Кефир стоял в тамбуре, щурясь от дыма и борясь с тошнотой – докуривал четвертую сигарету.
Разговора с Олькой не получилось. Вернее, не такой он был, каким его хотел бы Кефир.
Позвонила она сразу после смены.
«Антош, ты как? Все в порядке у тебя?»
«Ну да, в армию еду, на год. Все нормально».
«Я, в смысле, не обижают тебя там?»
«Оль, ты как мама моя... Я к тебе хочу. Тебя хочу»
«Слушай, мне неудобно тут говорить, люди кругом... И голова совсем чугунная, после смены. Давай так: я домой доберусь, отосплюсь и позвоню тебе сразу».

Кефир вглядывался сквозь мутное стекло в мутный день.
За мокрым окном тамбура растекалось темное поле, все в тусклых огромных лужах. На краю самой большой лужи накренился и замер одинокий колесный трактор.
Хлябь и тоска.

Вот поле исчезло, пошли редкие голые деревья, мелькнул дощатый сарайчик, утонувший в пожухлой траве. Показался безлюдный, словно заброшенный переезд – мокрый кирпичный домик и шлагбаум, перекрывший пустую дорогу.
Бескрайняя унылая жижа, холодная, безнадежная. Чахлые деревья. Небо цвета
голубиного крыла. В предчувствии скорой зимы все поникло и раскисло.
Дождь равнодушно сек оконное стекло и жалкий пейзаж за ним.
Ни души.

Втиснув окурок в переполненный железный кармашек на двери, Кефир вернулся в плацкарт, пробрался к своему месту.
Пацаны время даром не теряли, закупились всем необходимым. Вещмешки и бушлаты запихнули наверх, а сами уселись поплотнее внизу.
Джабраилов лежал на нижней боковой, спиной к проходу, подложив руку под голову. Было непонятно, просто лежит он или дремлет.
Кефир заметил, что компания их увеличилась, разбавилась гражданскими.
- О, вот давай свежего человека спросим! – обрадовался его приходу неизвестный парень в спортивном костюме, сидящий возле Никитоса.
Все уставились на Кефира, будто он и впрямь был «свежим человеком».
- Меня Славян зовут, Славка то есть, - протянул руку парень. – Шел мимо вас, да вот разговор завязался. Вижу - парни служить едут, дай, думаю, спрошу кой-чего...

Цепа и Градус, словно закадычные дружки, как ни в чем ни бывало, дружно копошились в свертках с едой.
- Дауай, дауай, скавы ему, - с набитым ртом кивнул Цепа и протянул Кефиру кружку.
Он взял ее, принюхался. В нос шибанул духан теплой водки.
- Про что сказать-то? – спросил Кефир, взглядом выискивая на столике подходящую закусь.
Никитос охотно пояснил:
- Да мы про службу. Служить или не служить, вот в чем вопрос. Гражданский товарищ вот говорит – не надо служить. Ты как считаешь?
Кефир выпил водку и пожевал кружок полукопченой колбасы.
- А, типа, есть выбор? – пожал он плечами.
Парень в спортивном костюме поднял вверх палец:
- О! В точку! О чем я и говорю – выбора у вас ни хера нет. Родина гонит как стадо, а если не хочешь – коси, откупайся. Откупиться-то вернее, надежнее. Родина деньги любит.

Цепа вытащил из под ног «сиську» «очаковского» и сделал несколько хороших глотков. Протер горлышко рукавом и протянул бутыль Градусу. Тот печально вздохнул и отказался. Цепа передал пиво сидящему напротив него Лысому и повернулся всем туловищем к Славе.
- Я вот от повестки не бегал. Это же ссыкунство, то есть западло - веско произнес он. – Мужик должен отслужить, иначе это не мужик. Не пацан настоящий. К тому же, мне без армии на место будущей работы не попасть, так что все пучком. Годик оттрубил – и не болит голова, живи спокойно.

- Ты сначала этот год отслужи... – угрюмо пробубнил единственный патлатый среди них парень, Стас Глазьев по кличке Глаз.
Глазу в военкомате было хуже всех, он едва ноги передвигал на медкомиссии и во время получения формы, а все остальное время блевал в сортире или лежал на топчане, бледный и заросший. Похмелье отпустило его лишь в поезде, подлечилось новой дозой.
Цепа презрительно фыркнул:
- О, бля, оклемался Глаз, порозовел и глазки заблестели. Свободный художник... Не пизди уж. На лучше выпей еще!
Глаз охотно махнул водки, запил пивом из горла баклажки.
- Я не художник, я реставратор, - с хмельным достоинством сообщил он окружающим. – Иконы, фрески, книги церковные.
- Поэтому такой волосатый, да? Верующий, что ли? – насмешливо подмигнул ему Никитос. – А щас пост наверняка какой-нибудь, а ты тут бухаешь...
Глаз почесал бородку:
- Ты мне мозги не еби. Мне в военкомате уже их выебли. Хуле я стричься буду, за свои кровные. Пусть стригут сами, если им надо. А служить или не служить – так на все воля божья.

