гл.1 http://udaff.com/read/creo/121483/
        http://udaff.com/read/creo/121484/
гл.2 http://udaff.com/read/creo/121550/
        http://udaff.com/read/creo/121550/


-    Ешь, давай!
-    Не хочу.
-    Ладно. Сосиску давай сюда, пока мать не видит, а яйцо всё-таки съешь. Сок после получишь.
Кухня ещё не проснулась. Казалось, что даже холодильник ещё спит, а плиту нагло растолкали и она до сих пор злится остывающими конфорками.  Даже кенар, обычно суетливый по утрам, нахохлился и смотрел на нас с пренебрежением.  Лишь неутомимый Лоханкин крутился под столом и тёрся об ноги, выклянчивая кусок себе на бедность.
Быстро проглотив сосиску, я включил телевизор. Как я и ожидал, пульт оказался универсальным – от телека и от птицы. Услышав первые звуки, кенар встрепенулся и вывел первую трель. Если бы я был с похмелья, то непременно бы плеснул в него водой, чтобы замолчал.
По телевизору шла моя любимая передача – реклама. На этот раз неизвестные люди смущали население пластырями для борьбы с курением: «Пластырь увеличивает шансы бросить курить на девяносто процентов! Содержит медицинский никотин, позволяющий снизить потребность в курении!». Молодцы, хорошо устроились – если шансы были равны нулю, то увеличение на девяносто процентов ничего не значит. И не предъявишь. «Медицинский никотин» звучало сладко, как «медицинский спирт», но в то же время настораживало, как «медицинский цианид». А вообще, ребятам стоило пойти дальше – снабдить волшебный кусочек материала медицинской синильной кислотой, медицинским угарным газом, табачным дёгтем из арсенала целителей, ну и фильтр как-нибудь пристроить.
В клетке около раковины завозился хомяк.  «Это Пашка его правильно разместил, - подумал я, - от мусорного ведра не далеко».

- Па, а в честь кого меня назвали?- задумчиво чистя яйцо, спросил сын, - мама говорит в честь святого.
Вот какая ему разница?
- Вряд ли он был святым. Вздорный дядька, умудрившийся попасть в апостолы, хотя даже знаком с Христом не был.
- А кто он?
- Мутная история, - с набитым ртом пояснил я, - давно это было.
Прожевав, продолжил:
-И у нас давно свои святые: Чкалов, Гагарин и Венечка Ерофеев.
- Почему это они святые?
- Ну… Первый чемпионат мира выиграл Чкалов, перелетев через Северный полюс. Второй – Гагарин, улетев в космос…
- А Еро...Ерофеев куда летал?
- Тут недалеко – до Петушков. Но ему хватило.
Пашка задумчиво съел яйцо. Потянулся к соку.
-Нет, а что всё-таки про моё имя?
Я вздохнул.
- Звали его Саул. Савелий то есть.  Притом этот проныра умудрился быть римским гражданином, что для евреев большая удача. Римское имя его было «Паулюс» - маленький. Он даже кокетничал по этому поводу, называя себя «меньшим из апостолов». Хотя назвать себя апостолом уже большая бестактность. Прославился он постоянными спорами со всеми и про всё. Например, спорил об обрезании. Он даже спорил с Петром, а ведь они сейчас почитаются в тандеме, как сам знаешь кто.  Закончилось как обычно – ему снесли голову и прикопали в Италии.
Сын смотрел на меня недоумённо.
- И чего ради в его честь детей называют?
Эх, Пашка, Пашка. Не застал ты одного Павла. Он тоже не был святым. После двух лет войны он начал бояться за свою жизнь. Не удивительно, я бы обосрался в первый же день. Он настолько был напуган, что ночью с товарищем пошёл к немцам и угнал бронетранспортёр, после чего перешёл в армейскую разведку. Тоже не сахар, но зато не играешь  «в кого попали тот и умер» каждый день. Нет, твой прадед не был святым. Он был самым обычным человеком.
- Па, а вас в субботу с Еленой Сергеевной ребята видели.
В дверях кухни появилась Полина. Услышав последнюю фразу, она усмехнулась. Я перевёл взгляд на сына:
- Вообще-то, мы назвали тебя в честь Павлика Морозова.

