Не так давно vpr забацал замечательную вещь http://udaff.com/read/creo/113963/
Весьма тронуло, и захотелось снять дубль два со стороны участника событий.

Без четверти десять. Как же все достало. Махнуть бы на все лето в Барнаул к своим. Да в Казахстан прокатиться за запахом степи, да к друзъям. Я вышел из ванны, завернувшись в мягкое полотенце, и поплелся на кухню. Похмелье легким стуком отдавалось в висках, надо обязательно плотно поесть. Вчера вон Саню хлопнули с остаточным, глупо спалился так, за нечитаемый номер всего лишь остановили. Я положил кусок масла на гренку и стал запивать свой нехитрый завтрак кофе.

Вырулил со стоянки без всяких предварительных прогревов. Кто придумал вообще греть современные движки? На форуме читал, что у немцев даже и понятия такого нет как прогрев. Утренний люд уже рассредоточился по своим рабочим местам, школам и институтам, развез в детей в садики, вернулся с ночных смен. Я ткнул кнопку прикуривателя и полез в карман за сигаретами. Черт. Нет в кармане, нет в машине, в этих бесчисленных полочках и углублениях. После пьянки всегда так. Весь вечер что-то куришь и чем-то подкуриваешь. Наутро - ни сигарет, ни зажигалки. Или наоборот, по пять штук в кармане их находишь. Магазинчик на первом этаже пятиэтажки призывно метнул в глаза большие буквы «хлеб колбаса сигареты пиво», наклеенные прямо на стекло витрины. Интересно, как они выживают, эти говнобудки? Вон Окей, в трех шагах Пятерка. Наверное азербонский, могут ведь они дела вести, выплывать на волне конкуренции.

Прикурил на крылечке, пришлось купить и зажигалку. А может, обманули, что мелкой сдачи нет с пятисотки. Умеют ведь, сволочи. Точно азербоны. После пары затяжек в висках зацокали каблучки сузившихся сосудов, я затянулся еще раз и бросил окурок в урну. Нет, так не могут стучать только сосуды в больной голове. Посмотрел по сторонам. Девушка в светлых брючках и деловой блузе аккуратно передвигалась на тонюсеньких шпильках. Видно, что торопилась очень, с опаской перешагивала мелкие камушки и чуть поднималась на носочек, чтоб не наступать на трещины в асфальте. Ее просто не возможно было не приметить. На лице едва макияжа. Таким девушкам он почти не нужен, им и так идет их природная красота и естественность. Они живут ни хорошо, ни плохо, любят, любимы и жгут эту жизнь на полную катушку, не обижаясь на нее за невзгоды или мелкие проблемки. Для таких хочется по утрам варить кофе, а вечером сидеть напротив за столом, тонуть в их бесподобных глазах и слушать бред о новых коллекциях в ЦУМе, или о том, что неплохо бы на выходных сгонять к старикам в Сергиев Посад.
Остановилась у дороги. Кто-то свой подберет или голосовать будет? Прищурилась от облака пыли, поднятого троллейбусом. Подхожу, коснулся плеча.

- Вас подвезти? – Согласится?
– У меня машина рядом. – Вижу, что раздумывает, но почти согласна.
Она мнется и жмет плечами. Все, согласна. Кивнул «за мной», направился к машине. Я так собаку гулять зову, понимает язык тела без слов. Удивительно знакомое лицо. Нет, она не из тех блядей, что трутся за мной по клубам. Обручалка на правой. Где же я…
- Садитесь – Я открыл дверцу, подал ей руку.
Господи, что можно делать вообще такими руками. Нежная, теплая такая. Ребенок ведь. Чуть задержала мою в своей, наклонилась, садясь в машину. Обалденная попка, хвала брючкам обтягивающим. Жаль декольте совсем не глубокое, не проникнешь взглядом. Рено Логан выползл со двора и тормознул, ожидая пока я распахну водительскую дверцу и плюхнусь в свою машину. Иначе не разъехаться. Да и сторонятся кастрюли таких машин как у меня, от греха подальше. Я улыбнулся и махнул, проезжай типа. Улыбнулся не водиле, у меня перестала вдруг болеть голова, в салоне находилось прекрасное создание, и мне просто было хорошо. Я сел в машину, повернулся к спутнице. Ччерт, где же я…
- Куда?
- На Остоженку. Я покажу.

