- Гринёв…Гринёв…
- Слушай,  знакомая фамилия? – Да?!

Хасан наморщил лоб поцокал языком, потом ударил себя рукой по колену, и, торжествуя, заявил:
- Так это ж Пушкин! – «Капитанская дочка» - Там чувак с такой фамилией!
– Точно?

Эдик промолчал. Он не любил этого. Ему было жутко стыдно за чужое бахвальство, за демонстрацию знаний, которые были школьными, и громогласное произношение банальных истин. Попытка утвердиться на ровном месте.

Это напоминало шоу «Такси» на канале ТНТ, где задавали вопросы уровня: - «запрягу я тройку возом» – сколько лошадей тянут воз? Если играющий отвечал: три, ведущий программы закатывал глаза в восхищении: - Ну, какой вы умный, я вас умоляю! – Получите двести рублей!

- Да, «Капитанская дочка».  – Там Гринёв Пётр Андреевич, а у нас другой Гринёв - Сергей Сергеевич – говорят великий специалист по спинальникам, нам нужно к нему записаться на приём…

Познакомились Эдик с Хасаном случайно.

Эдик сидел в кафе. Неспеша ел «суши».
Рядом за соседним столиком сидела компания.
Милиционеры пять человек, они что-то отмечали. Отмечали бурно, настойчиво, привычно хамски.
Хорошее кафе. Уютное.
Эдик часто здесь ужинал, знал всех официанток и барменов, любил мягкий свет и приглушенную музыку, хрипловатый голос Шадэ и её вечные блюзы тягучие и терпкие как вечера в Новом Орлеане.
Сейчас загульно орал шансон.
Хорошее кафе, уютно почти как дома.
Эдик больше сюда не придет.

Хасан (тогда Эдик, конечно, не знал, что это Хасан) сидел в нише. Углублённый полукруг, из которого удобно наблюдать за всем залом, оставаясь незамеченным для посторонних глаз. 
Хасан неспеша надрезал ножом семгу, запеченную со сливками в пергаменте, и аккуратно маленькими кусочками ел.

Один из милиционеров, наверное, виновник торжества, прошёл за спиртным к барной стойке.
Интересно -  милиционеры пьют как кони на водопое. Больше даже чем травматологи и хирурги, хотя казалось бы, куда уж больше?
Почему?
Работа, наверное, нервная, стресс снимают. Да и, в общем, это не важно…

Пошатываясь,  коренастый мужчина в милицейских погонах с двумя средними звёздами, держа двумя пальцами литровую бутылку «Абсолюта» возвращался к своему столику. Приостановившись, он упёрся бесцеремонным и бодающим взглядом в Эдика. Эдик обратил внимание на то что «милицейский столик» уже давненько искоса на него поглядывает.  Музыка глушила их голоса, но по выражениям нетрезвых лиц можно было понять, что в его адрес уже прозвучало несколько нелестных выражений.  Мужчина с бутылкой «Абсолюта» покачиваясь с пятки на носок хорошо вычищенных блестящих полуботинок осклабился, и  похабно улыбаясь негромко сказал:

- Слушай парень, почему, куда вот не придешь -  везде сидите вы? На слово «вы» он нажал языком и голосом, чеканя и крупно выделяя его среди прочих слов. Эдик втянул голову в худые плечи, сжался и чуть слышно скорее себе, чем ему пробормотал:

- Кто «мы»?

Но милиционер услышал. Обрадовался. Обрадовался и с удовольствием ответил:

- Как кто, да вы – пидороватые! – Ты ж вот явно пидороватый.

Милиционеру понравилось это слово. Он его с удовольствием смачно произносил, перекатывая в пухлых и влажных губах чувствуя какой-то прилив воодушевления.

Эдик понял, что дальше будет хуже. Нужно уходить. Он попробовал приподняться, но тяжёлая рука милиционера  удержала его на месте. Виновник торжества передал бутылку водки друзьям и призывно махнул освободившейся рукой:


- Ребята сюда подтягивайтесь! – Пидороватый нам интервью дать хочет.

Ребята дружно заржали как по команде. По видимому в слове «интервью»,  на котором виновник торжества сделал особое ударение, подразумевался особый сакральный смысл. Дисциплинировано поднявшись из-за стола, они подошли к Эдику…

.  Человек в нише не спеша, доел последний кусочек рыбы,  сделал пару глотков травяного чая из хрустальной рюмки и медленно вытер салфеткой губы. Эдик поймал его пристальный взгляд, и в  тот же миг его лицо оказалось упёрто в дощечку, на которой подавали «суши». Потом он почувствовал, что кто-то с неимоверной силой тащит его за уши, пытаясь, то ли оторвать их, то ли приподнять его над землёй.  Длилось всё это очень недолго, секунд пять. 