***
Во дворе мой серенький «лансер», среди великолепия свежего  немецкого и японского автопрома, выглядел осликом Иа, только что потерявшим хвост.
-Помыть бы тебя, Ланселот.
Автомобиль угрюмо молчал.
Я сел за руль и завёл двигатель.  Это позволило мне вспомнить, что клапана всё-таки стучат.  Обычно я забываю это сразу, как глушу мотор.  Надо заехать, отрегулировать, если я хочу выручить за этот пылесос хоть какие-то деньги. Идея сменить машину зрела давно, а то на работе стыдно появляться на этом пожилом ишаке.  Шесть  лет для Москвы – это очень много.  Хотя расставаться с ним было грустно – всё равно, что развестись.

Задумался, как ехать: через центр или по Третьему транспортному кольцу? И то и другое не радовало – застрять можно было везде, причём капитально, как жвачка в ворсе ковра.
Мучила ностальгия: вспоминалось, как на вполне приличной скорости проносился по Якиманке, по Большому Каменному мосту, у Манежки уходил на Тверскую, у Белорусского вокзала уходил на Бутырский вал и пробку встречал только уже на Сущёвке. Сущёвка – странное место. Такое ощущение, что там по ночам даже пробки.  На Тверской же вечная пробка появилась тогда, когда оттуда прогнали проституток (был такой префект Центрального административного округа – Музыканский. Он гуртовал проституток в отделах милиции и читал им лекции о вреде продажной любви. Видимо, он им надоел). Хотя зависимости не наблюдалось: Ленинградка и Ярославка полна блядей, но затор не рассасывается никогда.
Можно было проехать по Третьему кольцу. Но в итоге – та же Сущёвка. А можно было на метро. Что выбрать? Пятнадцать минут давки, или час пробок? Арифметика утверждала, что пятнадцать меньше шестидесяти.  Но она же говорила, что один в салоне тоже меньше двухсот  в вагоне. Подумав, я всё-таки решил ехать на метро.
Тут возник другой вопрос: спускаться в подземку на Тульской, или на Добрынке? Тульская ближе, но на Серпуховской половина народа, собранная со всего Бутово и Чертаново, выходит, и есть вероятность, что пассажиропоток не вырвет портфель из рук и не прихватит пару пуговиц. Я выбрал экстрим.

Мытная улица, на которой мы живём, очень короткая. При этом на ней целых тринадцать колодцев. Если учесть, что асфальт на дороге снимают зачем-то раз в полгода, и не кладут потом месяц, то эти колодцы съедают любой клиренс.  Даже при движении с небольшой скоростью, километров тридцать в час, эти колодцы набегают как враги в компьютерной стрелялке.  Серьёзная полоса препятствий.

Я шёл по улице в сторону Даниловского рынка. Фонарные столбы были облеплены шубой объявлений «сдам/сниму» и «куплю/продам квартиру в этом районе». С  трогательным закосом под лоха, объявления были заполнены кривоватыми буквами, выведенными фломастером.  Но в полосках бумаги с номерами телефонов, которые шевелил лёгкий ветерок, были явно видны хищные щупальца риелторов.
Вышел на площадь. Открылся вид на роскошную высотку Управления налоговой службы.  То, что это здание построили здесь, было символично: мыто, в честь чего и была названа улица, по факту являлось налогом. Точнее, пошлиной, но смысл не менялся.
Когда-то район метро «Тульская» был довольно-таки унылым местом. Из достопримечательностей здесь был Даниловский рынок (не самый хороший и не самый дешёвый в Москве), длиннющий дом по правую сторону из центра и убогие домишки по левую.  Развилка трамвайных путей, да куча ларьков у южного входа метро. По Серпуховскому валу, в  сторону Шаболовки уходила понурая аллея, с вечно разломанными скамейками и робкими липами, взиравших  долгое время на непотребства рабочих ГосЗнака. Аллею я называл «Унтер ден Линден», ибо именно под липами валялись пьяные.
Преображение началось как раз с этой высотки, построенной изначально для Управления налоговой полиции. После упразднения оной, здание перешло к цивильному звену крапивного семени.
Сейчас всё было бодро и чистенько: в аллее можно было гулять молодым мамам с колясками, унылые халупы Холодильного переулка закрывало огромное здание торгово-развлекательного центра «Ереван-Плаза», где в небольших прудиках плавали японские бело-оранжевые карпы «кои».
И лишь длиннющий дом, казалось, ещё больше покрылся пылью. Жили в нём натужно, так как квартиры в здании были гостиничного типа.

Увидев пробку на Третьем, пересекавшего Большую Тульскую, я с облегчением вздохнул: одних троллейбусов на мосту торчало штуки три.  За стеной троллейбусов  жалобно сигналила карета скорой помощи, но отблески её маячков мелькали на одном месте. Без вариантов.

