Меня зовут Дэвид. Завтра будет мой восьмой день рожденья. Когда кончиться лето я пойду в школу. Я уже практически взрослый и я совсем не боюсь Буку-из-шкафа. И даже Буку-который-живет-под-кроватью. Я знаю, что их нет. Хорошо быть взрослым и не бояться таких глупостей. Я даже не дышу лишний раз из своего ингалятора, чтобы прогнать их. Отец строго-настрого запретил мне дышать чаще, чем десять раз за день. Это правильно. Отец очень строгий, но я знаю, что он все что он советует правильно. Я не хочу, чтобы он думал что я слабак и трусишка. Да я и не такой. И потом скоро мне идти в школу, а там будет много новых детей и отец уже говорил мне, что я должен буду готов постоять за себя. Он предупреждал, что надо мной будут смеяться из-за моего ингалятора. Но дядя Генри научил меня как отвечать на насмешки и как правильно разбивать носы. Я горжусь своим отцом. Конечно, мне иногда хочется, чтобы он проводил со мной побольше времени, но он очень много работает, устает и дома почти все время сидит у себя в кабинете, читает книги из нашей семейной библиотеки. Когда я совсем вырасту я тоже прочитаю их все. Я хочу быть таким же умным как папа и сильным как дядя Генри.

Мама добрая. С ней я вижусь куда чаще. Она всегда готова выслушать меня, иногда она читает мне сказки на ночь. Конечно я уже почти взрослый, но мне нравиться, когда она сидит у кровати и разговаривает со мной перед сном. Сейчас так происходит все реже, но так и должно быть. Во-первых, потому что я уже большой, а во-вторых, потому что где-то полгода назад у нас появилась Дженни. Я люблю Дженни, хотя если честно, немного ревную, из-за того, что теперь со мной меньше играют. Если уж совсем по правде, то я очень сильно ревновал, очень сильно, но так было раньше, теперь все по-другому. Она такая смешная, такая маленькая и такая беззащитная. Почти все время она спит у себя в люльке. Часто кричит и очень-очень редко ходит по дому в ходунках, но так и должно быть. Я рад что у меня есть сестра. Когда она станет чуть старше мы будем играть с ней, а я буду защищать её. Однажды я уже защитил её. К нам в дом пробрался здоровенный енот и я прогнал его. Он был совсем рядом с люлькой, а мама была на кухне на первом этаже и ничего не слышала. Мне нужно было действовать очень быстро. И я прогнал его своими криками и еще кинул в него целых четыре тапка. Помню как потом мне пришлось раза четыре вдохнуть из ингалятора… Да, было страшно. Но я справился, я молодец. Потому что я не слабак и не трус.  Я старший. И я мальчик.

Завтра ко мне придут бабушка, оба дедушки, а дядя Генри уже здесь. Еще наверняка придут Джонни и Пит. Это мои лучшие друзья, я часто играю с ними в ковбоев и рыцарей. Пит правда всегда жульничает и никогда не хочет признавать что проиграл, а Джонни просто тугодум. Но мы живем далеко от других домов в городе, так что других друзей у меня пока нет. Поэтому я очень жду того момента, когда лето кончиться и я смогу пойти в школу. Даже если мне и придется сломать пару носов, самое главное, что там будут новые мальчишки, то есть новые друзья для игр. Девчонки тоже будут, но мне с ними не интересно. Пару раз ко мне приезжала моя кузина – она мне жутко не понравилась. Дикая воображала и дура. Уверен, что Дженни не будет такой когда вырастет. Она у меня умница. Уже улыбается вовсю и научилась есть с ложечки.

Завтра будут колпаки, завтра будут хлопушки, торт, подарки. Очень интересно, что мне подарят в этом году. Но я в принципе и так догадываюсь. Джонни наверное подарит деревянный меч, он помешан на рыцарях, а хитрый Пит какую-нибудь дурацкую головолмку. А родители и родственники… Скорее всего это будут всякие разные штуки для школы – форма, ранец, учебники. Впрочем не за подарки я их люблю. Родители относятся к тому что я пойду в школу куда серьезней меня. Они вообще ко всему относятся серьезней. Особенно к телевизору. Я вообще не смотрю телевизор – только мультики, но в последнее время их показывают все реже и реже, не знаю даже почему. Вот что действительно интересно, так это что подарит дядя Генри. Он очень добрый и веселый. Иногда даже слишком. Ведет себя как ребенок. Папа говорит, что дядя Генри слишком часто бывает «навеселе». Это точно. От него еще часто странно пахнет. Я знаю что это. Это алкоголь – такая игра для взрослых. Я люблю дядю Генри, но не тогда, когда у него красное лицо, блестят глаза и он с трудом говорит слова. Никогда не буду пить. И курить не буду. Хотя папа курит трубку и дедушки тоже, но мне это не нравится – такой запах стоит как от старых носков.

