- Здравствуйте, Святой отец.
- И ты будь здрав, отрок, - с этими словами отец Анатолий живо сунул в окошко исповедальни свою мосластую руку, - приветствовать священника поцелуем длани надобно.
«Длань» представляла собой дрожащие с дикого похмелья, опухшие волосатые сосиски пальцев с заскорузлыми грязными ногтями, и ощутимо попахивала гавнецом. Трусов отец Анатолий носить не любил, так как они доставляли ему неудобства при заталкивании обратно в жопу частенько выпадающих геморроидальных шишек. Эту малоприятную процедуру он и проделал совсем недавно, обильно обосравшись в уборной храма.
Олег, так звали исповедовавшегося, брезгливо морщась, быстро и взволнованно чмокнул вонючую конечность служителя церкви.
- Ну что, сын мой, в чем согрешил ты перед Господом нашим? – молвил священник.
/Давай уже бомби, чо ты там натворил, подпиздыш? Блять, как же голова раскалывается, надо бы пивка уебать побыстрей… Зарекался же не пить! Поклоны клал Святому Евлампию. Все бесполезно. Как свяжусь с дьяками из соседнего прихода (ебаные алкаши!), так обязательно нахуячусь до зеленых соплей. Ох, отцы наши…/
- Да вот, даже не знаю, как и сказать то… Грешен я, Святой отец. Ну…вообщем…сам себе рукой я…кхм… дрочу короче, - запинаясь и густо покраснев ответил Олег.
- Мда…Рукоблудие – тяжкий грех! Раскаиваешься ли ты искренне в том, что творишь сию богопротивную гадость? – пробубнил отец Анатолий.
/Как же заебали уже эти задроты! Эка невидаль – лысого погонять на досуге. И приятно, и здоровью польза. Сейчас то и дрочить одно удовольствие – вон скока порнухи то кругом, и девки все ладные, сисястые, только успевай отстреливаться… А я то, вот, когда в семинарии учился, от безысходности, даже на иконы бывало надрачивал. Грех то какой, прости, господи!/
- Всей душой каюсь, но поделать с собой не могу ничего. Слаб я. Укрепи, батюшка, дай совет, как избавиться мне от мракобесия этого? – спросил Олег.
- Чтобы со грехом бороться нужно волю иметь недюжинную, молитвой святой просить Господа о прощении. Окромя, нужно разобраться в душе своей темной, понять, откуда соблазн согрешить берется. Вот ты, отрок, на кого ж, так сказать, воспаляешься? Кто объект твоих мечт срамных? – пробивал подростка Святой отец.
/Ну-ка давай, удиви меня, гавнюк. Хотя, после того, как я, сильно во хмелю бывши, нашего приходского бычка Борьку на заднем дворе отодрал, меня уже хуй чем удивишь. А ведь он молодой еще совсем был, смотрел на меня так жалостливо большими влажными глазами. Можно сказать девственности лишил скотинку… Ох, горе мне!/
- Стыдно признаться, Святой отец, но возжелал я педагога своего школьного, Инессу Викторовну… Строгая она, в очочках таких блестящих, в костюме обтягивающем. Очень красивая. Так и тянет прямо на уроке передернуть… В грезах своих бессовестных я это, ну, прямо на очки ей обычно спускаю… - осмелел Олег.
/Мда, бля… Совсем у парня фантазии нету. Училка – это еще хуйня. Я то, помню, в молодости как-то раз представил, что еблет владыки Иммануила обфоршмачил, закон Божий нам в семинарии вел, сука. Редкостный гандон был…/
- Ну что тебе сказать, молодой человек, грех твой, конечно, серьезен. Ведь учителя нам дадены, чтоб глаза на мир открывать, к знаниям и наукам хитрым привечать. А ты воно оно как с ними! Нехорошо это. Молитвою богоугодной нужно нудно…тьфу, нощно и денно просить прощения у Господа нашего Иисуса Христа. Да, и свечу не забудь поставить, во имя спасения души своей мерзопакостной. Да не скупись, выбирай подороже, а лучше сразу несколько штук заебе… поставь. Авось и не прогневается тогда на тебя господь наш всемилостивый, - запинаясь, бормотал отец Анатолий.
- Стало быть, прощаете вы меня, батюшка? – обрадовался юный драчунишка.
/Ога, блять, пращаю. Меня бы вот кто простил… За грехи мои тяжкие мне до конца жизни кадилом не отмахаться. Эх, пойду похмеляться, пожалуй. Хватит уже хуйней страдать…/
- Ступай с Богом, сын мой.