Наверное, у любого, у кого работа связана с постоянными перелетами, наступает такой момент в жизни. Он схож с состоянием того солдата, которого, как обычно на войне, отправляют на смерть, но он отлично знает, что эта самая война уже завтра-послезавтра закончится, и его нормальный инстинкт самосохранения начинает довлеть над долгом. Может пример не корректен, но все же.

    Мне много приходилось летать в качестве пассажира на вертолетах и летаю до сих пор. И вот чем ближе становится тот момент, когда все это закончится, тем с каждым разом труднее пережить очередной вылет. Постоянные мысли о тех катастрофах, о которых ты знаешь, мазохистское желание узнать подробности о новых, из новостных лент. Что за машина?.. Какие условия?.. Причины?..

    По началу, полеты, это было просто весело и захватывающе. Это был один из кирпичиков в той кладке, из которой строится та самая монолитная стена романтики работы в тундре. Это желание сесть обязательно у иллюминатора и неотрывно смотреть на проплывающие внизу пейзажи. По-свойски, с выражением легкой небрежности, улыбаться попутчикам, трясущимся от страха, и таращащим глаза, синхронно с каким-нибудь резким маневром, проваливанием вертушки и прочими взлетами с подскоком. Восторженно наблюдать борьбу машины и штормового ветра…

    Потом это просто рутина. Неизбежная потеря времени на перелет, и связанные с ним неудобства. Ты уже больше заботишься о комфорте, стараешься выбрать место по удобней, распихивая нерасторопных, восторженных романтиков. У тебя уже лежат в сумке СВОИ наушники, сперва просто шумоизолирующие, потом стерео с кассетным плейером и далее эволюционировавшие до вакуумных, с музыкой от мобильника.

    И вот наступает момент, когда ты упорно не желаешь надевать наушники, а все потому, что неотрывно слушаешь звук работы турбин, выискивая тревожные нотки. А если ты еще по работе связан с турбогенераторами, то это вообще превращается в параноидальный кошмар - Так, СТГ в работе… Что-то ток большой, сильная просадка… Вроде все ступени СТГ отработали нормально… Ага, розжиг, пошла турбина… Кажется звук, как будто пережевывающий, и вроде шелест, а выхлоп совсем уж… Господи, Спаси и Сохрани рабов Твоих… Взлет…
    Ты начинаешь смотреть сводки погоды, и когда рядом никого нет, выплескивать со злостью – Какого черта! Да в такую погоду даже высовываться нельзя, ветер порывами 25-30м/сек под углом 45 градусов в корму по курсу. И ведь еще туман и снег, о чем они там думают?! Можно пару дней и пересидеть…
    И уж тем более, зачем надо было интересоваться и узнавать в подробностях, что такое посадка на авторотации, и что такое ВК?..

    Очередное ожидание вылета с промысла домой. С утра уже отбили два рейса МИ-8 по погоде. Сильный боковой ветер, снежные заряды, обледенение. Внутренне расслабился – Ладно уж, ну посидим сутки, сегодня ночью футбол…
И тут звонок диспетчера – Ожидающая вахта, шесть человек, автобус через десять минут, летите на МИ-2…

    С этой маленькой, юркой вертушкой, напоминающей обводами плоскую рыбку коралловых рифов, у меня особые отношения. Это был мой любимый когда-то вертолет. В двойке ты уже не чувствуешь себя, как в кузове грузовика, а как в салоне хрупкой машинки с открытым верхом, летящей на встречу ветру, и подпрыгивающей на каждом небесном ухабе. И это не смотря на то, что данная вертушка держит первенство среди ныне летающих винтокрылых машин по авиакатастрофам. А в последнее время я так просто, как чумы шарахался от возможности лететь на ней, да еще в таких условиях…
   
    Настроение совсем упало на ноль, когда узнал, что плюс ко всему летим на частной. Память услужливо явила изобличительные репортажи по телевизору о хапугах частниках, которым безопасность ничто – бабки все.
    Подъезжаем к вертолетке. А ведь все равно любуюсь машинкой… Маленькая, задорная, покачивает на ветру, подвязанными лопастями, кажется смотрит на тебя как живыми глазами, диффузорами турбин. Экипаж уже на месте, готовит двойку к вылету. Когда подошли к вертушке, увидел на борту именную надпись большими буквами, как на кораблях – КРИСТИНА. И как-то сразу она перестала быть бездушным аппаратом тяжелее воздуха. Мысленно обратился к ней – Ну что Кристинка, полетаем сегодня?..
    По привычке отследил все параметры запуска. Вроде порядок. Ну и дует… Качает еще на земле. А ветер был такой, что как только, у стоящей носом к ветру вертушки, изменился шаг несущего винта, она рывком, с места, вспорхнула высоко вверх, да так, что уши заложило.
«Господи, Спаси и Сохрани рабов Твоих, дабы живы здоровы домой все прилетели… Кристинка, ты уж будь умничкой, очень тебя прошу…»
    Это был тот еще полет. Когда ложились на курс, двойку буквально положило на бок с резким снижением. Вывернули и вверх.
«Умничка, малышка…давай поднатужься…да ты тут просто красотка в сравнении с другими летающими контейнерами…»
    Дальше летели буквально боком. Двойка сильно парусит, постоянно рыскает, ее болтает во всех направлениях. Она очень старается. Она, то проваливается вниз, до ощущения камня где-то внизу живота, то потом натужно тарахтит, упираясь несущими лопастями о воздушную подушку, тянет вверх. А я весь полет мысленно ее подбадриваю - Так Кристина, выравнивай… Ух ты!.. Полегче красотка! Умница… Держи-держи… Вот так…Эй! Потише!.. 
    Почему-то в этот момент для меня не существовало ни пилота, ни других пассажиров. Мне казалось, что Кристинка тоже со мной общается, то жалуется на порыв ветра скрипом корпуса, то успокаивает ровным свистом турбин, то, как бы извиняясь за резкий провал вниз, аккуратно, плавно по дуге, набирает высоту. А я ей в ответ постукиваю пальцем по ободу иллюминатора…
    «Ах, красавица.… Долетела-таки…»
    Уже видно нашу вертолетку. И посадка на нее была финальным аккордом. Двойка опять легла на бок при выполнении маневра поворота со снижением, и в его окончании, я уже отчетливо видел кору на кустах, она практически упала камнем, уши заложило. Сильная, натужная вибрация, все скачет перед глазами… Мне показалось, в последний момент, она взмыла свечой. Потом, я даже не понял как, тряхнуло, раздался стук колес о бетонку, мы сели. Тут я обратил внимание на других пассажиров. По их серым лицам понял, что не одному мне было в этот раз весьма невесело.
   
    Я выбирался последним. Пилот стоял на бетонке рядом. Когда ступил на взлетку, скрывая легкую дрожь в ногах, сказал вслух – Спасибо. Долетели.
Летун, рассматривая пятно на рукаве своей летной куртки, буркнул – Не за что…
Не обращая на него внимания, я погладил ладонью холодный дюраль фюзеляжа двойки, и еще раз поблагодарил – Спасибо, Кристинка…
Летчик медленно поднял голову, посмотрел сперва на меня, потом на вертушку, и его лицо расплылось в широкой, по-отечески гордой улыбке.