***
Савёловский вокзал уже давно обслуживал только пригородные поезда, но суета на площади была такая, что казалось, будто бы народ всё ещё верит в дальнее следование. Мне вообще-то незачем было выходить к вокзалу, но я не был уверен, что добегу до офиса после горячего отжима в метро, а при вокзале был туалет.

В запасе было ещё полчаса, сэкономленных на пробке, и я не спеша пошёл к офису.
Симбиоз вокзала, метро и рынков дал забавный лабиринт ходов, и человек, попавший суда впервые, мог запросто уйти непонятно куда. Благополучно выбравшись на Сущёвку,  опять облегчённо вздохнул. Стадо рассерженных автомобилей дёргалось в пробке.  Я пошёл к подземному переходу.

Офисное здание было уникально тем, что лестница была закрыта на каждом этаже безразличными стальными дверями.  Почему пожарники не шумели по этому поводу, оставалось для меня загадкой.  Дождавшись лифта (мудрое всё-таки решение посетить туалет по дороге!), я поднялся на четвёртый этаж.  Добрался до своего кабинета и долго возился с замком.
Компьютер грузился долго. Такое ощущение, что они на пару с дверью что-то предчувствовали,    и работать не хотели. А может, просто понедельник. Хоть кондиционер заработал исправно.
Когда комп загрузился, я залез в папку с музыкой, выбрал «Алису» и включил тихо, для фона.

Вот он я, смотри Господи,
И ересь моя вся со мной.
Посреди грязи — алмазные россыпи.
Глазами в облака, да в трясину ногой.
Кровью запекаемся на золоте,
Ищем у воды прощенья небес.
А черти, знай, мутят воду в омуте
И, стало быть, ангелы где-то здесь.

Проверил почту. Особо ничего интересного не было: на ящике висело пару рекламаций, приглашение на какой-то очередной семинар, предложение по увеличению полового члена и запрос, пересланный мне с общего ящика секретарём. Запрос выглядел инфантильно: нам предлагалось произвести поставку отделочных материалов на один кирпичный завод, из города, который был мне неизвестен. Разумеется, предоставить максимальную скидку и отсрочку платежа в шестьдесят календарных дней. Можно было просто улыбнуться, но сумма заказа давала понять, что кто-то из работников сего предприятия решил починить себе крыльцо на даче. Как дети малые!
Я нашёл в Интернете этот Богом забытый город, и переслал запрос региональному менеджеру, у которого в кормлении была эта вотчина, с пометкой «чисто поржать».

Неделя предстояла не простая: китайский английский понимали только директор и закупщик Толя, который сейчас как раз был в Китае. На директора, разумеется, китайские звонки не переводили, и мне приходилось  выслушивать эту кошачью билеберду, которую я не в силах был понять. Что-то вроде «зе бот-сип вись кальги го ту полт-сайть». Ужас! Причём тут порт приписки?

***
Совещание должно было начаться в одиннадцать, но директор разговаривал с кем-то по скайпу, и мы сидели в прихожей уже полчаса. Вообще-то это называется «приёмная», но я упорно называю помещение «прихожей», слишком нежилым оно выглядит. Большое и пустынное. Журнальный столик, пять стульев вдоль стены, кулер и стол секретаря.  На этом пространстве можно было играть в футбол.
Секретарь с нежным именем Роза, судя по сосредоточенному лицу, раскладывала на компьютере какой-то пасьянс. Была она худа, рыжа и хохотлива. Я её называл «Красная шапочка», не  за цвет волос, а  за сходство с Яной Поплавской .  На работе к ней все очень хорошо относились, иногда возникало чувство, что она умудрилась переспать со всеми.
Я взял со столика «GQ», и начал листать.
Финансовый директор трепался с начальником отдела маркетинга:
- И что?
- Да ничего…
- А ты хоть ей в любви признался?
- Н-нет.
-Зря! Женщинам всегда надо признаваться в любви. Если она и после этого не даст, то будет долго думать и переживать, правильно ли поступила?
Услышав этот пассаж, Роза усмехнулась. Было от чего: финансист был слащав, улыбчив и велеречив.  Напоминал Манилова в исполнении Юрия Богатырёва. Всё выдавало в нем знатока не женской души, а мужской жопы.  Точку над образом ставило имя – Юлиан.
Как-то на корпоративе я поделился сомнениями с директором по поводу сексуальной ориентации финансов. Мы ушли в бильярдную, и пытались катать шары – кии в таких заведениях всегда кривые.
- Вот если он деньги спиздит, а ещё хуже потеряет, тогда он будет пидорасом, конечно, - задумчиво сказал Яков Михайлович, делая неудачный отыгрыш, - а так мне всё равно, чем вы после работы занимаетесь. Ты пьёшь, он под хвост долбится. Каждому своё. Тебя же с Элтона Джона не тошнит, когда его слышишь?
- Вообще-то, тошнит, - буркнул я, выцеливая свояка в дальнюю угловую лузу.
- Хм… А от Чайковского?
- От Чайковского не тошнит, - загнал шар в лузу и пояснил, - он умер.
Стал искать комбинацию.
- А почему потерять хуже, чем украсть?
Ям усмехнулся:
- Лёша, если человек ворует, то он не безнадёжен, как тот, который теряет. Да и вернуть можно.

