Я стою на солнцепеке у кабака, торгующего дешевым разливным. Заходить нельзя, нужно быть именно здесь, чтобы не пропустить. Тени поблизости нет, и это бесит. Особенно бесит кондер в стоящей рядом машине, и, что хуже, водитель, который возможно меня знает. По крайней мере, я хорошо помню этого кретина.
Пот течет по спине и заползает в джинсы. Я уже чувствую легкий запашок дерьма. Наверняка плохо подтер задницу, и теперь этот гавнобульон измажет трусы. Вид у меня должно быть мерзкий. Сама судьба говорит - лучше отказаться от затеи.

Навстречу идет одна из тех, кому ходить здесь, в общем-то, не положено по статусу. Можно либо проносить на руках, предварительно завязав ей глаза шелком, или провозить на большой скорости в дорогой тачке. Она идет в своем лучшем платье, только я об этом пока не знаю, мне кажется, что все ее платья лучшие, а это одно из тысячи, какое она может надеть – короткое красное, блестит на солнце как банка с джемом, которую алчная бабуля не дала сожрать в детстве. На ее ногах ахуенные туфли на высоченных шпильках. Я прекрасно понимаю, что это сука не для таких, как я. Но остатки гордости требуют, чтобы я выпрямился, втянул живот и попытался принять вид удачливого человека, у которого все ахуенно в жизни, у которого просто все заебательски ахуенно в этой заебательски ахуенной жизни. Посмотри на меня сука, посмотри какой я успешный. Посмотри на мои ботинки за 800 рублей и рубашку спизженную из секонд-хенда. Но тварь проходит мимо и не то чтобы не смотрит, она даже не думает, что рядом стоит мужчина, который умеет быть веселым, заботливым или который просто умеет разговаривать. Для нее я хуже амебы, потому что амебу она хотя бы помнит, а мой образ вряд ли останется в ее тупой надменной башке.
- Классная сучка, - вдруг говорит кретин из машины.

Я понимаю, что все это время он наблюдал за мной. Я чувствую себя бараном, хотя это и не далеко от истины.
- Часа два назад драл ее так, что соседи прискакали. Стучали в дверь и требовали прекратить бе-зо-брааааа-зие, - он широко улыбается и трясет головой, будто стряхивает блох. - Я живу в панельном доме, где очень хорошо слышно, что происходит за стенами, - он смотрит по сторонам и, хоть никого и нет, зачем-то понижает голос, - я специально выбрал именно такой дом, где все слышно. И специально там, где полно стариков. Везде за стенами, сверху, снизу, по бокам одни старики. Представляешь? Они либо сидят на лавках,  либо дома. Целыми днями одно и тоже. Готов поспорить, что если бы я съехал, они бы все поперевешались от скуки. Именно я вношу в их жизнь разнообразие. Ну, может быть на пару с новыми сериалами. Они, как и я, подкидывают старикам новые темы для разговоров.
- Эээ… - меня, по всей видимости, пытаются наебать или отвлечь внимание. Я ожидаю удара сзади или еще чего-нибудь в таком духе, но никого рядом нет, и ничего не происходит. - Я тебя помню, - говорю я. - Твои сын или дочь учатся вместе с моим сыном в школе. Я видел тебя на родительском собрании.
- О нет! Ты что! У меня нет детей. Просто была одна училка - я приходил ее шпилить. Прямо в школу приходил. Да… прям там и жарил в каком-нибудь кабинете. – Он начинает смеяться и я понимаю, что ему было бы не взападло общаться и с воздухом. Отсмеявшись, он, наконец, говорит с сожалением. - Сумасшедшая девка...
- А как же родительское собрание? - Возражаю я.
- Ах да. Было скучно, - спокойно отвечает он. - А ты что тут трешься?
Вот. Ответ на этот вопрос раздражает меня больше всего.

***

Я познакомился с ней год назад. Мы сблизились как-то сразу, без кино, конфет и прочей лабуды. Но это была нихуя не любовь. Даже когда мы стали ебаться каждый вечер это все еще была не любовь. Когда я подарил ей ебаное кольцо, которое как бы уже не намекало, а кричало о серьезности наших отношений, это тоже была не любовь. И даже когда она сказала:
- Все кончено.
Это все равно была не любовь.