Никитос удовлетворенно кивнул:
- Ясно. Верующий нищеброд, с припиздью. Нормальный ход, хорошая гражданская позиция.
- Да пошел ты... – лениво огрызнулся Глаз и привалился к стенке. Закрыл глаза, с наслаждением прислушиваясь к бегу «ерша» по жилам. Выглядел Глаз лет на десять страше своих двадцати: морщинистый, с немытыми волнистыми волосами и клочковатой бородкой – словно на певца Сергея Шнурова кто-то шутки ради напялил военную форму.

Слава в спортивном костюме покосился на Цепу:
- Ну если в ментовку собрался, тогда понятно... А я погоны носить не собираюсь, свобода дороже. Да и вообще – служил, не служил, какая разница. Если мужик нормальный – он и без армии мужик нормальный.
- А ты чего не служил-то, как тебя там, Славик, да? Ссышь? – поинтересовался Цепа. – Ты ж здоровый парень.
Слава на миг смутился.
- Ну, не такой здоровый, как ты, - попробовал он отшутиться. – Просто времени не хочу терять. Денег заработаю за год этот, девок поимею... Много чего за год успеть можно.

- Э-э, да нэ пызды, баран... – неожиданно подал со своей полки голос младший сержант Джабраилов, поворачиваясь лицом к команде.
Никитос шустро спрятал под ноги водочную бутылку. Лысый заслонил пакетами баклажку пива.
Джабраилов, не обращая внимания на очевидное, равнодушно взглянул на Славика.
- Какие дэнги ты заработаэш? Как ездыл на плацкарт, так и будэш ехат. Какие тэбэ дэвки дадут? Ты нэ мужчина, а трусливый баран.
Славик попытался напустить на себя возмущенный и даже грозный вид, но едва он привстал с места, как Джабраилов, не поднимаясь, ловко лягнул его в грудь.
Взмахнув руками, Славик полетел спиной на призывников. Головой он угодил в Цепу, и тот, не долго думая, заехал ему в лицо локтем. В несколько пар рук парня вытолкали в проход. Славик, зажимая разбитый нос, хотел что-то сказать, но ему помешал Никитос – по-обезьяньи уцепившись за верхние полки, он обеими ногами ударил Славика в спину, и тот покатился по проходу.
Замелькали лица испуганных пассажиров. Послышались голоса:
- Что такое?..
- Солдатики подрались!
- Проводника позовите!
Джабраилов высунул в проход смуглую физиономию:
- Валнаватса нэ надо! Никаво зват нэ надо! Атдыхайтэ, едэм дальшэ!

Едва переполох унялся, как снова появился Слава, с подкреплением в виде коренастого, татарской внешности, бритого налысо мужика в белом свитере.
- Которые? – спокойно спросил бритый.
- Вот эти, суки! Вот они! – чуть запрокинув голову и прижимая к носу бумажную салфетку, всю в кровяных пятнах, Славик из-за спины мужика тыкал пальцем в сторону их плацкарты.
Бритый внимательно посмотрел на команду призывников, сузив и без того по-восточному узкие глаза.
Кефир заметил, как напрягся Джабраилов и как Цепа достал из под ног водочную бутылку, ухватил ее поудобнее за горлышко.
Бритый обернулся к Славику:
- Ты чего, до служивых доебался, что ли?
Славик непонимающе молчал.
- Ну ты баран... – усмехнулся бритый.
Команда засмеялась.
Расслабившийся Цепа сказал:
- Наш сержант его так и назвал!
- Маладшый сэржант, - миролюбиво поправил Джабраилов. – Баран, канэшна. Вы служыт едэтэ, а он вам «дэнги, дэвки» гаварыт.
- Съеби на свое место, пока тебе еще не прилетело, от меня уже, - брезгливо обратился бритый к Славику.

Тот послушно ушел, обескураженный.
Бритый протянул руку Джабраилову:
- Старшина запаса Алимов. Эльдар меня звать.
Джабраилов уважительно приподнялся, пожал татарину руку:
- Джамал.
Эльдар кивнул на команду:
- Пополнение везешь?
Джабраилов кивнул.
- А офицер-покупатель-то где? – поинтересовался Эльдар.
Младший сержант кивнул в сторону головы поезда:
- В купэ спит. Устал.
Для пояснения усталости лейтенанта Джабраилов двумя пальцами ткнул себя под горло.
Эльдар понятливо усмехнулся. Повернулся к призывникам:
- Бойцы, к вам претензий нет никаких. Дурака этого простите. Это сын товарища моего, у меня работает. От армейки третий год бегает, жалеет его отец. А зря.
Градус подвинулся ближе к Никитосу и предложил:
- Садитесь, пожалуйста.
Покосясь на младшего сержанта, Никитос спросил:
- Выпьете с нами?
Эльдар улыбнулся:
- Аллах не велит. И вы не увлекайтесь. Сержант у вас добрый, так вы его не подводите!
- Как можно! – горячо возмутился Никитос. – Мы за него горой!