Запах… кстати, а что это за запах? Такой странный… кислый… как будто я нашел где-то на помойке старый недоеденный сэндвич… тьфу… что такое… запах усиливается… кажется он доносится из спальни родителей… не понимаю… мне нельзя туда заходить, но должен же я разобраться!... медленно иду туда… подхожу к люльке Дженни… запах становиться невыносимым… это точно воняет из люльки… может быть она опять намочила пеленки? Но почему тогда воняет так сильно? заглядываю за шторку…

ГОСПОДИ! О БОЖЕ! НЕТ!
Вдоооох-выыыыыыыдох… Еще… Вдооооох-выдоооооох…
Дженни спит и смешно причмокивает губами. Маленькие пальчики сжимают погремушку. Она перебирает во сне ножками. Такая красивая. И вовсе она не обделалась. Что за глупость такая? Чего я мог так сильно испугаться? Вот глупость. И дважды вдохнул из ингалятора. Дурак, ну как есть дурак. Папа будет очень недоволен. Правда я могу ему ничего не рассказывать. Так наверное и надо сделать. Хотя обманывать не хорошо. А я и не буду никого обманывать. Я просто ничего не скажу. Меня ведь не спросят, верно? Надеюсь что не спросят. Но по крайней мере я не дышал из-за совсем уж глупых причин, вроде Буки-из-шкафа, как это было поначалу, когда доктор мне выписал этот ингалятор. Да. Постараюсь не столкнуться с папой и пройду мимо кабинета так, чтобы он меня не услышал. Итак… осталось восемь раз… восемь… нормально. Это на самом деле даже больше чем нужно. Тем более вчера я дышал всего три раза, так что ингалятор не закончиться раньше времени. А еще два у меня лежат про запас. Я не дышал как-то аж сразу несколько дней и сохранил немного для таких вот непонятных случаев. Спасибо нашему аптекарю мистеру Локриджу, хорошо что он продавал мне и по три и по четыре упаковки. Он вообще добрый. Всегда улыбается, смеется. И наш зав.складом мистер Фист тоже хороший дядька. У нас в городке вообще все добрые и хорошие люди, по крайней мере мне так кажется.
Все кроме старого Эда. Его я ненавижу. И очень боюсь. Он псих. Тронутый. Взрослые не говорят так при мне, но я часто это слышал. Еще взрослые думают, что я не понимаю этих слов, но я все прекрасно понимаю. Достаточно всего раз взглянуть на старого Эда и сразу понятно, что он тронутый. Как Джокер в комиксах про Бетмена. Только Джокер хотя бы одевается прилично, а старый Эд вечно ходит в каком-то грязном рванье. И да... Еще это… Он ходит по городу. Все время бродит и бродит. И я всегда встречаю его в разных местах. Это очень-очень-очень странно и непонятно. Я не понимаю, где он может притаится в очередной раз. Когда он неожиданно вылезает, всякий раз в новом месте, он всегда говорит мне какую-то жуткую ерунду и все время чего-то от меня добивается. Называет меня «страусенок» и мне это дико не нравиться. Очень не нравиться.  Именно поэтому я иногда капризничаю и не хочу идти на склад за едой. Но сегодня меня точно туда отправят, ведь завтра мой восьмой день рожденья, значит маме понадобиться куча всего, чтобы приготовить торт и все такое.
Да… Делать нечего. Придется ехать. Хорошо, что я умею кататься на велосипеде и могу ездить быстро. Даже если не дай Бог я пересекусь со старым Эдом он просто не нагонит меня. Главное не слушать его болтовню. У меня от нее болит голова. И даже ингалятор не всегда помогает.

Так. Теперь надо пробраться мимо папиного кабинета, так чтобы он не заметил. Он конечно же там, как всегда сидит в своем халате и читает, курит или слушает радио. Отец всегда либо на работе либо в кабинете. Но так видимо и живут все взрослые.   
Так… Главное чтобы он меня не услышал. Тихонечко на цыпочках, на цыпочках, снимаю башмаки, пробираюсь осторожно. Если он заметит меня то все – труба. Обязательно начнет расспрашивать про ингалятор. А мне не хочется говорить ему, что я уже дважды использовал его сегодня. Так, пробираюсь мимо двери. Надеюсь он сейчас увлечен радио и своей трубкой.