И тут же к их живописной группе подошёл Хасан и исполнил соло.
Тонкий изящный человек стал вращаться на месте против часовой стрелки с невероятной для человеческих возможностей скоростью.  При этом из вращающегося волчка вылетали руки и ноги. Милиционеры неловкими кеглями, тряпичными куклами стали валиться по залу.  Хасан подхватил Эдика под руки и увлёк из кафе.

При таких странных обстоятельствах и произошло знакомство Эдика и Хасана.

Они разные. Совершенно разные.

Эдик занимается батиком – холодным и горячим. Это его хлеб. По большому счёту,  это вся его жизнь. 
Он фанатик этой работы.
  Для души он рисует копии Пикассо и Дали.  На заказ делает огромного размера картины на шёлке по Булгакову.  Ресторан «Мастер и Маргарита» разрастался закоулками подземных комнат и переходов вальяжной, номенклатурной «Сталинки». Украшают стены кабинетов работами Эдика.
У него получился худой юноша с демоническим взглядом – Кот Бегемот. Мужчина, обличенный в крупную клетку, для смеха и точного узнавания с фаготом в руках -  Коровьев…

Но есть у Эдика мечта.  Эту мечту он рисует пятый год. Огромное полотно: Мадонна с цветком. Эдик бьётся над формой, переделывая работу десятки раз. У него маниакальная идея: сделать батик, который был бы похож на церковный витраж.
Чтобы, глядя на него, каждый озарялся светом…
  и орган… чтобы в душе у каждого играл орган.

Пока не получается.
Свет есть. Месяца три, как Эдику удалось добиться этого. А музыки нет.  Но Эдик старается и верит, что всё получится.

Хасан.
Он какое-то этническое недоразумение.  Тупиковая ветвь эволюции, как он сам про себя говорит.  Сын талыша и иранки.
Откуда-то из захолустья, азербайджанского  села, он приехал шесть лет назад в Москву. Он учится на журналиста. 
Выучил русский язык – и фанатично овладевает журналистским мастерством.
При этом работает – где придётся и кем попало: комендантом в студенческих общежитиях и дворником в студгородке, подрабатывает в плотницкой мастерской и иногда помогает землякам на рынке таскать коробки.

Но сказать правду, это всё в прошлом. 
Хасан попал под раздачу. Он возвращался вечером из Кимр в Москву – ездил на встречу с каким-то земляком. Ехать там долго, часов пять. Хасан уснул в выстуженном вагоне электрички.  А дальше он не помнит. Дальше было всё просто и страшно: подошла какая-то сволочь в количестве трёх человек, ударили железной трубой по голове, и потом долго ещё били – руками, ногами, железкой…

  Эдик нашёл его на третий день – в травматологии.  Врачи сделали всё, что смогли, но сказали, что ходить Хасан больше не сможет. Да,  на ноги доктора сказали, Хасан больше не встанет никогда.

Эдик забросил всё: ночью рисует подёнщину. Забрал Хасана к себе в комнату. Соседи по коммуналке шипят, но Эдику наплевать. Он прочитал всё что, возможно, всю нашу и переводную литературу о спинальниках. Эдик делает Хасану  массаж. Ноги не работают, умерли от таза и ниже. Каждый день, по несколько часов массаж. Массирует стопы и голени, колени и омертвевшие бёдра. Он не даёт истощиться и усохнуть мышцам и отмереть нервам.
Хасан смеётся. Хасан молодой дурак, он не понимает что такое не ходить никогда. Эдик иногда закусив подушку ревёт. Ревет, уходя в уборную, чтобы Хасан не слышал. Хасан называет Эдика лунатиком, и говорит что он извращенец - ходит с подушкой спать в уборную.

Ещё он считает, что Эдик странный.
Хасан сказал ему честно:
-  Что если бы эта беда случилась с Эдиком, они конечно друзья, но он бы никогда не стал бы массировать ему стопы.
- Никогда не стал бы массировать мужчине бёдра.

Когда он говорил это, в его словах всё же скользило лёгкое презрение.
Эдик поверил ему безоговорочно. Хасан точно никогда не станет это делать.

Знаете, почему Эдик делает этот чёртов массаж?

Давно до беды с Хасаном Эдик показывал ему батик с Мадонной. Эдик доверил ему свою мечту, первому человеку в своей жизни. Хасан человек, который никогда не врёт никому -  ни себе, ни другим смотрел на батик с Мадонной долго, очень долго потом прикрыл глаза, резко обернулся к Эдику, который замер и не дышал.

И Хасан сказал:

- Слушай дорогой, с твоей картины льётся музыка, я слышу музыку, не знаю, как называется этот инструмент, но я слышу музыку, закрываю глаза, и она накрывает меня.

- Орган, инструмент называется орган.


И Эдику плевать - он пидороватый, и он будет это делать, будет делать массаж, сколько нужно, чего бы это ни стоило. Он будет это делать. Долго. Всегда.