Жара, ебучая жара. Старый кондиционер, на который молятся как на икону, еле справляется со своими обязанностями, выплевывая иногда капельки, которые так и не долетев до земли превращаются в пар. Мирно потеет офисный планктон в своих малюсеньких офисах. Не потеет только моя соседка по комнате, она просто испражняется через поры, размельчая говно до воздушно - капельного состояния. Мне кажется что зловонные дымки от уже немолодой женщины обволакивают меня, погружая в зеленный туман. Что же, что же у человека может так пахнуть? Подмышки? Ноги? может ее промежность, но под пестрым платьем точно одеты парашютные панталоны, которые должны накапливать запах до непосредственного их снятия... или? На миг перед глазами предстает картинка полностью обросшей вагины, с мокрыми вспотевшими волосами, и уныло висящими между зарослей большими дряблыми половыми губами. Тут клитор дергается и из вагины сначала робко, а потом осмелев, выскальзывает огромный коричневый катях . Становится плохо, чувствую как растет давление внутри, крепко прикрыв ладошкой рот, открываю окно и по пояс высовываюсь навстречу жаркому воздуху. Дышу глубоко, легкие обжигает, но рвотные позывы постепенно исчезают.

- Что с вами Александр Сеергеевич, - слышу взволнованный голос сзади
- Знакомого увидел Тамара Петровна, - махаю пустой парковке.
Последний раз вдыхаю обжигающий воздух и возвращаю туловище обратно в комнату. Закрываю окно, и замечаю как в последнию секунду в проем залетает что маленькое и черное - муха. Описав пару кругов она направилась по своим делам.

Вернувшись за рабочее место, я погрузился в работу. Мне даже удалось втянуться и немного забыться. В голове понеслись сцены вчерашнего малобюджетного немецкого фильма. Эх какие же актрисы, как отдаются они своему делу. Какое самопожертвование какое отчаяние, какая самоотдача. Как они завывают, как превращают грубый немецкий в этакий экзотический страстный язык. Как жадно хотят новых сцен, как стремятся угодить своим неразборчивым зрителям. Оскар заслуживают они. Мне никогда не интересен сюжетный конец, лишь они, прекрасные милые актрисы, чудные дарования с нелегкой судьбой. От таких мыслей и неумелого массажа, член мой вздыбился, готовый стать новой площадкой для следующих сцен...

Так блять стоп, какой еще массаж. За долгие годы я научился спать на работе облокотив голову на одну руку, создавая видимость бодровства, а второй мирно нажимая случайные клавиши. Поэтому иногда в ворде могут быть странные надписи типа "gjdbghhxfsrdsfhnkknv" или "эщщжжжлщлошошдтщщг". Но кто тогда массирует мне член?... резко открываю глаза и, оттолкнувшись, откатываюсь на стуле к батарее. Перед мной стоит она… совершенство хаоса, небывалое чудо человеческога уебещества - смущенная Тамара Петровна. Немного помявшись она начинает говорить, я же онемев лишь неуверенно мычу что то в ответ.


- Александр Сергеевич, я замечаю как вы на меня смотрите. Вижу робкую похоть у вас в глазах.
"Похоть, да ты ахуела, да я палю чтоб определить где ты вонючая сука находишься, и съебать куда нибудь в угол, да я блять на тебя дольше секунды смотреть не могу-глаза начинают щипать и извергать водопад слез".

-Александр Сергеевич, я много читала о служебных романах, мне кажется что они самые чувственные и дерзкие.
"А мне кажется что тебе пора помыться, помыться блять, с железной щеткой и скипидаром или обмазаться моим говном, потому что даже оно покажется цветущей клумбой рядом с тобой."

- Александр Сергеевич я знаю у вас семья, не волнуйтесь, меня интересует только секс, будем делать это на столе, в туалете, кладовке, да где захотите Александр...
" Блять а меня интересует, не спрыгнутъ ли мне с третьего этажа, во избежании тяжелого газового отравления... отъебись от меня, уйди нахуй!!!"


- Возьмите же меня наконец, я ваша! - oна достала из глубин сарафана полотна сисек и выкатила мне их на колени, на концах были какие то размазанные коричневые пятна, невнятно напоминавшие соски. Руки снова потянулись к моему члену. Она закрыла глаза и выставила слюнявые губы. Айсберг медленно надвигался, a я от охватившего меня ужаса впал в оцепенение и не мог пошевелиться. Лишь колени затряслись и сердце решило пробить грудную клетку и сьъебаться к чертям до лучших времен.
Ее рот был настолько близок что ее дыхание как жар из печи обволок мое лицо. Запах гнилой тухлятины окончательно лишил меня сил, и все что я смог это закрыть глаза, что бы не видеть миг моего падения и не получить сильную психическую травму и стал молиться... Как вдруг я услышал жужжание, такое надоедливое всегда и такое спасительное сейчас. Муха это была та самая муха. Она пришла...она пришла чтобы спасти меня, она отважно кружилась над нами готовая вступить в бой.

И сделав пирует вокруг ее редких вздыбленных рыжих волос садится ей на щеку. Поняв что совершена ошибка и что лучше приземлиться в кучку гниющего поноса оставленного непросыхающим бомжом, поспешила реритироваться. Крылышки нервно захлопали, выражение лица мухи из ехидного превратилось в несчастно-отчаяное. Но лапки никак не хотели отклеиваться от слизкого пота и лишь пара передних лихорадочно протирали от слез большие мухины глаза. И вот уже волосистое туловище намертво прилипло к возбужденой Тамаре Петровне. Не в силах вытерпеть мучений этого маленького существа, сжимаю завтрашний отчет в руке и резко размахнувшись прерываю мучение летающей шалуньи. Громкий хлопок и вскрик эхом прозвучали еще долю мгновения и наступила тишина. Женщина недоверчиво всмотрелась в мою доброжелательно-улыбающуюся физиономию, щека начала краснеть, глаза наливаться кровью, а многочисленные подбородки подозрительно завибрировали, готовясь выплеснуть на меня непристойные слова злости и ярости. Быстро встаю, отковыриваю ногтем несчастный трупик от щеки. Тонкая нить кишок все еще тянется за ним. Показываю на ладони.

- Муха, Тамара Ивановна, это была всего лишь муха, - поспешно обхожу замершую женщину и иду на обед.