А вот начальник отдела маркетинга, по прозвищу Витя  Бюджет, был как раз безнадёжен. Весь его отдел состоял из него самого, что и так удивляло.  Был он глуп, сер, постоянно жаловался на жизнь и не умел завязывать галстук – вечно у него, как у Медведева, под узлом была «жопка».  Зачем его держали, я не понимал.  Для меня он был врагом номер один по работе: его расходы снижали прибыль, а значит и мою зарплату.

На крайнем стуле сидел юрист Серёга. Этот персонаж был загадочным: про себя практически ничего не рассказывал, держался особняком, в туалете покуривал траву, и потом со счастливым лицом что-то рассматривал в мониторе. Я ему не завидовал – у него практически не было работы. А когда нечем заняться, то рабочий день тянется, как пробка на Сущёвке.

***
-Ну, что, друзья мои, - Яков Михайлович Шило внимательно осмотрел нас, - я пригласил вас, господа с тем, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие…
- К нам едет ревизор? –  спросил Юлик и помрачнел.
Директор посмотрел на него.
- Всё гораздо хуже. Нам необходимо увеличить оборот на пятьдесят процентов за ближайший квартал, то есть до нового года, и на сто за два квартала следующего. Какие будут соображения?
Собрание молчало. Ям откинулся в кресле и внимательно нас рассматривал. Был он похож на Леонида Броневого в роли Мюллера. Так и ожидалось от него «а вас, Штирлиц, я попрошу остаться!»
- Начнём с маркетинга.  Витя, креативный ты наш, что скажешь?
Виктор поёрзал на стуле:
- А какой бюджет?
- Витя, не дури. Сначала идея, а потом её оценивать будем.
- Ну… Например, мы можем продвигать не торговые марки, а нас, как поставщиков. Наружка, раздатка, телевизор можем включить…
Ох, и дурень! Запускать рекламу по телевизору в расчёте на пару сотен закупщиков по всей стране?
- М-да… понятно. – Шило ещё раз убедился, что маркетолог у него нулевой, - финотдел?
Юлиан вышел из задумчивости:
- А зачем? У нас хорошо положительный баланс, резкий рост приведёт к дополнительным рискам, к дополнительным расходам. Толик из Китая вернётся, за голову схватится – надо будет ускорять приёмку, доставку и прочее. А это обязательно косяки.
Соображает. Хоть и неопределённого полу.
- Да, с Анатолием я только что говорил. Закупка уже обрадована. У него приблизительно такие же  соображения. И, тем не менее, я не спрашиваю у вас, почему этого не надо делать, я спрашиваю, как это сделать?
Юлик ещё больше помрачнел.
- Получу план развития, - буркнул он, - посмотрю, чем располагаем и насколько можем реализовать этот план. За две недели сделаю после получения плана.
- За неделю, - кивнул директор, - коммерция?
Не люблю выдумывать на ходу, да ещё в случае явной авантюры.
- Подумаю, - ответил я, - до конца недели составлю записку.
Ям внимательно посмотрел на меня.
- Ну что же, все свободны. А вас, Смертин, я попрошу остаться!