Когда сраная шлюха, к которой собственно и относился как к шлюхе, говорит, что уходит от тебя, это все равно выбивает из колеи. Думаешь, почему сам не сделал этого раньше, но ответа найти не можешь. Потом с радостью нажираешься, ведь у тебя теперь есть законный повод выглядеть как скотина. Друзья же смотрят с сочувствием, будто с тобой случилось что-то ужасное и ты со временем сам начинаешь верить в то, что с тобой… 
…случилось
                      …что-то
                                      …ужасное.
И теперь, стоя здесь, я хочу вернуть то, что было? Наверное, да. Вернуть, какую-никакую, но жизнь, пусть похожую на миллионы других, но жизнь, в которой всегда знаешь, что нужно делать.
- И хорошо же ты знал, что нужно делать? Она ведь тебя бросила? – Водитель сделал акцент на слово «она».
- Ну… я ведь все могу изменить. Учесть все ошибки.
- Залезай, - решительно произнес он, - Подождешь ее здесь.
Выбирать не приходится, и я сажусь в машину. Рубашка промокла насквозь от пота.
- Фу брат, - он демонстративно зажимает нос, - да ты никак обосрался. Зря я предложил тебе посидеть здесь, - он смеется и машет рукой, как бы отгоняя от себя дурной воздух.
- Очень смешно, - я тянусь к ручке, - пожалуй, я лучше постою на улице.
- Да стой ты, стой. Я ж пошутил, - он хватает меня за руку, - Хотя если честно помыться тебе не мешало бы. Особенно если ты дожидаешься девушку. В этом деле запах играет очень важную роль.
- Откуда ты знаешь ту девушку, которую ты как бы… ну… драл что ли? – Перевожу разговор.
- Светку что ли?

Я представил себя ребенком на собственном дне рождения. Ожидание на лице сменилось разочарованием. Да, я искренне верил, что вместо ебаных книжек мне подарят игровую приставку, но чуда не произошло. Родители не ограбили банк, или хотя бы соседей, у которых приставка как раз таки была. Точнее была она у маленького говнюка, что постоянно водил меня в гости и показывал какую-нибудь новую игру. Вот и теперь. Светка. Всего лишь Светка. Даже не мадам и не мадмуазель Светка.
- Да местная шлюха, - продолжил он, - я иногда заезжаю за ней, чтобы как следует размяться перед вечером. Вон в том доме живет, - он указывает на кирпичную многоэтажку неподалеку.
- Чем же ты занимаешься, если постоянно кото-то… трахаешь?
- Ну, скажем, не постоянно. Но дело, конечно, это люблю. Ты ведь спрашиваешь про деньги? Чем я зарабатываю на жизнь?
- Ну… в общем.
Он улыбается, затем открывает бардачок.
- Вот. Смотри. Это мой единственный источник дохода.
- Шахматы?
- Именно.

Он достает шахматы, кладет доску мне на колени и начинает расставлять фигуры.
- Ты что, зарабатываешь шахматами? – Удивленно спрашиваю я.
- А что? – Он так же удивленно смотрит на меня. - Это уже вышло из моды? Вот смотри, - продолжает он, не обращая внимания на суть моего вопроса «как?», - это конь. Конь – это самая пиздатая фигура в шахматах. Поэтому в начале партии я всегда отдаю коня. Тем самым слабому противнику я даю понять, что я - долбоеб. Я как бы заставляю его впасть в азарт. Сильному же противнику даю понять, что ебал я в рот всех сильных противников, что я настолько ахуительный, что могу играть без коня. Это их иногда пугает.
- Вообще-то я умею играть в шахматы, - поясняю я. После такого откровения чувство неприязни  куда-то исчезло.
- Тогда сыграем? Только учти – я играю только на деньги или на вещи. На что будем играть? – Он спрашивает так, будто я уже согласился.
- У меня нет денег… это дурацкое кольцо… я до сих пор выплачиваю за него кредит. Последний червонец потратил, чтобы доехать сюда.
- Ну… ничего страшного. Сыграй в долг. Сто рублей. Тебя устроит? Если проиграешь не обязательно отдавать сразу – я потерплю. Ну, а если выиграешь. Сто рублей хорошая сумма. Соглашайся. Можно выпить кружку пива или проехаться на такси.
- Хорошо, - соглашаюсь я, - Только чтобы убить время. 