Я кивнул и двинул рычаг автомата, слегка коснувшись ее ноги. Даже не дернулась. Вот почему говорят, искра пробежала? И как может она пробежать, если всего лишь коснулся невзначай? Или искра это и есть та волна, что взрывает низ живота, накрывает похмельную голову и приводит к стойкой эрекции?
- Вы спешите?
- Вообще-то да.
Мой мозг плавно перетекал в член, я не знал что спросить еще, чтоб развязать разговор.
- На работу?
- Не совсем… почти. На собеседование.
- Вот как? Не волнуйтесь, у вас получится. – Я сказал и заткнулся. Кашпировский блять. Установку дал на добро. Ну а что я ей еще…
- Вы замужем? Извините, что спрашиваю.
- Да. – Нет, не врет, вроде. Так отвечает мне коммерческий директор, когда спрашиваю, все ли у нас хорошо. А дальше я не хочу ничего знать, мне важно получить это «да» и принимать решения дальше. Я выехал на проспект и занял левый ряд.
- Вы делали кому-нибудь минет в машине? – Запросит остановку и выйдет. Проходили, знаем. Возмущается и негодует, но молчит. Щечки порозовели, красивая. Я уверенно топлю сто десять.
- Остановите машину. Я выйду.
- Мы же просто беседуем. Я не хотел вас обидеть. Просто спросил.
Я отвлекся от дороги и посмотрел ей прямо в глаза. Ну давай, ты же делала это сто раз мужу или кому там еще. Какая тебе разница что в рот совать? Улыбаюсь.
- Нет, не делала.- улыбается тоже. Да! Я видел ее… Нет. Или все же на билборде? Нихрена не могу сообразить с похмелья.
- А хотели бы попробовать? – Ну точно реклама тайд. Добавь еще «тогда мы идем к вам».
- Это что, социологический опрос? Или шоу «Скрытая камера»?
Она поставила сумочку на колени, скрестила руки на груди. Раздумывает? Стесняется? Как там наука эта называется, которая насчет жестов? Эх, все у меня мельком, чему-нибудь и как-нибудь.
- Нет, камеры тут нет. Так что? Хотели бы?
- Ну, наверное. Не знаю, я не пробовала. – Врет, наверное.
- А вы попробуйте.
- Всё, хватит.
Думай, думай, почти согласна ведь. Сам не пизди много, сорвется.
- Тут стёкла тонированные. Снаружи ничего не видно.
- Это что, плата за проезд?
- Нет. Я вас подвожу, потому что вы мне понравились. Вы красивая женщина. Неординарная, выпадающая из этого серого пейзажа. Как то так… - Стоп. Ну нахера было вчера столько пить? Она вдруг прыснула со смеху, отворачиваясь к окну.
- Я вам заплачу – достаю из кармана толстую пачку, скрепленную блестящим зажимом. Левую руку с пресом поднимаю на двенадцать руля, правой отсчитываю пять листов, кладу на торпедо. Не скользят, лежат ровненько. Хорошая все-таки вещь, натуральная кожа.
Она расхохоталась уже в голос. Мне вдруг тоже стало смешно, поржали вместе.
- У меня тушь потечёт… я мужа люблю, правда. – Интересно, как ее зовут? И почему не спросил сразу? Теперь уже не в жилу как-то. Не потечет у тебя ничего. Если сглотнешь.
- Никто не узнает. И не увидит. А мужу подарок купите, раз любите его. Всем от этого только выгода. – Я снова потянулся в карман и отсчитал из пачки еще пару сотен.

