Мы, то есть я, моя сестра Мери, которая старше меня на два года, а также наши друзья - Барт из Голландии и Ганс из Германии, учимся в маленьком, мало кому известном университете, который находится на одном из малообитаемых островов Шотландии. При университете находится и университетский городок. Это несколько улиц с пабом и маркетом. Я учусь на медицинском факультете, моя сестра на факультете экспериментального бисероплетения, Ганс - на пивоваренном. А Барт на биологическом, и добился уже крупных успехов в клонировании - так например, обследуя остров со своей собакой какой то редкой охотничей породы, он обнаружил стоянку древнего человека с несколькими насквозь проржавевшими, допотопными повозками, сиденья которых были отделаны натуральными шкурами мамонта.

Взяв образцы шкур, Барт определил, что из кожи достаточно легко можно выделить вполне пригодное для клонирования ДНК. Затем он устроился уборщиком в наш университетский зоо для того, чтобы искуственно оплодотворить слониху Магду полученным генетическим материалом. Не прошло и полгода, как Магда разродилась мамонтенком, которого Барт назвал Бартоломеусом.

Бартоломеус рос не по дням, а по часам. И вскоре раза в два перегнал по росту и весу среднего аутентичного мамонта. Вероятно, что то Барт все же не учел. И так как в бюджет университетского зоо Бартоломеус никак не влазил, а на университетском острове достаточно скупо росла трава, то Барт несколько раз ездил в Голландию к своим состоятельным родителям за финансовой помощью. Которую тратил на закупку особых семян и специального оборудования для выращивания питательного травяного корма для Бартоломеуса. Но тот продолжал неудержимо расти, а университетские власти, обнаружив в номере Барта солидную плантацию зеленки, категорически потребовали ее уничтожить. Тогда Барт, чтобы спасти свое научное детище от неминуемой гибели, принялся кормить Бартоломеуса чипсами из маркета. Причем скупал их, что называется, на корню, чем вызвал острый дефицит этого продукта и негодование со стороны регрессивно настроенных к его научному гению коллег студентов. И был неоднократно бит.

Бартоломеуса спасли морские водоросли, которые в изобилии выбрасывало море на берег после шторма. И вот, после особо сильного шторма, когда Барт погнал своего любимца на кормежку, он обнаружил на берегу подводную лодку времен второй Мировой. Вся она обросла ракушками и кораллами. Но в тусклый, покрывшийся от времени паутиной трещин иллюминатор на Барта смотрело чье то лицо. Барт приказал Бартоломеусу поддеть бивнем люк подводной лодки, и из нее на морской песок выбрался дряхлый старик, с белой как лунь длинной бородой, в превратившейся  в лохмотья форме офицера кригсмарине.

Он достал из кармана кителя трубочку, молча набил ее табаком и раскурил, поглядывая с опаской на Бартоломеуса, мирно пасшегося неподалеку от лодки. Затем протянул трубку Барту.

-Крепкий табак, старина, - закашлявшись, произнес Барт после пары затяжек, и вернул  трубку старику подводнику. Давно плаваете?

-Если мои часы верны, то уже более шестидесяти восьми лет. А начал плавать в 1942, когда нас отправили на изучение Антарктиды. Побывав там несколько месяцев в подземном ледяном гроте, где росли прямо на льду странные пляшущие цветы и почему то светило солнце, я покинул свою бригаду и решил навсегда порвать с тем, что несколько лет вдалбливалось мне в мозги. Когда за мной бросились в погоню мои бывшие сослуживцы на своих подводных лодках, я несколькими ударами торпед обрушил вход в тот самый грот. И с тех пор скитаюсь по морям и океанам в своем стальном убежище...

-Чем же вы питались все это время?

-О, это длинная история. Как я понимаю, теперь мне придется доживать свой век на этом берегу, где бродят мамонты. Приходи, и я расскажу тебе о том, что видел и где побывал.

-А семян тех странных пляшущих цветов у вас нет случайно?
-Надо посмотреть в лодке. Ведь я был ответственным лицом за ту экспедицию в Антарктиду.