«Nihi cemper flere (Ничто не цветет вечно)». (с) Цицерон Марк Туллий.

«Даже необъяснимые, на первый взгляд, феномены бесследного исчезновения частиц в квантовой физике - это, скорее, лишь проявление недостаточности наших знаний. Равно как и взаимоуничтожение – печальный итог рокового союза электрона и позитрона, это не конец. Ведь плодом их непреодолимого стремления друг к другу и гибельного совокупления становится энергия света, несущего потенциал новой жизни».(с) Фрейдрик Нитсше, http://udaff.com/read/nauka/110136/

Она застала меня врасплох, совершенно неожиданно вынырнув из прошлого. Случайно заметив её в толчее автовокзала выходящей из автобуса, я притормозил и стал судорожно искать место для парковки. Мучительные попытки вспомнить её имя ни к чему не приводили. Видно, память решила проявить норов и накрепко задвинула щеколду на дверце одного из своих заветных, но бесполезных загашников.

В голове синдромом заезженной пластинки раз за разом прокручивалось что-то до боли знакомое и немногосложное, не позволяя сконцентрировать внимание и восстановить целое из невнятного обрывка. Думаю, каждому знакомо это чувство, когда невозможно сосредоточиться на чём-либо ином, помимо воспоминания. Кажется, лишь оно одно способно принести душевное равновесие, погасив назойливо зудящий, давящий на психику диссонанс.

Под этот незатейливый прилипчивый аккомпанемент я, наконец, припарковался, вышел из машины и просто прислонился к фонарному столбу непосредственно у неё на пути. Встречи было не избежать.

- Ого, кого я вижу! – несмотря на интонации, она, казалось бы, и не удивилась. - Привет, Дядя! Как поживаешь? Да, судя по тому, что ничуть не изменился, неплохо.

Её слова отозвались волной внутреннего тепла, таинственная природа которого до сих пор не даёт покоя поэтам и философам, несмотря на вполне конкретное представление физиологов. И под его воздействием колючая ледяная глыба душевного дискомфорта мгновенно рассыпалась на мелкие осколки, тут же поглощённые и унесённые прочь.

Имя? Что за пустяк, и насколько условна связь запечатлённого в сознании образа с никчемным набором символов или звуков!

- Привет, привет! – непринуждённо ответил я. – Да-а, …поживаю.

Но не тут-то было! Нежданная тёплая волна тут же и погасла, завязнув в липкой смеси досады и беспокойства. Как же так? Ведь после долгих лет неизвестности о стольком хотелось переговорить. Расспросить, как она жила эти годы, рассказать о себе. Но вместо этого я, как идиот, должен сломя голову мчаться в другой конец города на деловую встречу.

Я глянул на часы. Да, моё опоздание может вызвать ненужное беспокойство. Неудивительно, ведь ждут скорее даже не меня, а крупную сумму денег, что я должен передать.

Мне оставалось лишь поинтересоваться:

- А ты надолго?

- Да нет, в четыре автобус. Отсюда же. А так, дел всего-то на пару часов. Так что, освобожусь и буду торчать здесь как полная дура.

«Намёк? Или... Так, а сколько времени потребуется мне, чтобы разгрести свою текучку? Что особо не горит, можно перенести и на завтра», - пронеслось в голове. Быстро прикинув, что к чему, я не очень уверенно предложил:

- М-м-м, знаешь, у меня сейчас несколько дел, которые, ну, никак не могу уже отложить. Но, думаю, смогу освободиться до твоего отъезда. Давай, может, я подскочу сюда же и хоть немного поболтаем в спокойной обстановке. ...Да и тебе будет не так тоскливо сидеть тут.

- Давай! – мне почудились нотки радости в её голосе. …Или мне это только показалось?

Она махнула рукой в сторону автовокзала и добавила:

- Внутри кафешка, тогда там тебя и подожду.

- ОК, договорились! – скороговоркой бросил я в ответ, на миг остановив взгляд на её лице. – И не прощаемся.

Она, улыбнувшись, кивнула.
    
* * *
Даже затягивающая суета рабочего дня не могла вытеснить мысли о предстоящей встрече. Необъяснимый с разумной точки зрения душевный подъём вызывал довольно нелепые, чуть ли не поэтические ассоциации. В осточертевших серых тонах привычного мира взбудораженное воображение находило сокрытые ранее нюансы, от окружающих будто бы исходил свет, да и сама жизнь, казалось, обрела смысл, доселе неопределённый.