- Дэвид!

Ну вот! Все насмарку. Все-таки я не ниндзя - бесстрашный воин тени и не человек-невидимка. К сожалению я всего лишь семилетний мальчик.

- Да, сэр – вздыхаю я и поворачиваюсь к отцу.

Отец сидит в своем кресле за столом. Перед ним лежит большая раскрытая книга. Что-то про историю древнего Рима. Я пробовал читать, но мне не понравилась. Слишком мало картинок и слишком много непонятных слов. Папа курит трубку и подзывает меня к себе жестом.

- Сколько уже за сегодня, Дэвид? – спрашивает отец.
Ну конечно. Никаких предисловий, ни тебе здрасьте, ни как живешь и уж конечно никаких игр. Для игр у меня есть Питт, Джонни и дядя Генри.

- Сколько? – настойчиво повторяет отец.

Я опускаю глаза. Мне не хочется врать ему, но правду говорить тоже не хочется. Поэтому я просто стою и молчу.

- Подойди и покажи мне его, Дэвид – в голосе отца чувствуется знакомая строгость. Ох как бы не влетело мне!

- Да, сэр, - отвечаю я и не поднимая взгляда делаю несколько шагов вперед, с ингалятором в протянутой руке.

Однако тут происходит что-то странное. Я смотрю на книгу и не могу пока понять что именно… Но это похоже на новый приступ… перед глазами плывет знакомая рябь… Тьфу, вот жеж гадство (плохое слово! Плохое!)… Ну почему именно сейчас? Почему именно перед папой? Тем временем книга будто бы извивается, плавится прямо у меня перед глазами… она стареет на глазах… страницы покрываются пылью, а потом истлевают… я видел такое по телевизору по каналу Дискавери, там показывали как разлагается мышь… только сейчас это папина книга про древний Рим… она сохнет и скукоживается у меня на глазах… о Господи, ну почему опять? Дважды за день! Господи… взгляд случайно падает на халат отца… он тоже тлеет, покрывается пылью, распадается на отдельные пряди, куски ткани…

НЕТ! НЕ ПОДНИМАЙ ГЛАЗА!

Вдооох-выдоооооох… Все. Все закончилось в один момент, так же быстро как и началось.

Папа смотрит на меня понимающе и сочувствующе.
- Дэвид… Опять приступы стали чаще, да?
- Да, сэр.

- Хочешь я поговорю с мистером Локриджем или с доктором Брауном снова? Так не может долго продолжаться, сынок! Сколько раз ты уже использовал его сегодня?

- Три раза, сэр…

- Что до этого? Снова Дженни? Ты заходил в нашу спальню?

- Да, сэр…
- Ох… Дэвид, так нельзя. Ты же помнишь, что тебе нельзя использовать его слишком часто! Завтра у тебя день рожденья, тебе будет всего восемь, а ты уже так плотно подсел на это… Ох… Я даже не знаю, - отец явно в замешательстве. Порка и ругань на сегодня отменяются. Я вижу что он хочет мне помочь, но не знает как. Не хочу больше мозолить ему глаза, не хочу чтобы он переживал из-за меня.

- Пааап, не переживай. Я справлюсь. Не думай об этой ерунде, я спущусь сейчас к маме, возьму нее список покупок и поеду на склад к мистеру Фисту. Все хорошо. Я постараюсь вообще больше сегодня не дышать этой дрянью, - мне хочется подбодрить отца и поскорее уйти. Не люблю когда он в таком неуверенном настроении.

- Хорошо бы если так, сынок. Хорошо бы если б так…  Вот твой рецепт. Надеюсь тебе не понадобиться новый ингалятор еще дня три минимум, но завтра твой день рожденья - ты будешь много играть. Я не хочу рисковать. Заедешь по дороге к мистеру Локриджу, а потом отдашь новые ингаляторы мне, понял?

- Да, сэр! Будет сделано! – я шутливо отдаю честь. Папе всегда это нравится.

- Ну вот и молодец, сынок – отец ласково треплет меня по голове и я уже ничего не опасаясь выбегаю из кабинета вниз на кухню.

