Фонарные столбы безуспешно пытались затмить своим тусклым электрическим светом луну и звязды. «Какая наивная попытка» - подумал он, глядя на это неравное проивостояние...

С этого можно начинать его историю. Хотя эта история не своем его и это даленко не начало, но именно это было в пыльной рукописи найденной в его квартире. Писал ли он это сам, или у него был не видимый биограф, мне по видимому не суждено узнать, я лишь передаю то, что попало в мои руки.

И так, была ночь. «Чего-то не хватает. Этот безмолвный праздник становится похожим на поминки! Это пора исправить!» - решил он и между плитам бардюра под его нагами начали пробиваться ростки. Маленькие и беззащитные они набирали силу, с каждым мигом становясь всё больше. Он сделал лишь несколько шагов а его уже окружало море ночных  цветов. Они тянулись к нему, источая аромат самой красоты, с ели уловимой ноткой запаха ночного воздуха. Луна стала светить как серебристое солнце, но его лучи не обжигали, не слепили глаза, и даже не пытались затмить водившие вокруг неё харавод звёзды. Он праздновал ночь. Праздновал как родители празднуют появление первенца, как солдаты празднуют победу, как узник празднует свою свободу. Его любовь к своим творениям была безграничной, для него они были всем. И даже завистливый фанарь глядя на серебрящуюся в лучах луны бабочку,  почесал стальную лысину и усмехнулся, понимая, что и он гость этого праздника. Но вдруг Тишину этой идилии разорвал пяный оклик. Всё исчезло, внезапно, как останавливается сердце, этот мир умер на руках своего создателя
- Что ты туту щляешься! Иди отседава! После таких как вы, чёрт вас побери, и скамейки ломаются! – невнятно прохрипел на него пьяный дворник.
- Простите... – растерянно ответил он, и ускорил шаг.
- «Простите»... ходят тут всякие... – продолжал бормотать отдалявшийся дворник.
Больше он не хотел праздновать, он берёг силы. Ему конечно было немного жаль, столь гармоничного мира, но он не держал зла на дворника. Не одному из людей не снятся чужие сны.
Дом был уже не далеко. Его уютное убежище на третьем этаже где как всегда сидя на падаконнке, и болтая кедами на два размера больше махала ему она.  Кем была она? Незнаю, видимо как не знал и он сам. Она состояла из длинных пепельных волос, пронзительного взгляд двух сапфировых глаз, широкой детской улыбки, узкого, почти не весомого силуэта, футболки с надписью «ДДТ», потрёпанных джинс и кед на два размера больше чем нужно. Хотя, подождите, было ещё кое что. За спиной у неё было два крыла, отливавших серебром в лунном свете, и белых как снег при свете солнца.
    Лифт не работал, но он об этом не знал потому что не мог себе отказазать в удовольствии посомтреть в окна между лестничными пролётами. Счёлкул замок. Ему всегда козалось что замок именно его двери счёлкает точно так как тресчат дрова в камине. Он вошёл. На падоконнике распахнутого окна сидела она, и ела вишни.
    - Не смей включать свет! – строгим тоном сказала она. Из её уст этот тон звучал настолько камично, что он не удержал смешок.
    - Прости. Я в общем и не собирался – подавив смех сказал он.
    - Мало ли. Совершал ты пару раз уже такую глупость! – сказала она, наигранно пристально посмотрев ему в глаза. Он не отреаировал. Сегодня он сишком устал, чтоб потакать её игривости.
    - Чай будешь? – спросил он, отправлясь на кухню
    - Неа. Не люблю чай с вишнями.
    - Ты же говорила что очень любишь чай, но не пьёшь его с вишнями, а вишни ешь постоянно – Она улыбнулась, пожала плечами и отправила в рот очередную вишену. – И кстати, зачем ты выплёвываешь косточки в окно, вон же стоит блюдце.
- Я плююсь ими в прохожих! – весело ответила она. В её голосе промелькнула нотка гордости.
- Но так ведь, в низу никого нет – Выходя из кухни,  он посмотрел на неё удивлёнными галазами.
- Вот дурак... – с усталым отчаянием в голсое начала она – С точки зрения большинства, меня тоже нет. А если я, есть значит есть и прохожие в которых я плююсь вишнёвыми косточками!
- Они наверно жутко не давольны. –улыбнувшись, с иронией заметил он.
- Да-да... А ты это, не стой, как прижизненный памятник самому себе, заваривай чайок и садись работать, я не хочу умеререть голодной смертью!
- С каких это пор, ты стала рабовладелицей? – весело спросил он.
- Ровно три минуты назад, а ты садись работай, а то начну в тебя косточками плевать!
-Ладно, ладно, сдаюсь... Пошёл работаь – голосом подписавшего капитуляцию, произнёс он и с кружкой чая в руке направился к «умной пишуще машинке», как он сам называл свой копьютер.
- А где Мария? – как бы невзначай спросила она.
- Мы расстались, она больше не придёт – помрачневшим голосм ответил он.
- А в чём дело?
- Она ревновала меня к тебе.
-Так. Подожди, она же не может меня видеть?
-Она может видеть меня, ей этого было достаточно.
-А-а-а-а... – с ноткой понимающего сочувствия закончила распросы она.
    Эта тема подняла со дна его души ил застаявшейся боли, и он никак не мог начать, но через несколько минут, вода снова стала чистой, и в ней стали видны резвые какрасики идей.