***

- Понимаешь, я уже был однажды женат, - я двигаю пешку, - У меня есть сын, которого я иногда навещаю, хожу на собрания в школу, когда мать не может. Он отличный ребенок, смышленый, но я не чувствую его своим. Может быть потому, что он и сам не дает мне почувствовать это. Я знаю, что это все его мать, она настраивает его против меня, но ничего не могу поделать. Я его почти не вижу. А мне уже тридцать два и мне нужна семья. Когда я познакомился с Надей, я не думал, что смогу полюбить ее. Я даже сейчас не уверен, что люблю ее. Но с ней мне было просто. Я подумывал о женитьбе. А сейчас мне очень херово. И самое гадкое то, что я до сих пор не понял, почему мы расстались. Понимаешь?
Он молча кивает и подставляет под выдвинутую пешку своего коня. Я беру коня пешкой и развожу руками, мол, в чем интерес, когда ты совсем недавно сам рассказал мне о своих планах.
- Иногда, чтобы выиграть нужно как следует проиграть, - поясняет он, - Это дает ощущение, что ты не просто выиграл, а выебал. Вы-е-бал, - повторяет он по слогам и выдвигает еще одного коня. - Я думаю, ты это рано или поздно поймешь. Шахматы - очень интересная игра.

Несмотря на его уверенность в собственных силах я достаточно серьезно продвинулся. У меня уже два его коня и слон, хотя сам я потерял всего несколько пешек.
- Это все ерунда, - отмахивается он, поймав мой взгляд, - сейчас будем ходить по-настоящему.
Он зачем-то выдвигает ладью, а я смотрю на своего ферзя. Ходи куда хочешь, будь самым сильным, дорогим. Об этом мечтают многие. Но иногда приходится жертвовать даже ферзями. Я меняю его на слона. Затем делаю ход конем, той самой пиздатой фигурой, каковой ее считал мой противник. По всему выходит так, что как бы теперь не ходил противник, следующий мой ход обязательно будет для него матом, поэтому, видя это, он просто вскидывает руки.
- Ну, что ж. Признаю, - улыбается он, - ты очень серьезный противник. Жаль, что я отдал тебе коня в самом начале.
- Ты просто очень самовлюбленный, - я беру стольник из его руки, - а самовлюбленность до добра не доводит.
- Это точно, - его лицо становится серьезным, - Ты, конечно же, прав. Я действительно самовлюбленный. Но нисколько этого не стыжусь. А знаешь почему? Потому что я – хороший человек. А что плохого в том, что любишь хорошего человека?
- Это все софизмы, - говорю я и открываю дверь, - как говорится, смеется тот, кто смеется последним.
- Это уж точно, - он трет лоб, - Может быть, еще посидим? 
- Нет. Я думаю мне лучше подождать на улице. Позже шести она никогда не выходила. А уже почти шесть – значит с минуты на минуту.

Собственно произошло так, как я и сказал. Надя вышла за минуту до шести. Она видимо только-только закончила работать. На ее лбу капельки пота,
- Надя, - прохрипел я. В горле сделалось предательски сухо.
- Ты? – удивилась она, - Что ты здесь делаешь?
- Я… я… пришел поговорить…
- Вов, два месяца прошло. Пора бы успокоиться.
- Зай… я… я тебя… я тебя очень люблю…

В ее лице ничего не поменялось. Она лишь усмехнулась и прошла мимо, как недавно прошла та шлюха, которую я принял за женщину из «высшего» общества. Вместо того чтобы пойти к остановке Надя сразу же подошла к дороге, а точнее к машине, в которой я только что сидел.
Он помахал мне рукой и широко улыбнувшись, затряс головой, будто стряхивал блох, а затем завел машину. Через минуту они уже скрылись за поворотом. Я стоял и тупо смотрел на дорогу.
- Вы-е-бал. Ты это рано или поздно поймешь, - вспомнились недавние слова.
Вдруг опять запахло дерьмом. Я достал из кармана только что выигранные сто рублей. Посмотрел на вход в пивную, и на стоящую неподалеку девятку с шашечками.
- Можно выпить кружку пива или проехаться на такси, - подумал я.
Конец.