашлянул, газку поддал, в трубу еще пернул, чтоб понадежней было, и давай отжигать. Начальнега напугал, мол ща йобнет - ухи затыкай... греет- греет - аднака хуй!

  Оттыжбляхамуха. Дал Вася трубе ищо порцию,  не пожадничал, надул полную, греет-греет - хуй и все туд!

Не хлопает. Начальнег-то сначала в предвушении фейерверка подальше съебалсо, но уже заинтересованно шлепает ближе:

- Што, Вася – ехидничает - не выходит каменная чаша?

Вася сам в ахуе, но летса не теряет:

- А это карбид – говорит - хуевый. Ога. Хуле, ща одно говно и видимость. От раньше карбид был - жог непадеццки. А ща не то, хуита адна.

Метнулся он к своему самовару и давай его трясти каг Ньютон елку, чтоп она его по дыне  арбузкой  пизданула. Самавар надулся, забулькал.

- О!- грит Вася - заработало. Ща, бахнем.

Надул еще в трубу, попездовал греть. Греет-греет:

- Да шо эта за нахуй!- орет- Начальнег! Ну-ка дунь в трубу, толкни таксказать, к нагретаму пятну газовую смесь.

Ладно Вася- не сказать что далбаеп, но такой вот своеобразный, но ведь начальнег-та... Высшее техническое абразавание и красный деплом нихуя ему ничо не подсказали, встал начальнег раком и ф трубу ду-ду, блядь.

Горнист.

Труба - то она што, она дура круглая и необразованная, начальнег, не начальнег - ей похуй. Йобнула она и вся недолга.

С хырканьем и факелом, хлопья словно снег по цеху кружатся, тока чорные, каг зубы у начальнега, потому что ему эмаль с них сдуло к хуям. И такой вокруг губ, каг у пластмассовой мартышки, кружок . Хоть и красиво,  детям радость, но не обосраццо туд никак нельзя, когда  его контузило фпезду.



Вапще Васю должен был сопровождать почетный кортеж в числе двух персон слюсарей... Но им было некогда.

Совершив накануне торжественный визит в третий цех, двое опездолов Кыря и Вовасик устроили там шабаш, сменив вентиль на магистрали, подводящей воздух под давлением к станкам.

Вентиль был чугунистым, Ленина помнил октябренком и оттого впал в совершенный маразм, уронив клапан и перекрыв доступ жывительного ветра к маховикам производства, пока к нему ранним утром фдевять часов не подошли два лекаря.

Кыря, поковыряв пальтсем сальник вентиля, который тихо сипел всякую хуиту, обратился к коллеге:

- Ну чо, Ваську ждем и меняем?

Вованом неожиданно овладел дух рационализаторства и смекалки, тобишь возиться с сваркой и крутить новый вентиль ему стало лень.

- А давай сальник ему набьем, чо возицца-то, брык и хакей. Ы?

Отойдя в тенечек перекурить, слюсари вдрук осознали, что время уже три, бухать больше совсем-совсем нечего и ваще весь белый свет - сраное говно, ибо опять дадут пезды за невыполненное производственное задание.

Придя таким образом к согласию, и не став ждать этого алкаголека Васю, Кыря, привыкнув к забитым  говном трубам водопроводов, давление в которых обычно было таким же как в струйке страдающего простатитом девяностолетнего дедка, схватил свой газовый ключ и крутанул гайку сальника.

Древний вентиль, облегченно крякнув, тудже потерял голову, а двенадцать атмосфер, сидящих в трубе, вышли оттуда и сказале: "Бу-го-га, сцуки! Свободу Анжеле Дэвис!!", приподняв Кырю и ебнув его апстену, весело засвистели по цеху, гоняя мусор и шевеля станки.

Ураган дыбил волосы даже на жопе, отчего они седели и осыпались, скрючившись и был не слышен из-за своей грандиозности.

Пролетариат, бросив молотки, начал срочно собираться домой даже не умывшись, давясь и толкаясь в дверях, спеша скорей съебаццо нахуй от рева динозавра, которого пнули в яйцо.

Вовасик шмыгнул в форточку и умчался за подмогой, решив вопрос кардинально - прибежав в компрессорную, выключил все нахуй, остановив таким образом весь завод.

В принципе, все и так уже собирались домой, но слюсари решили на всякий случай от правосудия спрятацца, совершив финт ушами - бухали со знакомым терапевтом, сообразив себе таким образом больничный. Доктор, упоенный в бахилы, на спижженых бланках неверной дланью наискосок по строке вывел диагнозы, рядом с селедочными пятнами шлепнул печатью, и Кыря с Вовасиком, крича здравицу добрым докторам, второй день уж как были один беременным пятый месяц, а другой совсем мертвым, поскольку доктор подрабатывал гинекологопатанатомом и немножко запутался.

Вот оттого бравые слесарчуки помочь Васе ничем не могли, решив пока от этих серых будней отдохнуть и устроить себе празднег.





В цеху Васю ждал Аваня. Водила.

Мужик с такой харей каг у него никакой опаски не вызывает, ну чо там - ситцевые трусы, синие глаза, сам весь такой худощавая штакетина. Скажешь ему:  "поехали, Вань", он глазами своими похлопает, прыг за баранку и без слов катит к винному магазину.

Ну, как от такого неприятностей ожидать? Святой человек.

Вот - стоял как то в середине девяностых он на груженой шаланде на выезде из Нижнего у поста, что на круговой. Менты его снабженца пытают на предмет деньжат отжать, а Аваня сидит, свистит в окошечко. Подбегает к нему цыганенок.

- Чего- говорит- дядечка везешь?

А Ваня он заика, букву "а" перед началом каждой фразы фставлял:

- А п-подушки везу. Иди а н-нахуй отсюда, не мельтеши.