В зале на диване развалился дядя Генри. Он смотрит телевизор. Там опять идет этот уже доставший меня выпуск новостей, про какое-то революционное изменение в науке и обществе, которое «расширит границы восприятия» и еще что-то там. Я не особо вникаю. Лучше б новую серию «Икс-менов» показали или «Тома и Джерри». Дядя Генри бы кстати с удовольствием посмотрел со мной и то и другое. Но сейчас он пялиться в экран и попивает из стакана скотч. Тааааак… Сегодня лучше не играть с ним лишний раз, еще разобьет чего-нибудь ненароком – мама тогда очень расстроиться.

- Эй, ковбой, куда так торопишься? – дядя Генри оборачивается на звук моих шагов.
– Хочешь я переключусь на «Картун Нетворк», пока мама не видит? – весело говорит мне он и подмигивает. Все-таки дядя Генри классный, не смотря на его проблемы с алкоголем. Он всегда знает, что мне действительно нравится. Я бы с радостью посмотрел с ним очередную серию «Спанч-Боба», но не сегодня. Сегодня у меня важное дело – я должен съездить за покупками, чтобы помочь маме. Хоть у меня и день рожденья на носу, но я все-таки уже совсем большой, я должен помогать по хозяйству, чтобы не быть таким рохлей и лентяем как Пит или таким белоручкой как Джонни.
- Извини, дядь, мне нужно помочь маме! – на бегу отвечаю я ему.
Боковым зрением я отмечаю, что с телевизором что-то не то. По нему будто бы показывают только помехи, а вовсе не новости, но я не даю себе сосредоточиться на этом и вбегаю на кухню.
Мама уже вовсю готовиться к завтрашнему празднику. Она сидит и с увлеченным видом вырезает колпаки из картона. Хм… Конечно я уже взрослый и конечно покапризничаю для вида, но на самом деле мне нравятся эти колпаки. Неожиданно я понимаю, что и капризничать вовсе не обязательно. Эта мысль наполняет меня гордостью, в такие моменты я ощущаю, что я уже совсем вырос.

- Котенок, тебе нравится? – мама показывает мне самый большой и красивый колпак синего цвета. Это для меня. Мама знает что мне нравится лучше всех людей на земле.

- Очень, - говорю я и отчего-то смущенно краснею.

- Котенок, ты мне поможешь? Завтра важный день, а у меня нет времени добираться до склада, надо еще украсить дом. Папа устал после работы, от твоего дядюшки помощи вряд ли дождешься, да и за руль ему уже не сесть. Ты же съездишь?

- Конечно, мам! Я для этого и пришел! Я буду очень рад помочь тебе. А ты покажешь мне как будешь делать торт и печенье?

- Конечно покажу, котенок, – мама улыбается. Я очень люблю её улыбку. Она самая-самая добрая из всех какие я видел. Даже по телевизору так никто и никогда не улыбается. Особенно по телевизору.

- Ну давай же список скорей – я начинаю подпрыгивать и переминаться с ноги на ногу от нетерпения. Скоро я сяду на велосипед и укачу к складу. Свежий воздух мне не повредит. Я люблю ехать так быстро, чтобы ветер свистел в ушах и дух захватывало. Только бы не напороться на этого проклятого старого Эда!

- Ну вот, сынок, тут деньги и все что нужно нам к празднику. Передавай мистеру Фисту привет!

- Конечно, мам, – я подхожу ближе чтобы забрать список и деньги. Еще я очень хочу обнять маму.
Но что-то идет не так… опять… снова приступ?... третий раз за одно утро?... что это за пятно на мамином глазу? Господи оно шевелиться… не смотреть! Не смотреть! НЕ СМОТРЕТЬ!

Быстро хватаю деньги и список и зажмурившись выбегаю из кухни. Нет. Не хочу снова! Я так устал! Даже мама… Даже она… Ненавижу свою болезнь. Из-за нее у меня все эти проклятые видения. Родители уже привыкли к моим странностям, но я не привык! Только не плакать, не плакать… дядя Генри не должен увидеть как я плачу. И мама тоже. Я так не хочу ее расстраивать. Надеюсь она ничего не заметила. Это мерзкое пятно, оно как будто было живое. Быстро выбегаю на улицу, пробираюсь по стене на ощупь. Под моими пальцами ржавчина и плесень или мне только так кажется. Выкатываю из гаража свой велосипед и только тогда… только тогда…

Вдоооох-выдооооох… вдоооох-выдооооох… вдоооох…

Я открываю глаза…

Прямо передо мной стоит старый Эд.

Выдоооооох.

Гадство! Так не должно быть!