Да, насколько же непредсказуема тонкая материя человеческой души и как убоги наши представления о самой её природе, если даже случайное, казалось бы, ничуть не значимое событие способно буквально перевернуть представления о мире и о нашем месте в нём!

А тут ещё помимо воли в голове словно включился часовой механизм. Его настойчивое «тик-так» то ли напоминало о непреложности временны’х законов, то ли предупреждало: «Отсчёт пошёл!»

Но какой отсчёт? До чего?..

Наконец, проблемы, как ожидаемые, так и внезапно свалившиеся на голову, в целом разрешены или, по крайней мере, обозначены в качестве ближайших перспектив.

Оставались последние намеченные на сегодня переговоры, и я свободен!

* * *
Офис моего давнего партнёра. Роскошный кабинет генерального директора с великолепным столом из дорогих сортов дерева. Его внешний вид и необъятная площадь недвусмысленно подчёркивали статус хозяина и просто обязаны были приводить в трепет и ставить на место любого заносчивого клиента. И ведь не жалко же некоторым из нас денег на всю эту мишуру!

Вопрос прост – письменное согласование абсолютно очевидных моментов завтрашней поставки. Что, собственно, и не позволяло мне отложить эту встречу. Чистая формальность, связанная с болезненным педантизмом моего партнёра.

Ох, уж этот перестраховщик! Столько лет мы знакомы, и многолетние доверительные отношения, казалось бы, давно позволяли нам любую проблему решать без обмана и подстав, полагаясь лишь на слово. Ан нет, всё-то ему нужно задокументировать. Будь его воля, он и конец света учёл бы в качестве одного из форс-мажорных факторов. Раньше меня это раздражало, но время имеет особенность сглаживать шероховатости, и сейчас я лишь посмеивался в душе над его «тараканами».

...Щёлк! Мне показалось, в голове что-то переключилось. Видно, сработал-таки внутренний часовой механизм.

рис.1.

Кабинет неожиданно стал сжиматься, обретя форму коробки с дном и боковыми стенками, но без крышки. Из ниоткуда возник неведомый портал, напоминающий горловину русской печи. Кабинет, плавно уменьшаясь и вместе с тем перемещаясь в сторону этого портала, достиг его размеров и исчез в нём.

Поразительно, но я наблюдал за происходящим как бы со стороны, несмотря на то, что по всем законам природы сам должен был находиться в том злосчастном помещении, что на моих глазах ускользнуло в иные измерения вместе с офисным реквизитом, включая и шикарный стол, и самого его хозяина.

Но на этом представление не закончилось. В загадочном портале обозначилось неявное движение. Из тьмы горловины вдруг, словно в невесомости, выплыла тварь, напоминающая громадного таракана размером с собаку среднего размера, и поманила меня движением одной из своих лапок.

Моя стихийная реакция озадачила меня самого:

- Да, пошёл ты…

К моему удивлению, существо шевельнуло антеннами усов, согласно кивнуло хитиновой головой и покорно втянулось в тот же проход, из которого пару мгновений назад появилось.

… - Я не понял, так ты согласен?

Явная направленность этого вопроса заставила меня встрепенуться, а его прозаичность вернула пространству-времени привычные для нас очертания.

- А? ...Что? ...Да, конечно, вполне обоснованное условие. Давай, я подписываю.

Я оставил автограф на переданных мне документах, пожал руку своему собеседнику, изобразив при этом сжатыми губами формальную улыбку.

Что ж, снова за руль и снова через весь город, но теперь уже к автовокзалу! И опять-таки это знакомое едва уловимое тёплое дуновение внутри: «Наверняка, она уже освободилась и скучает в ожидании автобуса. …А, может, и меня…»

* * *
Определённо, я заблудился. Промзона и череда серых шоколадок бетонных заборов – неприступных бастионов, скрывающих за собой неведомые миры, живущие по своим, чуждым мне законам. И на истерзанной многотонными фурами полосе асфальта меж ними я ощущаю себя астронавтом, затерявшимся в глубинах космоса и намертво скованным неласковыми объятьями притяжения чужой звезды. Подобно ему, в плену этих стен я не способен ни преодолеть пространство, ни раздвинуть время, чтобы вклиниться в образовавшийся разрыв, спрятаться в нём и тихо-мирно забыть обо всём. Но, нет! Я понимаю, что не в состоянии даже уследить за неумолимой поступью бездушного Хроноса.