Остановился на перекрестке и посмотрел на нее. Отвернулась в бочину троллейбуса, ждавшего зеленого рядом. Взглянул тоже, приклонив голову и разглядывая пассажиров. Я ненавижу общественный транспорт. Последний раз ездил лет пять назад, но вряд ли что-то поменялось за это время в пищевой цепочке. В утренний час пик лица пассажиров исковерканы страхом опоздать и быть съеденными за это начальством, в вечерний – угрюмой усталостью и осознанием того, что завтра все повторится снова. Утренний страх маскируется озабоченностью, вечерняя усталость уже ничем. Да и хрен с ними, с пассажирами. У меня стоял и я думал сейчас только о ней.
Протянул руку к ее затылку, аккуратно привлек к себе. Загорелся зеленый, я перенес ступню с тормоза на педаль правей. Она склонилась к моим брюкам, расстегнула ремень. Я приподнялся, чуть сбросив газ, помогая девушке приспустить брюки и трусы. В зеркало заднего вида недовольно блеснула протяжная вспышка дальнего, требуя убраться с ряда, коль замедлил движение. Она взяла в руку член, сжала в ладони и несколько раз протянула вверх-вниз. Я легонько подтолкнул её в затылок. Она закрыла глаза и начала движения ртом. Я достал из держателя и бесшумно щелкнул ее лицо на камеру. Да где ж я ее видел то? Черт, как же хорошо…

***

Я разрядился быстро, практически сразу. Чертово похмелье, да и нельзя же столько сидеть заряженным. Проглотила, не упало ни капли. До Остроженки довез молча, да и она будто в рот набрала. Да нет, проглотила вроде. Поднялся в офис, обычный «привет вика» секретарше, вроде все как всегда. Вроде.
Едва вошел в кабинет, как раздался звонок по внутренней линии.
- Шеф, я зайду? – Финансист.
- Нет, я сам спущусь. – Надо посмотреть что у нас с ремонтом на третьем этаже. Бригада джамшутов возилась уже месяц, а я за последнюю неделю так и не глянул на результат.
Я вошел в финансовый и кивком поздоровался со всеми. Начальник отдела высунулся из своей матовой стеклянной будки и плебейски протянул мне влажную руку.
- Юрий Николаевич, вы должны сами посмотреть. – Захожу в его вотчину. Зачем он выпрашивал эту перегородку? Дрочил наверное за ней. Обошлась больше чем в сотку, сделано классно и основательно, здорово вписывается в корпоративный стиль. Я посмотрел ему в глаза, и понял, что было не так в это утро. Лицо секретарши. Тень тревоги, и оскал вместо уверенной белозубой улыбки, которую она дарила мне каждое утро. Обещал ей прибавить зарплату в прошлом месяце, когда весь день проходила в чужих стоптанных туфлях из-за сломанного по дороге на работу каблука. Ясное дело, забыл. Так вот, у начфина было в глазах то же, что и у секретарши. Страх? И растерянность.

