Не яркий бледно-желтый свет распространился в пространстве, не особо настойчиво загнав куски темноты по углам комнаты. Источаемый лампочкой, одиноко висевшей под потолком, он нервно подрагивал, показывая на неровную подачу электричества.
  Филипп поднял веки и тупо уставился в источник света, уныло висевший прямо над ним. Сознание узкой струйкой возвращалось в него через место, находившееся где то чуть ниже уровня груди, так, что он практически на физическом уровне ощущал это. И когда эта субстанция полностью заполнила душевный сосуд тела, обозначив его как разумное существо, появилась мысль. Мысль абсолютно всеобъемлющая, вмещающая в себя все чувства и рефлексы Филиппа, мысль испытываемая каждым живым существом в момент пробуждения,  ОЗАРЕНИЕ, несущее в себе информацию всему миру – «Я живой! Асмь Есьм!» Всколыхнув внутреннее естество Филиппа мысль легким шепотом сорвалась с его губ окончательно вернув разум из глубин астрала.
  Филипп принял сидячее положение и осмотрелся. Комната была небольшой и при беглом осмотре оказалась камерой. Стены были выложены белой больничной плиткой, с течением времени принявшей грязно-желтоватый оттенок, как зубы курильщика. Никакой мебели и окон в камере не было, а единственной связью с внешним миром служила большая стальная тюремная дверь, которая в данный момент была закрыта, причем явно с внешней стороны.  Так же Филипп отметил, что сидит он не совсем на полу, который, кстати сказать, был деревянным и выкрашенным грязно-бордовой краской, а на матрасе. В углу напротив него стояла алюминиевая миска в которой уныло лежала слегка обветренная тушка свежесоленой селедки. Рядом с миской на полу лежал обрывок газеты. И так как в камере кроме этих вещей больше ничего небыло, Филипп подошел изучить единственный заинтересовавший его предмет – этот самый обрывок газеты.
  В самом верху статьи большими буквами было написано «ОБВИНЯЕМЫЙ В ХИЩЕНИИ КРУПНЫХ ГОСУДАРСТВЕННЫХ СРЕДСТВ ОЛИГАРХ СВЕЛ СЧЕТЫ С ЖИЗНЬЮ В СИЗО». Далее шла непосредственно сама статья, в основном это были сухие выдержки из уголовного делаи кое где приправленные рассуждениями автора, а внизу располагалась фотография самого ушедшего в мир иной олигарха, черты лица которого показались Филиппу до боли знакомыми, словом ощущение было таким будто он смотрит на свое собственное изображение. Но подумать, или как то анализировать сей факт у него не удалось. С внешней стороны двери раздались звуки, которые Филипп идентифицировал как звук вставляемого в замочную скважину ключа. Поскольку дверь была металлическая и ни о какой шумоизоляции речи и не шло, то каждый поворот разрывал тишину громким и тупым металлическим стуком. Затем дверь резко распахнулась, так, что Филипп от неожиданности на мгновение зажмурил глаза.
  Через секунду из проема его обдал леденящий морской бриз, а то что он увидел совсем не поддавалось воображению… За дверью был океан, миллионы тон воды заполнили собой все пространство до самого горизонта.  Кое где на волнах, как белые острова, дрейфовали то маленькие, то средние, то совсем исполинские льдины. На небе небыло ни единого облака, и солнце, уже приближавшееся к линии где океан соединяется с небом, залило все пространство золотисто-оранжевым светом.
  Филипп стоял и смотрел на эту картину, не думая ни о чем, его разум отказывался верить в реальность происходящего, а глаза говорили об обратном. Потом, каким то пятым чувством, Филипп понял что помимо шума волн и ветра слышит ещё какие то звуки. Они исходили откуда то совсем издалека,  проникали в самое подсознание и были похожи на крики. Существа, издающие их, были явно голодны, беззащитны и нуждались в заботе. Понимание этого как медный таз накрыло все естество Филиппа. В мгновение взгляд его прояснился, а рассудок озарила, словно молния, одна единственная мысль – «Птенцы!» . В ту же секунду он схватил в клюв лежащую в миске селедку, издал еле слышный гортанный крик и прыгнул в дверной проем за которым бушевали холодные воды антарктики….

  Если у этой сцены оказался бы посторонний свидетель, то он бы увидел камеру с открытой в ней дверью, а за ней закат, океан, льдины и выныривающую из воды одинокую фигурку пингвина, уплывающего вдаль…