У старого Эда есть как минимум три гадкие привычки. Он всегда появляется в разных местах, он всегда говорит чушь и в отличии от остальных неприятных вещей в моей жизни, он не исчезает, когда я дышу ингалятором. Потому что он настоящий. Он не видение. И сегодня он пришел прямо под двери моего дома.

Я большой. Я взрослый. Я не боюсь этого старого вонючего придурка.

- Страусенок, я пришел к тебе, - говорит старый Эд мне прямо в лицо. От него несет как из помойного ведра. Он сам весь как будто вылез из помойного ведра. Его грязная борода выглядит так, будто он не мыл её никогда. Одежда его выглядит не лучше. Старый Эд кладет руки в перчатках без пальцев на мой велосипед. Мне противно и страшно.
- Убирайтесь отсюда! Я закричу! Я позову папу и дядю Генри! Дядя Генри боксер – он так вас отделает, что мало не покажется! Убирайтесь! – я стараюсь не срываться на писк, стараюсь придать своему голосу уверенность. Но у меня плохо получается. Потому  что мне страшно. И ингалятор тут не поможет.
- Зови, страусенок. Ты же знаешь, что они не выйдут. Они никогда не выходят из дома.

- Неправда! Вы всегда говорите только чушь! – становиться тяжело дышать. Одежда словно бы давит на грудь.

- А почему тогда ты не зовешь их, а страусенок? Ты же знаешь, что никто не выйдет! – старый Эд наклоняется ближе и тянет велосипед на себя. – А ты никак на склад собрался, да? Все тот же список, да? К мистеру Фисту, верно? О, да у тебя и рецепт для мистера Локриджа есть, как я погляжу?

- Отстаньте от меня! – я тяну велосипед в свою сторону. У меня достаточно сил чтобы побороться с этой старой развалиной. Он уже еле ходит. Мне бы только вырваться от него, а дальше выскочить на дорогу и поминай как звали!

- Страусенок, может хватит зарывать голову в песок, а? Ну серьезно, может хватить? Неужели ты правда не видишь, что… -  тут я пинаю этого психа между ног и он складывается пополам, прерванный на полуслове.
Я вырываю у придурка свой велосипед и выезжаю на дорогу. В дом он не сунется – это я знаю. Дядя Генри живо вышибет из него всю дурь, а отец потом еще и по судам затаскает. Старый Эд кричит мне что-то вслед, но я ничего не слышу. Только свист ветра в ушах. Я еду на склад и в аптеку. Этому гаду уже не догнать меня. Обязательно нажалуюсь на него офицеру Кингсли, тот наверняка сидит как всегда в своей будке и ест пончики. Кингсли может и не похож на бравых парней из телевизора, зато у него есть значок, пистолет и наручники.
Старый Эд перешел все границы! Он никогда еще не подходил ко мне так близко. Что-то явно изменилось в нем, раз он так обнаглел.

Странно, но от этой короткой стычки с психом мои приступы не усиливаются. Я успеваю доехать до склада, получить все необходимое, затем заехать в аптеку за ингаляторами, а после пересказать офицеру Кингсли всю эту неприятную историю. Я рад, что не стал звать родителей и дядю. Я молодец. Сам справился с ситуацией. Я поступил как взрослый. За целый день я воспользовался ингалятором не больше положенных десяти раз.

Хотя…. конечно потом придется все рассказать. Да. И так конечно будет правильней. Но пока… Пока я захватил с собой пару тяжелых камней, чтобы в случае чего у старого Эда поубавилось желания отнимать велосипеды у восьмилетних мальчиков.

Когда я вернулся, я конечно же застал старого Эда у дверей своего дома. Я знал что так будет. Поэтому и прихватил с собой пару камней.

- Не приближайтесь ко мне! Стойте там где стоите. Мне не нужны проблемы, вам я думаю тоже! – я очень гордился собой когда произносил эти слова. Я был сильный и крутой как Россомаха из Икс-менов.

Старый Эд сидел на лестнице перед входом в дом и смотрел на землю в одну точку.
- Будешь закидывать камнями старика, да Дэвид? Ох, страусенок-старусенок… Неужели ты не понимаешь, что я не от хорошей жизни к тебе пришел? Я знаю, что мы оба не нравимся друг другу, но все Дэвид… Не к кому мне больше идти, понимаешь? Моя жена Клара вчера умерла. Она продержалась дольше других только потому, что её парализовало до того как все это дерьмо началось… Она никогда не употребляла эту дрянь. А теперь остались только мы двое. Старик, которого никто не слушал и здоровый лоб, готовый закидать его камнями, - в голосе старого Эда звучала неописуемо сильная усталость. Но он как всегда нес всякий бред. Понятия не имел, что у него была жена, никогда ее не видел и ни от кого не слышал о ней. Скорее всего это все выдумки, как и прочие его бредни.
- Пропустите меня домой… Пропустите или я ударю вас камнем!