- Мне с утра главбух позвонила. В пятницу зарлату перевели, двадцать два миллиона с небольшим, и ваши дивиденды заодно за четвертый квартал, еще шестьсот двадцать семь…тысяч. - Он замялся. – Но это все не ушло на наши счета… Почему-то.
- Ты охуел? – Я выдохнул на потного финансиста кажется весь вчерашний алкоголь. -Зарплата на весь штат, по всей стране! Сегодня четвертое мая, блять, четвертое! Не первое апреля нихуя, ты соображаешь, горилла? Ты что такое несешь?
- Мы с утра уже занимаемся, мы ищем, мы думаем…. – он ни разу меня не видел таким. Я вообще тактично с персоналом стараюсь.
- Кто блять мы? – Я начинал заводиться. – Что банкиры?
- Говорят, все деньги возвращены на наш счет, но платеж не прошел, а деньги не вернулись. Вот распечатки переводов, по банку все чисто. А у нас их нет. Денег. Вирус…может?
- Хуирус! - Я схватил распечатку и полетел к айтишникам. Что ж за шняга-то? Приступ головной боли стрельнул в виски, ну зачем вчера было столько пить-то? Врываюсь в кабинет, лица системщиков вытягиваются удивленно. Последний раз я был здесь год назад, когда поздравлял с днем рождения начальника отдела. Их выражения сходны с миной секретарши. Той, что встречает меня каждое утро белозубой улыбкой. Но никто не улыбается. На лицах страх. Подхожу к его столу.
- Владимир Иваныч, где бабло? Ты с девяти тут сидишь, что выяснил?
- Я эээ… У нас тут такое, Юрий Николаевич. – Он затупил взгляд в стол. И я перевел свой туда же. Какие-то дурацкие пепельницы, слоники.. Рамка с фотографией. Рамка. Я беру эту рамку и вижу счастливую семью. Эта девушка с улицы, что делала мне минет. Так она – жена его получается? Жена гандона, который сидит и мямлит нечленораздельную ересь по поводу пропажи двадцати двух цитрусов и моих дивидендов. Где-то в его карманах раздалась трель мобильника. «Едуу в Магадан». Дурацкая песенка, она меня окончательно добила.

- А знаешь, Вова, теперь вы все будете у меня сосать - Я потянулся в карман и достал мобильник. – Если через два часа ты не придешь и не доложишь куда угнали мои двадцать три миллиона, то вы все у меня будете сосать. Вот так! – Бросаю ему на стол мобильник с фотографией лица девушки, с моим членом во рту. Он всматривается, берет мобильник и увеличивает картинку. Разглядывает фрагменты цепочки на шее девушки, приближает максимально родинку на ее щеке. Неплохая такая оптика оказывается, шести мегапиксельный «Карл Зельц». Некоторое время молчит, лицо краснеет, на нем уже не растерянность. Бессилие скорей. Я вспомнил вдруг школу. Такие лица были у моих сверстников, когда их обижали старшеклассники. Да и у меня, наверное, когда уличная шпана бросала меня в грязь лицом, вытрясая из карманов перед этим всю мелочь, которую мама давала на обед. Его глаза стали влажными, но налились яростью, а руки задрожали.

У меня во рту стало кисло, приступ тошноты поднялся из желудка и подкатил к гортани. Я забрал из трясущихся рук системщика свою трубку и быстро направился в туалет. Вырвало, полегчало, умылся. Вытер лицо бумажной салфеткой и посмотрел в зеркало. Позади стоял Владимир Иванович и глядел с такой ненавистью, какую я до этого видел только в хорошем кино. Авторучка в руке. Обычная «Эрих Краузе», таких мы берем по три-пять десятков в месяц. Я повернулся.
- Что надо? Заявление писать пришел?
- Ты урод! Она…она..ты знаешь что она для меня, ты…ты… Она мне обещала айфон подарить! – Его голос дрожал. Причем тут айфон? Ерунда полная, да и камера в нем так себе.
В следующую секунду начальник айти отдела сжал в кулак свою авторучку и со всего маху воткнул мне ее в глаз. Острая боль пронзила и без того больную голову, щека стала мокрой и по ней потекло что-то горячее. Мобильник Владимира Ивановича разрывался своим «Едуу в Магадан», а ручка уже дошла до середины. Он продолжал давить, его ладонь быстро вонзала эту чертову палочку мне в мозг. Мелодия вдруг внезапно оборвалась, остался только щелчок кнопки этой самой авторучки. Сожаление, что никогда не вдавался в детали, когда подписывал канцелярию, и что надо было покупать ручки попроще промелькнуло у меня в голове. Я умер. Никакой всей жизни перед глазами. Точней, перед одним.