На этот раз он писал рассказ о мальчике разговаривавшем с деревом. Для этого ему пришлось заставить говорить кактус, стоявший рядом с монитором, но это не было главной проблемой. Проблема была в том что уже к середине рассказа клавиши начали ссорится, изза того что немогли решить какое слово нужно поставить следующим, что жутко мешало работать. Это продолжалось пока он не прикрикнул на них: «Тихо! В этой комнате у меня может быть только один соавтор!». Соавтор в это время лежала на тахте из воздушного пространства, поддерживая подбородок руками, и с интересом наблюдая за его попытками усмерить разбушевавшиеся кнопки, подсказывала интересные повороты сюжета.
    Так прошла ещё одна сумашедшая, весёлая ночь породившая ещё один, из тех рассказов, которыми уже пол года зачитывается вся страна.
    Он проснулся в четыре часа вечера. Солнце уже крепко отдавало оранжевым. Она как всегда сидела на своём подоконнике и играла в карты с чайником.
    - Обездвижь его назад, мне воды вскипетить надо – голосом сбитого с ветки филина сказал он.
    - Ой, прости! – виновата сказала она и чайник снова первратился в обычный пердмет домашнего обехода. В этот момент в дверь позвониили.
    - О-о-о-о-о... Я знаю кто это. Лучше пойду я погуляю... – недоверчиво сказала она и прыгнула вниз.
    -Пост... – оборвал он себя на полуслове и вздохнул, глядя на опустевшее распахнутое окно.
    В дверь позвонили опять. Он подошёл к двери и открыл. На пороге стояла Мария. Всё теже завязанны в растрёпанный хвостик рыжие волосы, бледное, покрытое веснушками лицо, потупленный взгляд больших изумрудных глаз, узкие плечи, и накинутая а них вязанная шаль. «Она ничуть не изменилась» - подумал он, и его сердце кольнула острая, холодая, и уже очень пыльная игла.
    - Здраствуй, Алёша – сказала она тихим голосом. – Ты один?
    - Я всегда один – не весело усмехнулся он – проходи, угощю тебя чаем.
Они сидели в гостинной и смотрели друг другу в галаза. Густую тишину между нимим нарушал лишь далёкий гул улицы в распахнутом окне. Молчание нарушила Мария:
    - Я пришла не для ого чтобы вернутся, а для того чтобы вернуть тебя, вернуть не себе, а этому миру, понимаешь? Ты заблудился...
    - С таким же успехом я могу сказать, что заблудилась ты, а я на верном пути...
    - Дурачок... Как же ты не понимаешь? Всё это, весь этот твой придуманный мир, а главное Она, сведут тебя в могилу, и очень скоро! Нельзя жить одними снами!  - сказала она с горечью, глядя в окно.
    - Она не в чём не виновата, её вообще нет...
    - Да её нет, она не существует, и поэтмоу она идеальна, и поэтмоу ты всегда любил её, а не меня...
    - Ты пришла обвинять меня? Я не против, но могла бы предупредить сначала
    - Неужели ты не хочешь слышать смех своих детей? Неужели ты не хочешь семьи? Любви и ласки женщины, которая тебя любит? Настоящей женщины? Нежели тебе всё это не нужно?
    - Любой выбор – это жретва, я знаю цену которую плачу за свой мир
    - Ты ужасен.. – прошептала она и в слезах выбежала наружу, не закрыв за собой дверь.
Ему было мучительно больно. Каждой частицей своей души он чувствовал её боль, и изза того что эту боль причиняет ей он, боль жгла ещё сильнее. Её взгляд был пыткой для него, пыткой которую он не мог вытерпеть. Он хотел, но не мог удержать её, они были из разных миров
    - Ну как? –спросил знакомы голос
    - Прошу, оставь меня, мне нужно побыть одному...  – он подхватил куртку и выскочил на улицу, оставив её, в недоумениии ждать его возращения.
Он бродил по улицам как ходячий мертвец, его терзали чувства, мысли, их обрывки, и океан непонимания, который кроется в каждом человеке. Он мучительно пытался понять, правильный ли выбор он сделал? Он спрашивал себя сотни раз, и отни раз слышал лишь эхо в себе. Так и не найдя ответа он пришёл домой. Она сидела на подоконнике.
    - Ты ведь любишь её? – после долгого молчания спросила она не глядя на него
    - Да... – признался он не сколько ей, сколько себе.
    -Тогда почему ты не с ней?
    - Не могу...
    -Тебе жаль меня?
    - Мне жаль себя... жаль окозатся не правым... или... я не знаю... я запутался, я снова увидел её и...
    Он не смог продолжить говорить, он онемел. Она просто крепко обняла его. Её тёплые тонкие руки изо всех их хрупких сил сжали его в объятиях.  Пахнущие лилиями пряди её волос упали на его лицо, а на плечё лились горячие реки её слёз. В тот момент он понял всё. Внезависимости от того прав он или нет, он знал ради кого создал этот мир, который принимал его таким какой он есть, все его чудеса были сотворены ради одной, не земной, не настоящей, созданной им самим, но любящей его таким какой он есть и не требуюущей ничего в замен.
Он не помнил как уснул, потому что не делал разницы между сном и реальностью. Но он помнил пробуждение. Крики. Люди в белых халатах, сирена, чьито грубые руки, укол и темнота – сон без сновидений – его самый страшный кошмар.