Когда все вышли, директор вылез из-за стола, и сел напротив меня, поставив на стол пепельницу, коробку сигар. Из кармана вынул канцелярский нож – гильотинки у него не было.
- Угощайся.
Сигару курить долго, значит разговор долгий. Я обрезал кончик «Монтекристо» и с удовольствием раскурил.
Минуты три молчали.
- Так что ты думаешь о поставленной задаче?
- Я же сказал – до конца недели подготовлю записку.
- Да нет, - Яков Михайлович отогнал рукою дым, - я не про это. Задача реальная?
- Реальная, - пожал я плечами, - но вредная. И склад можем оголить, а «плечо» четыре месяца. И дебеторка возрастёт.
- Сам понимаю, что вредная,- вздохнул Ям, - но это стратегическая задача. Ты же хорошо у меня получаешь? А можешь получать ещё больше.
- Яков Михайлович, это у вас Витя-Бюджет что-то получает. А я зарабатываю. Конечно, хочу больше. Но за счёт чего? Мы можем показать прирост по отгрузкам, это просто: возьмём крупняков и переведём на договор консигнации, с условием, что мы им засираем склады на своё усмотрение. А дальше что? Товар раскидан по Необъятной, склад пустой, денег нет.
Видимо, последние доводы директор не расслышал.
- Консигнация, говоришь? А что, идея. У тебя есть рыба такого договора?
Я усмехнулся.
- Сергей подготовит.
Это была уловка. По сути, надо изменить один пункт в параграфе «порядок расчётов». Но юрист проваландается с договором минимум неделю, а то и две. Ему нужно показывать, что платят ему не зря. А там, как говорил Ходжа Насреддин, либо ишак сдохнет, либо эмир. Как говорит дядька «определение правильного толка» О.П.Т.

***
- Ты что, машину сегодня не брал? – Полина потянулась и зевнула.
- Нет, не брал, - грустно ответил я и снял ботинки.
- Поэтому выпил?
- Не поэтому. Я не взял зонта, так как собирался ехать на машине. А тут дождь. Пришлось зайти в кафе. Ну а кто в кафе не выпьет?
- Логично, - улыбнулась жена, - раздевайся, мой руки и иди ужинать.

Иногда простая котлета может доставить удовольствие. Вассерман утверждает, что это самое старое и самое популярное блюдо из еврейской кухни. Кровь запрещена, воды мало, поэтому чтобы пробыть мясо, рубили его в фарш. Котлеты Полина готовит просто прекрасно. Взять вот такую горячую, положить на кусок свежего багета и хищно слопать.
Но сегодня кусок не лез в горло. Что задумал Шило? Кредит? Кредит не нужен, давно работаем на своих деньгах. В чём же смысл?
- А мне понравилась Елена, - задумчиво произнесла жена, наливая мне соку.
- А? Что? Пашка домой девку приволок после школы? Вырос уже, - огорчился я, - стареем.
- Не придуривайся. Я про биологичку твою.
- Она не моя, уважаемая Полина Юрьевна, она общего школьного пользования.
- Угу. И вся школа с ней встречается по субботам?
- Вряд ли. По субботам у неё выходной. Это я, как дурак, попался. Вот она и провела родительское собрание.
- На родительских собраниях не пьют, - возразила Полина.
- Это смотря где и с кем.  «Вино запрещено, но есть четыре «но»: где, с кем, когда и сколько пьёшь его», - продекламировал я, - кто написал?
- Ты!
- Хм… Почти угадала. Это Омар Хайям. А с Еленой Сергеевной мы обсуждали вопросы узкой специализации.
- По биологии? Половая система человека? Ты вот что, узкий специалист, встречайся с ней на здоровье, хорошая девушка. Но только встречайся в презервативе. Мало ли что, вдруг мне тоже захочется?
- Ты мне дала надежду, спасибо! А вот то, что ты не веришь ты людям, - грустно вздохнул я, - плохо.
- Тебе верить – себя не уважать, - парировала жена.
- А я не про себя. Ты вот Леночке не веришь. Сама говоришь, что хорошая девушка, а потом обижаешь её презервативом.  Ты Чехова читала? «Человек в футляре»?
- Ну и как хочешь, - надулась Полинка, - у нас с тобой вообще больше секса не будет!
Напугала. Это и так «эн стремящееся к нулю».
Я приобнял её за бёдра.
- Глупенькая! Любовница – это ответственность. А я безответственный, сама говоришь.
- Угу, - освободившись, жена щёлкнула меня по носу и вышла из кухни.

«Лучше быть, чем слыть, - подумал я, - трахнуть, что ли,  эту Ленку?» Но где и когда? Она совсем не подходила к интерьеру туалета в баре. В машине уже сидения и так расшатаны. У неё – дядька-физрук с лицом бандита. У меня – аморально, жена не одобрит.