А вот был такой еще случай. Прибыл я в гости к братану двоюродному, кузену, стало быть. В Сочи. Ну, денек покупались, попили, на второй он говорит – пошли, мол, к маме в гости. Я говорю – окей, пошли, а она хорошо готовит? И тут же по его вытянувшейся морде понимаю, что кретин. Тетка ж умерла пять лет назад, а я забыл. Начинаю извиняться. Он говорит – ладно, проехали. Давно, говорит, у мамы не был. Могилку надо привести в порядок. Цветочки положить. В общем, уважить усопшую.
Приезжаем. А дело уже к вечеру. Набрали в канистру воды. Цветочков приобрели. И идем. Кузен балабочет что-то там про православные ценности, а я не слушаю: надписи на могилках читаю. Вот никогда не мог избавиться от этой дурацкой привычки. И мало того, что читаю про какого-нибудь Семена Ивановича Трипака, так еще мордоворот его рассматриваю на фотке и обязательно высчитываю по датам, сколько он оттрипачил на этом свете. А если семья захоронена, то вообще могу надолго застрять: тут ведь всё интересно. И когда мадам Трипак скончалась, и малые их Трипаки.  И опять же – ухожена ли трипачья могилка, не видать ли актов вандализма - сморщенных гондонов и бутылок из-под паленой водки? Стоят ли во вкопанной по грудь  двухлитровой банке скелеты прошлогодних хризантем, не проросла ли газонная травка жирным сорняком, и не перенесли ли оградку на полметра вглубь ушлые мастера могильных дел?
Тут мои размышления прервал голос кузена:
- Ты… Эта… Братан, прикинь… Я кажись не туда свернул. Пошли обратно.
Обратно идти было уже не так интересно. Тем более, канистра, сука, потяжелела раза в два. Дошли до поворота. Кузен в обратку репу чешет:
- Да ну нах… Вроде здеся… Помню, точно – здеся. И где? Ладно, пошли теперь направо, там видно будет.
- Лучше прямо, братан, – говорю я. –  А то коня потеряем.
Естественно, опять облом. Братан предлагает:
- Поканали к выходу. Оттуда разберемся.
- Нет, - говорю, - я оттуда только домой разберусь. Устал очень.
- Вот блин, - горюет кузен, - верный же ориентир был!
- А что за ориентир? – спрашиваю.
- Да зонтик рекламный, красно-белый… Во-он, видишь? Водку «Хортица» впаривает…  От него, стало быть, один поворот и там еще вглубь мимо голубой ограды… Или зеленой?
Я гляжу - и правда, о шуйцу торчит между захоронениями упомянутый рекламный грибок. Ни хрена себе, думаю, вот тебе и вечный покой. И здесь от этих сук ротожопых не спасешься. А вслух говорю:
- Слышь-ка, реклама это ж не трупак – где закопали, там и отдыхает. Ее ведь и перенести могли. Ты как раньше могилку искал, не помнишь?
У кузена рожа пятнами идет.
- Да всегда… То есть… Эта… Тогда пошли в администрацию, пусть план дадут. Блядский мухомор.
А уж темнота уютно сгустилась между последними пристанищами сочинских грешных душ. И флора кладбищенская неприятно шумит и прощально машет осклизлыми веточками на ветру. И народ подрассосался. Прохладно стало.
Я говорю:
- Там, поди, и закрыто уже. Завтра придем. 
А у кузена вдруг открылись шлюзы. Настигла его фрустрация на тему фрейдистских заморочек. Встал он посреди тропки, руки развел и как заголосит:
- Мама! Ма-мо-чка!!  Хуевый я сын тебе! Четыре года на могилке не был! Светка моя, лярва, никогда тебе не нравилась! Жру водяру, вонь подрейтузная, а о душе и не вспоминаю! Мало ты меня пиздила, мамочка! И правильно ты меня до себя не допускаешь! Сука я последняя, ёб твою мать!
После бросил наземь букетик из четырех гвоздичек и сам сверху упал. Трясется и плачет.
Я присел на канистру и говорю ему:
- Братан, не вини себя. Представь: вот едет телега. Она ничего не знает про дорогу. Про дорогу знают колёса. И конь. А куда ведет дорога, вроде бы знает кучер. Но и его знания – херня, потому что пункт назначения – к примеру, деревня Гниловка, - указан ему пассажиром. А пассажир думает, что едет в Гниловку, чтобы отхуярить гражданина Трипака Семена Ивановича за карточный долг. А по приезде, предположим, окажется, что гражданин Трипак сам его наебал по партнерству в клубе Форекс. Понимаешь? Причины и следствия, братан, связаны между собой только в твоем сознании. То есть, в колесе Сансары.  А вне твоего сознания всё парит в бесконечности  – и телега, и кучер, и конь, и пассажир. И колёса, конечно. Только их бесконечность в четыре раза больше. А плюс экстази с другими витаминками – так вообще n в степени «дохуища»…
Тут кузен поднял свое перепачканное пылью лицо и говорит слабым голосом:
- А кто это? Этот Трипак? С-семен Иванович?..
- Считай, - говорю, - что это твой личный Асур, олицетворение ярости и силы. Он велит тебе найти причину, чтобы слить свою злобу, но злишься ты на себя, значит, пиздюлей навешаешь мне. А мое колесо Сансары сегодня катится в стороне от драк между близкими родственниками, поэтому кончай фигней страдать, пошли треснем и забудемся.
Кузен шепчет:
- Ас-сур?!
Вскочил и как ломанётся в заросли рябины. Я за ним.
Эх, Сансара! Кто тебя выдумал? Знать, у бойкого народа ты могла только родиться, в той земле, что не любит шутить… Кони вихрем, спицы в колёсах смешались в один гладкий круг – и вон она понеслась, понеслась, понеслась!.. И какой же кузен не любит быстрой езды?!
А мимо мелькают ржавые октаэдры с черной звездой на макушке – реинкарнации унылых новогодних елочек; безвестные холмики, чьи памятники и оградки окрестный пионер спиздил на металлолом еще в прошлом веке; пафосные колонны в дорическом ордере; гранитные оссуарии с искаженными посмертной мукой ликами упокоенных…  Кто-то большой и страшный выглядывает из-под веток, смотрит на меня пустыми каменными глазами… Бля, это бюст сочинского авторитета, в натуре…
Гляжу – кузен. Стоит на коленях перед каким-то памятником, обнимает его.
- Нашел я тебя, мама, нашел! Простила ты меня, значит… Мама…
Могучим и древним повеяло на меня с небес. Обод колеса Сансары замкнулся, загремел и помчался вдаль, к звездам, рассыпая искры знаний и ошмётки жалких человеческих измышлений.
Включил я фонарик на мобильном. Присмотрелся.
Нечего и говорить, что это оказалась могила Семена Ивановича Трипака.