- Это все твои ингаляторы, да? Я не знаю почему, но они не выжгли тебя как всех прочих. У тебя наверное уникальный организм, раз ты смог продержаться целых четыре… хотя нет… погоди… похоже целых пять уже лет… да… пять гребанных лет, страусенок. И все это время ты не высовывал голову из песка. Сколько раз ты сегодня дышал им? Десять? Двадцать? Сорок? Может больше? А впрочем не важно. Я знаю, что ты не считаешь все эти вдохи и выдохи. Но ты сейчас попробуй не дышать им хотя бы полчаса… ну просто для разнообразия. Может что-нибудь поймешь. А я пойду отсюда прочь. В этом городе остались только мы вдвоем, а ты готов закидать меня камнями, за просто так. Будь проклята эта чертова программа «Эйфория». Сколько тебе лет, Дэвид? – неожиданно среди всего этого потока бреда, я смог отыскать один вопрос, ответ на который я знал.
- Мне семь. Завтра исполниться восемь, - в этом то я был абсолютно уверен. Скоро я зайду домой, мама как всегда будет на кухне, дядя Генри в зале, отец в кабинете, Дженни в спальне. Все будет хорошо, понятно и знакомо. Неизменно.
- Ни черта, Девид. Тебе уже четырнадцать лет. Посмотри на свою одежду как-нибудь, - старый Эд кряхтя поднялся и зашагал прочь от моего дома.
А я остался стоять у лестницы, сжимая в руках камни. Когда старый Эд отошел достаточно далеко, я бросил их на землю. Прекрасно. На одну проблему у меня на сегодня меньше. Родители уже наверное заждались меня. Я беру пакеты с продуктами и захожу домой.
- Мам! Пап! Дядя Генри! Я дома!

Что он там говорил про мою одежду? А про ингаляторы? Не дышать хотя бы тридцать минут? Ну что за глупость, я дышу не больше десяти раз в день. Мне хватает. Больше мне вообще нельзя, так доктор Браун говорил.  Хотя… Почему никто не отзывается? Я чувствую как в глубине моей головы рождается какая новая странная мысль. Это начало приступа. Но что если попробовать справиться и не дышать сразу? Таааак… Что тут у нас… Одежда… Да… Она словно бы съеживается… Она почему-то очень мала мне… она давит на груди, вся в дырках и заплатах… ну конечно… приступ… ты же знаешь, так бывает всегда при приступе…а вот пол… он весь усеян баллончиками из под ингалятора… весь… тут полно тараканов и каких-то жуков… ржавчина… плесень… ХА! Ну это же все не по-настоящему! Ну конечно! Это как Бука-из-Шкафа или Бука-из-под-кровати. Да старый Эд наверняка такой же бука, его нет, мне просто кажется, что он есть! Конечно! Также как мне только мерещиться что дядя Генри завалился на бок, что он всего лишь скелет, развалившийся на старом диване… помехи в телевизоре… белый шум… никаких мультиков уже очень давно… глупость! Ха! Какая глупость! Мультики есть всегда! Папины книги не рассыпались в пыль, в маминой глазнице не живет огромный паук, а Дженни… о Господи, Дженни! Ха! Нет! НЕТ! НЕТ! НЕПРАВДА ВСЕ! ВСЕ ЭТО НЕПРАВДА! Ха-ха! Что за глупость? Приступы… Приступы… Вдооооооох-выыыыыыдох, вдоооооох-выыыыыыдох, вдооооооох-выдооооох, вдооооооох-выыыыыыдох, вдоооох-выдох, вдоооох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох, ХА! ХАХА! Я не боюсь.

Меня зовут Девид. Завтра будет мой восьмой день рожденья.

***********
Нескладный, грязный, тощий как рысь парень одетый в полуистлевшую одежду на три размера меньше лежал посреди комнаты в окружении старых и ржавых вещей, сжимая в руках те консервы и аэрозоли со средством «Эйфория», которые ему удалось добыть на помойках. Из уголка его рта вытекала струйка желтой струны. Он смеялся и оглядывал стеклянным взглядом скелеты разбросанные по всему дому.