Виктория Мария pазвешивала белье.
Да лучше б она не развешивала, но это не нам решать.
Оно, конечно, черствое, это сердце моё.
Но все-таки где-то теплится какая-то там душа.

Поэтому не могу эту историю не рассказать.
Поэтому рассказывать ее мне довольно-таки тяжело.
Хотя я давно не верю совсем никаким слезам,
Но всякий раз удивляюсь, встретив абстрактное зло.

Виктория Мария pазвешивала белье
На балконе, как она делала это всегда.
Посмотрев вверх, она увидела то, что видеть было не нужно.
Пассажирский самолет странным образом падал очень медленно.
Собственно, он планировал, очень низко,
Перед тем как упасть на соседний квартал.
И Виктория Мария какyю-то секундy смотрела на лица в иллюминаторах,
Беззвучные лица в иллюминаторах,
Много лиц в иллюминаторах за секунду до смерти.
Что там разглядишь? Люди, похоже, кричали,
Били кулаками в окна, не в силах смириться со смертью.
Но смерть нас не спрашивает, не торгуется,
Ей наплевать, согласны ли мы смириться.
Есть все же такие вещи, которые человеку видеть не нужно.
Есть некоторые моменты, которые в ведении лично Бога.
Там не должно быть свидетелей, помимо архангелов и, может быть, херувимов.
А если вы случайно впутались, это вам будет стоить.
Виктория Мария, pазвешивавшая белье
И случайно свидетельствовшая эту встречу со смертью,
Вот уже десять лет все говорит, говорит, говорит,
Пытаясь как-то объясниться, найти оправданье и смысл,
Но язык ее непонятен людям.
Не сознавая, она обращается к Богу,
Но Бог все не отвечает, не отвечает, не отвечает.
Мой приятель Данила, который водит "Ягуар" и позирует для журнала "Вог",
Повстречал однажды Викторию Марию, с ее вечной метлой и разговором на непонятном языке.
Он продолжет водить "Ягуар" и подрабатывать фотомоделью,
Но не может забыть Викторию Марию, pазвешивавшую белье.
И никто из повстречавших ее не может забыть Викторию Mарию
Как живое знамение, как напоминание нам, убогим,
Что есть вещи, которые человеку знать не нужно.
Эти ненужные вещи разбросаны там и сям,
И ты никогда не знаешь, и человеческое предчувствие тебе тут совсем не поможет.
Я хотел бы спросить у Бога, зачем нам расставлены эти ловушки.
Не торговаться, нет. Просто спросить. Но язык его мне недоступен.
Пока.

Виктория Мария pазвешивала белье.
Да лучше б она не развешивала, но это не нам решать.
Оно, конечно, черствое, это сердце моё.
Но все-таки где-то теплится какая-то там душа.

Поэтому не мог я эту историю не рассказать.
Поэтому рассказывать мне было-таки тяжело.
Мы, в общем, люди не очень, и жизнь - не волшебный сад,
Но всякий раз удивляешься, когда вот такое пришло.