    Я всё узнал потом. Окозалось у него была сводная сестра, которую очень интерисовали его доход, и узнав от соседей о некоторых «странностях» брата, она решила договорится с врачом психбольници, о его срочной госпитализации, после которой он окончательно должен был превратится в овощ, над которым сесре будет не трудно получиь опекунство.

    Прошла неделя. Неделя из глупых бесед, пустых лиц, уколов, и остальных видов попыток вытравить из него его мир, а главное это была неделя бесконечных мягких стен, которые держали не твёрдостью решёток, кторые не дают вырватся, а вязкой ватой бездействия, они поглощали его, его мысли чувства. Он забывал всё, всё стиралось, оставались лишь эти бесконечные мягкие стены...
Однажды ночью, когда он как всегда смотрел в одну точку на проклятой стене пытаясь, взгялдом пробить её насквозь, появиась она... Она, та что так давно не приходила к нему Она сомтрела на него и плакала.
    - Не бойся, родная, они не получат тебя, я сгнию здесь, но они тебя не получат! – со злой усмешкой сказал он
    - Послушай... – не уверено, глотая слёзы, начала она – я пришла попросить тебя отречься от меня. Тогда они тебя отпустят, Ты будешь жить, тебе лишь нужно немного солгать им..
    - ...И много себе... – вставил он.
    - И пусть! – не отступалась она – ты же можешь на секунду поверить, что меня нет, это же можно...
    - Только потом я больше не верну тебя...
    - И пусть! – она уже не могла сдержать слёз – меня не будет но ты будешь жить как нормальный человек, у тебя есть Мария, вы любите друг друга, у вас будут дети, много детей, послушай меня! – захлёбываясь от слёз говорила она.
    - Нет... –ответил он. Она взяла его за руки
    - Прошу тебя... – умаляла она .Внезапно он резко встал и улыбнулся.
    - Я знаю что делать! –с непонятной ей уверенностью сказал он, и внезапно смирительные ремни сами расстегнулись и упали, а на нём окозался его любимый костюм в котором он часто гулял с ней. Он протянул ей руку
    - Пойдём! – на её лице было и счасте, и благоговение, и изумление, и ещё огромный спектр чувств не подвластных слову. Она просто взяла его за руку и они пошли через ненавистную мягкую стену.

    Утром под окном его палаты был найде его труп, как ему удалось сбежать осталось неизвестным.

    Никто не видел как он падал вниз, но две женщины на земле в ту ночь, видели как он расправил крылья и полетел на небо, к яркой как солнце луне, и танцующим вокруг неё звёздам.