Рваный дождь кумачомъ заплатанъ.
Сфинксы къ шуму толпы глухи.
Матъ виситъ на  губахъ солдатовъ
Соромъ семечной шелухи.

И матросы,  всекаясь въ морось,
Напирая на парапетъ,       
Шелуху, хохоча и ссорясь,
Ловко сплёвываютъ Невѣ.

Здѣсь, на набережной спесивой,
Имъ вольнО веселѣть и злеть,
Поднимая древки  призывовъ
Со словами "даёшь" и "смерть".
............................................................
............................................................
............................................................

Отрешенная и прямая
Ты, какъ сфинксы, къ толпѣ глуха:
Майя мороси обнимаетъ
Міръ, по имени Шелуха.

Ровно бьётся моторчикъ плотскій.
Твердый взглядъ - въ Соловьевскій скверъ.
Въ глупой сумочкѣ - дамскій, плоскій,
Полированный револьверъ.

                                               
...На Гороховой, въ домѣ мрачномъ,
Канцелярщина. Скрипъ пера.
Тамъ чекисту былъ часъ назначенъ,
Чтобы ѣхать съ нимъ въ номера.

Вотъ и онъ.  Инженеръ давильни.
Сатана мѣстечковых женъ.
На англійскомъ автомобилѣ
И съ водителемъ-латышомъ.

Другъ народа. Товарищъ Токарь.
Сквозь очёчки - смѣшливый глазъ:
"Задержался, а вы промокли!
Ну, простите на этотъ разъ!"

Но другого раза не будетъ.
Ты свободна. Тебѣ легко.
Получай, могилёвский пудель,
Семь свинцовыхъ, литыхъ плевковъ!

Міръ шуршитъ  шелухою волглой,
Опадая къ твоимъ ногамъ.
И латышъ, безконечно долго,
Тя-
нетъ,
тя-
нетъ,
тя-
нетъ
на-
ганъ.