На меня постепенно наваливается беспокойство, граничащее с паникой. Кажется, это давящая на сознание едкая белёсо-серая атмосфера вот-вот растворит меня без остатка. Нужно срочно найти выход из этого гипнотического лабиринта! Я знаю, что должна быть дорога, которая выведет меня на обрывистый песчаный берег Волги. А там уж не составит труда сориентироваться и добраться до автовокзала. Но почему Волга? Я же в Москве! …Ладно, какая разница, главное - успеть.

Я пересекаю подъездные железнодорожные пути к одной из бетонных цитаделей. Оставляю позади очередные сто метров забора. И подобно ныряльщику, в неистовом порыве разорвавшему поверхностную гладь непокорной стихии и получившему, наконец, желанный глоток воздуха после затяжного погружения, ощущаю себя вне цепких объятий враждебной серой западни.

Я выбрался! Но вместо берега Волги передо мной обычные жилые дома, правда, по их внешнему виду и расположению я узнаю знакомый мне квартал. Конечно, сейчас мне следует свернуть налево, проехать метров пятьсот по плавно изгибающейся вправо улице и на первом перекрёстке ещё раз повернуть налево.

* * *
А вот и автовокзал. Она уже на остановке. Но я успел! Успел, несмотря на все преграды на моём пути, иррациональные и вполне заурядные.

Мы стоим напротив друг друга, не в силах вымолвить и слова. Я вдруг понимаю, что говорить-то нам не о чем. Две разные жизни, два разных мира, разделённых куда более неприступными преградами, нежели недавно окружавшие и чуть было не поглотившие меня бесхитростные серые бастионы бетонного лабиринта. Ни время, ни хитроумные уловки не помогут преодолеть или сокрушить их. И, нет, не отыскать мне того портала, что способен связать две плоскости мироздания, искривлённого по непостижимым для нас законам.

Я чувствую себя довольно неуютно. Но ощущение это не подавляющее, лишь чуть щемящее. Приходит осознание бессмысленности стремлений этого суматошного дня. Стремлений в никуда.

Нет сил выдерживать это оцепенение, и я буквально отсчитываю мгновенья в ожидании конца затянувшейся паузы. Но теперь уже вполне осознанно, своего рода контрапунктом внутреннему часовому механизму, не так давно донимавшему меня помимо моей воли.

Наконец, подходит её автобус. Она подаёт мне руку, я на несколько мгновений сжимаю её в своих ладонях и …медленно развожу их. Наши взгляды на миг встречаются и разлетаются, словно отброшенные разделившей их вдруг двусторонней зеркальной поверхностью. И каждый остаётся один на один с опостылевшим собственным отражением по свою сторону призрачного экрана.

Она, как мне кажется, нехотя убирает руку, после чего резко разворачивается и запрыгивает на подножку автобуса.

Я ловлю её взгляд, брошенный уже из глубины салона, улыбаюсь в ответ, киваю и, не оглядываясь, быстрым шагом удаляюсь в сторону своей машины. 

* * *
Она уехала. Несмотря на вполне осознаваемую жажду высвобождения в последние минуты встречи, пришло ощущение пустоты.

И потери чего-то неуловимого, имеющего непосредственное отношение к самим основам мироздания. Ведь что ещё способно помимо нашей воли взять, да и разнести в клочья всё более черствеющую год от года корку накрепко сплетённых в единый узел избитых формул, стереотипов и прописных истин, распуститься подобно цветку кактуса меж колющих жал жестокой порой действительности и …исчезнуть так же неожиданно, как явиться? Причём, именно без следа исчезнуть где-то в непостижимом для нас запределье, а не вернуться в некую тайную внутреннюю обитель.

Так неужели прав был Цицерон?

Но нет, не так проста природа этого необузданного всплеска сознания - своенравного ростка, ведущего себя так, как ему заблагорассудится вне зависимости от наших убеждений и логических построений. Всего-то на вселенский миг играючи сокрушив, казалось бы, непреодолимые преграды меж двумя оторванными друг от друга мирами, он явил лишь одну из бесчисленных граней того, на что способен.

По большому счёту, что мы о нём знаем? Следствие химической реакции в крови на индивидуальном уровне? …Или причина? Неспособность дать вразумительный ответ на этот простейший логический вопрос может говорить лишь о нашем невежестве, что сродни представлениям о мире амёбы со дна Марианской впадины.

Я не сомневаюсь, росток этот нашёл своё место, пусть даже и безумно далёкое в недоступных пока нашему разуму просторах мироздания. И где бы он ни оказался, ничто не способно помешать ему так же бесшабашно цвести, невзирая на гибельное соседство обступивших его со всех сторон ядовитых жал иной, возможно, чуждой нам реальности. …А, быть может, и служить символом жизни в окружении смерти.