Тот на колесо плюнул и утрепал. Чуть погодя подваливает папик этого цыганенка и начинает хуе-мае за жызнь - вот кагбе подушечку приобрести.

Небольшой бизнес, называется бартер. Блок сигарет за одну подушку.

А?

-А п-пожалуйста. Увидишь каг снабженец а м-мой сюда п-подойдет, а в кабину  сядет, я еще две минуты а с-стою. А т-тащи курево,  в-ворюга, бля.

Доля цыганская она всегда такая - за тыщщелетия умение быстро спиздить отточено так, что за минуту весь мазурик, на котором Аваня катался, разобрать и продать успеют. А тут подушки. Ха! Простак водила пускает порезвиться на целых две минуты за блок сигарет! Ну, ромалэ!



Снабженец пришел потный, но гордый, ибо денег нет нихуя и все пропил, что и требовалось доказать ментам. Груз без сопроводиловки? А, мелочь, пустяк и ерунда. Отпустите дяденьки, мы деревенские, и машина у нас проволкой алюминевой связана, что бы не рассыпалась.

- Вань, а чего это за нами хуи какие-то бегут?- спросил снабженец, затягиваясь 'кэмелом', которым щедрый Аваня его угостил - руками машут. Чо такое?

- А хуй их знает - глянул Ваня в зеркало, трогаясь и набирая скорость - чо им там надо. А п-по кузову цыган один бегал, а только хуле там брать- то? А б-бетонные подушки одни и больше нихуя.

И покатил дальше, покуривая.

Его же пепелац, славной бабруйской закалки,  погиб, вдрызг разбитый кустами, когда они с каких то ебеней пездовали в наши. Штурманом у него сидел  ваще левый дядя:

- Чо эта - говорит он ему -  у тебя машина по всей дороге вихляет как хуй в бляцкой пелотке? Рулидъ ниумеишь!

Ваня, оскорбленный в своих качествах, снимает руль и сует критегу:

- А н-не нравиться, а ннна, сука, сам и рули.

Мазурик в кусты на обочину - хуяк! И пополам.

Критег съебалсо, хромая обеими сломанными ногаме с криками 'аааблядьсцукопамагите', А Ваня полежал, подумал- покурил, потом в гараж пришел:

- А д-давайте- говорит- мне новую машину. Старая совсем сломалась, у ней руль отвалилсо.

Завгар репу почесал и дал ему пепелац - броневик с рогаме, и пока для Ивана срочно клепали подходящий ему автомобиль, тот последние лет пять рассекал по топорному цеху на своем броневике, бодая рогаме окна, двери, и подворачивающихся под колеса мастеров.

Завидев приближающегося неотвратимо, как военкомат к призывнику, Васю, последний из оставшихся в жывых мастер обреченно заметался у ворот цеха. Умирать ему не хотелось категорически, и оттого, просияв, он ткнул пальцем в Ваню:

- Ты! Поможешь ему!- махнул он в сторону катящего на него баллон Васю и умчался составлять материальный отчет, списывая три кувалды, валенок и лестницу, которая пропала буквально недавно, как раз когда Ваня отпрашивался сходить за сигаретами.

Больше всего  в топорном цеху Вася любил смотреть на то, как делают топоры. Линия, на которой из кусочков металла, нагретого до режущей глаза белизны, делают банальнейшие инструменты, должна функционировать бесперебойно, и заминка всего одного сбивала ритм работы всех остальных.

Раз! И заготовка  вытянута из печи клещами. Начало риффа, первый звук в квинтовом аккорде. Ритм нужно держать высокий, пресс бьет со скоростью один раз в секунду и кузнец, стоящий перед ним не пропускает ни одного движения. Железяке формируют обух, лезвие и прокалывают ушко для топорища. Солист обязан держать темп и его ошибка сказывается на всем итоге.

Два! С грохотом заготовка летит в лоток, где ей раскатывают лезвие.

Три! Формовщик жмет педаль и срубает лишнее. 

Четыре! Лезвие закаливают и на свет появляется то, что будучи присаженным на топорище возбуждает в жадных бабушках, дающих деньги под проценты, разные волнующие кровь ощущения.

  Главное здесь есть качество металла и людей.  Если допущена небрежность, то в итоге получается унылая хуета и люди в магазинах с изумлением видят как кусок говна на палочке, выдаваемый за  жылезный топор может быть затроллен пластиковой лопатой.

А когда инструмент настроен, и нет никакой фальши, то это сразу видно, глядя на то, как рабочие рубят проволку толщиной  в шесть миллиметров и это ни их,  ни топор ничуть не беспокоит –  все сделано правильно.

  Вася, залипнув, смотрел на кузнецов, и вдруг проникшись, обливаясь слезаме, прошел к линии окраски топорищ. Решив означить краеугольный камень в системе отсчета ценностей, он попросил напесать ему на робе волшебное слово « Миталлека», зачеркнув сакраментальное, сиявшее когда-то прежде на его спине: «не стой над душой», повзрослев и посерьезнев. И дабы начать новую жизнь, он бросился варить крантег, раздувая пары и ноздри.

Крантег  Васиного пыла не воспринял. Он затянул факел горелки в трубу, полопотал там что-то невнятное, и плюнул на все эти заумности, отчего мундштук горелки пичально свесился, прохрипел про врага и Варяг, да йобнул нах. Шланги, встопорщившись, весело мотались, увертываясь от хватающего их Васи, фыркая задорным огоньком, отгорая частичками и приближаясь к хорошо заряженному самовару, то бишь ацетиленовому генератору, шипя:

Вася! Йоптваю! Ты так и не понял что есть самое главное!


http://www.youtube.com/watch?v=xM6hZtWIOpc