Эльдар как-то странно взглянул на Никитоса. Но ничего не сказал ему. Обвел взглядом всю команду и посерьезнел лицом:
- Служить не страшно. Главное – оставаться людьми.
Кефир вспомнил недавние слова старой врачихи на медкомиссии.
- Чтобы человеком оставаться, надо им сначала стать, - неожиданно для самого себя, произнес Кефир.
Эльдар цепко глянул на него.
- Верно, - согласился он. – Армия людей из вас не сделает. Она вам поможет узнать, кто есть кто, не более того. Научит ценить то, о чем раньше вы и не думали. На гражданке ты можешь пачку любых сигарет купить и даже внимания не обратишь на это. А в карауле одна сигарета на троих – это, пацаны, такой кайф... А уж как девчонку-то свою вспоминать будете!
Джабраилов уважительно цокнул языком.
- Умный чилавэк, слушайтэ внымательно! Все правыльна гаварыт!

Эльдар церемонно сложил руки на груди:
- Не, не, не! Вы своего младшого слушайте, а я пойду уже. Я незванный гость, да еще и татарин. Еще раз, пацаны – удачи вам, и помните – служить почетно!
Джабраилов охотно кивнул:
- У нас в Дагэстане если нэ служил – нэт уважэний. Люди спросят: пачэму нэ служил? Бальной, да? Еслы бальной – сиди бэз жэны, в дэла не лэзь, с бальнова какой спрос... У нас ваэнкому дэнги несут, служить хотят, штоб все как у нормалных людэй. Я вэрнусь – харашо жэнюсь. Дэла дэлать буду, мнэ стыдна нэ будэт, атцу моему стыдна за мэня нэ будэт, дэду стыдна за сэмью нэ будэт.

Когда Эльдар ушел, команда вопросительно посмотрела на младшего сержанта. Тот махнул рукой:
- Я нэ буду. Пэйтэ, толька за добавкой нэ бэгайтэ. Чэрэз тры часа на выхад нам.
Глаз, не медля, опрокинул в себя водки и занюхал своей новенькой шапкой.
- Ты б закусывал, - заботливо сказал непьющий Градус. – Как будущий врач тебе советую – надо закусывать.
Жопа глянул на Градуса:
- Какой ты «будущий врач»? Ты – врач несостоявшийся. Я твою учетную карту у лейтехе на столе видел, успел прочитать. Тебя из мединститута вышибли, вот ты и загремел в армейку.
Градус печально вздохнул:
- Ну и что? Летнюю сессию завалил, бывает. Академку не дали. Отслужу и восстановлюсь. И вообще, знаешь, что скажу тебе?
Жопа нахмурился:
- Ну?
Градус придал себе как можно более безмятежный вид и произнес:
- Жопа, иди в жопу!
Плацкарт грохнул пьяным смехом.

Лязгая, поезд медленно тащился мимо однообразных пакгаузов и разрисованных бетонных заборов с кольцами ржавой «колючки» поверху.
От скуки Кефир разглядывал неумелые граффити и пытался их разобрать. Мелькнул наспех нарисованный символ партии Лысого – серп и молот в круге, тощие буковки «НБП» и рядом, чуть жирнее, кто-то вывел: «Сутин – пука!»
Нагромождения толстых латинских букв разбирались сложнее, значения их оставались непонятны. Попадались и рисунки – зеленые зебры, портреты мордатых негров и затейливые свастики.
На грязно-белой стене низенькой трансформаторной будки Кефир разглядел выведенное черной краской: «Не жди чудес, блять!» и даже кивнул головой в знак согласия с неизвестным автором.

Постройки закончились и за окном потянулся перрон неизвестной станции. Поезд ее проходил без остановки. Проплыли в пелене дождя фонарные столбы, крашеные скамейки, обшарпанная стена вокзальчика.
У самого конца перрона Кефир увидел десятка два сидящих на корточках людей, с руками, сложенными на головах. Конвой возвышался над ними мокрыми истуканами. Рослый офицер в плащ-накидке стряхивал дождевые капли с планшета. На секунду он обернулся, бросив из под козырька фуражки раздраженный взгляд на проходящий поезд.
- О как... – задумчиво сказал кто-то из притихших призывников. – Этим-то еще хуже...
Перрон оборвался, потащились мимо окна прутья облетевших кустов и штабеля черных шпал. Вдоль полотна брела, опустив голову и хвост, тощая пегая собака с набухшими сосками.
- Блядь, надо бы выпить еще... – Цепа глянул на часы. – Два часа еще ехать. Успеем.
Грузно поднялся и оглядел остальных.
Молча скинулись.
Джабраилов лежал спиной к проходу и ничего не сказал.


(продолжение следует)