Наш дом, в стиле позднего сталинского «вампира» солидно нависал над окрестными улочками. Изогнувшись буквой «П», он защищал двор со старыми платанами от посторонних взоров и случайных прохожих. Во дворе то тонкой струйкой, то бурным потоком бурлила наша повседневная жизнь.На семейном совете было решено не отправлять меня в садик.
-У девочки процесс в легких,- безапелляционным тоном заявила бабушка. - А детский сад постоянный источник инфекции.
Папа понимающе хмыкнул, а мама  демонстративно закатила глаза.
Основной процесс заключался в том, что бабушка как раз вышла на пенсию и искала приложение для своей деятельной натуры. Но родители предпочли не вмешиваться. Так я осталась дома.
На мое счастье, мою подружку Милку тоже в садик не записали . В нашем доме жили ее дедушка с бабушкой, а родители недавно получили отдельную квартиру где-то на окраине и переехали. Но бабушка Милы, которая всю свою жизнь проработала женой при заслуженном муже, отказалась посылать ребенка к черту на кулички. Она потребовала, чтобы Милка осталась под ее присмотром.
Наши донельзя болезненные организмы с гиканьем носились по вверенной нам территории, сбивая зазевавшихся прохожих.. А наши чувствительные желудки спокойно переваривали всю сорную траву и незрелые плоды, которые мы находили в окрестностях.
Мы как-то незаметно для себя обе научились читать и с большим удовольствием таскали из родительских библиотек недетские книжки. Мы шили платья куклам и рисовали космических монстров из выдуманных галактик.
Короче, наслаждались вполне счастливым детством!

По вечерам наш двор оживал. Выплывали дамы на выгул собачек. Врассыпную выплескивались  ватаги ребятни. Дети несерьезного возраста, выкатывались в колясках мамами. И, наконец, появлялись мужчины.
Двор считался «вполне приличным» и потому по вечерам дворовые мужики не забивали козла под пиво, а играли в шахматы под разговоры. Главный балагур и весельчак, бывший одессит, а нынешний таксист, Марик , был самым громогласным.
Крупный, волосатый, до портретного сходства похожий на самца гориллы, он сидел верхом на скамейке и в сотый раз гонял по кругу свои «жизненные» байки.
Вечерами, когда за Милкой заезжал ее папа Марик привычно кричал:
-Борька! Это что ж такое! Женился на девушке из нашего дома, а не проставился! Борька, где твоя совесть?!
Боря, тишайший и интелигентнийший младший научный сотрудник, обычно пропускал эти крики мимо ушей и быстро исчезал в подъезде.
  -Ну, это ж надо! – возмущался Марик.- Где справедливость и где бутыль?!
У Марика были все поводы радоваться жизни. Он и сам не бедствовал на хлебном таксистском месте, да и жена его трудилась главным товароведом на какой-то шмоточной базе. Видно, устроив материальный базис душа его, потянулась к духовной надстройке.
В порыве тяги к прекрасному, он отдал своих деток в музыкальную школу. Как назло, жили они как раз у нас за стенкой. И, несмотря на толщину добротных кирпичных стен, звуки музыки радовали наши измученные уши с завидным постоянством.

То ли жажда отомстить Марику, то ли еще какая-то шальная мысль подвигла моих предков и меня отправить на музыкальную каторгу.
Их не остановили ни мои возмущенные вопли, ни полное отсутствие у меня музыкальных способностей.
Меня умыли, одели в чистое. Мои торчащие в разные стороны косицы заплели в приличные бублики и потащили « на прослушивание».
-Занятия музыкой дисциплинируют.- Пригрозила по дороге бабушка.
Белла Константиновна, колеблясь над роялем необъятным телом, музыкальными пальцами выдавливала из клавиш отдельные ноты.
Я жалко что-то блеяла в ответ.
-Можно попробовать – с видимым сомнением пробормотала музыкальная гуру.
Я с ужасом выслушала свой приговор, мысленно прощаясь со свободой.
У нас дома в зале было водружено отвратительного полированного цвета пианино.
-Ну, Саша! Сказал мне во дворе сосед дядя Коля– Если ты теперь не заиграешь, как Ойстрах на этом своем фортепьяно - держись!
Отчаянью моему не было предела. Но коварство взрослых на этом не закончилось.
Моя бабушка, встретившись во дворе с бабушкой Милы, с достоинством похвасталась, что ее внучка начала учиться музыке. Милкина бабушка, естественно, тут же взяла телефон Беллы Константиновны.
В тот же вечер у нас в подъезде раздался душераздирающий рев. Заинтересованные соседи, побросав домашние дела, выбежали полюбоваться.
Милка цеплялась за фигурные решетки лестницы всеми конечностями и выступающими частями тела. Ее мама и папа, пытаясь сохранить спокойное выражение лица, на пару отдирали Милины пальцы от холодного металла.
-Ну, Милочка, ну будь умницей!- упрашивала мама, покрываясь красными пятнами под укоризненными взглядами общества.
-Не хочу музыку! АААА! Не хочу! – вопила Милка лягаясь во все стороны.
Удачным посылом она сбила очки с носа отца и побежала наверх, на наш третий этаж.
Тут она увидела меня.
-А! Это ты! Это из-за тебя! Ты виновата!- крикнула она возмущенно. - Ага, не хочешь одна мучиться, так и я должна! Это ты их подбила!!
Подоспевшие родители подхватили ее на руки и поволокли вниз.
Я была возмущена до глубины души. Мало того, что меня заставляют просиживать за этой разлапистой гадостью, разучивая скучнейшие гаммы. Мало того, что это мучение непонятно когда кончится. И еще тут я оказывается виновата!
Все никакой дружбы, никогда! Навсегда!
Мне под руку попалась, неосторожно забытая Милой, коробка с  ее бумажными куклами.
Я в гневе вытряхнула все кукольное семейство в мусор. Правда, припрятала одну, самую красивую, для себя. Дружбе конец, так не пропадать же добру!
Хлопнула возмущенно крышкой пианино и своей комнаты. С этого дня я демонстративно садилась за клавиши и играла, что под пальцы попадется. Поскольку мои родители пребывали в счастливом для меня заблуждении, что бить детей нельзя, они не знали, что делать. Грамотно построенные педагогические увещевания, разбивались о мое упрямство.
Вскоре, переругавшись между собой по кругу раз пять, взрослые оставили меня в покое.
Милку так и не отдали учиться музыке. Недели через две, соскучившись, мы помирились. Я, скрепя сердце, вернула Милину куклу. Потом мы дружно нарисовали новых.
Но в один из вечеров в квартире раздался тревожный звонок в дверь. Милкина бабушка принесла моим какое-то печенье и, между делом, сообщила:
-А мы записали Милочку в балетную школу.