Мишка глянул на часы и, торопясь, не глядя, что он там берёт из шкафа, засунул кое-какие шмотки в рюкзак. До поезда оставалось чуть более получаса. Шанс успеть ещё оставался. До метро пять минут, там до Павелецкого ещё пятнадцать, на поиск  правильного проводника время почти не было. Была только крохотная надежда.
Задумавшись о своей невезучей жизни, сидя уже в вагоне метро, Мишка чуть было не пропустил нужную станцию.
Торопливо пробираясь по перрону от вагона к вагону через группы провожающих и отъезжающих, Мишка, пытливо вглядывался в лица проводников и, ловя их взгляды, пытался чутьём безбилетника определить, кто бы из них, из сострадания ли, или же от жадности к левым деньгам, мог бы, нарушая правила, позволить ему войти в вагон.
Пару попыток договориться оказались неудачными, и Мишка, почти совсем отчаявшись и находясь уже в самом начале состава, увидел впереди, сразу после локомотива, каких-то два неосвещённых и по виду нежилых вагона. Дверь тамбура первого вагона была открыта, откуда до Мишкиных ушей и донёсся негромкий разговор.
- Здравствуйте,  - просяще начал Мишка, тщетно пытаясь в сумерках неосвещенного тамбура разглядеть стоящие силуэты. По количеству сигаретных огоньков их было трое.
- Здоровее видали, - неприветливо буркнул один из силуэтов. Девичий хохоток.
- Ну, здарова, коли не шутишь, - ответила женским басом другая фигура, - тебе куды?
- До Старого… Я заплачу…
- Заплатишь, заплатишь, куда ж ты милок денешься. Ну заходь, человек, вчетвером оно и веселее будет.
Поезд, дернувшись и громыхнув всеми своими сочленениями, тронулся. Мишка кинул рюкзак в тамбур, запрыгнул в вагон и счастливо вздохнул. Повезло!

Молча докуривали, смотря на проносящиеся мимо огни остающейся позади Москвы и Мишка пытался в эти короткие, как вспышки стробоскопов,  мгновения, получше разглядеть своих новых попутчиков.
Абсолютно бесформенная и низкорослая фигура женщины постарше. По виду где-то под пятьдесят. Форменная юбка проводницы, обтягивающая здоровенный зад, и едва застёгивающаяся на жирном животе. Комбинация телесного цвета, заправленная в ту же юбку и, едва прикрывающая ну просто огромнейшие груди, ниспадающие на круглый живот. Голова без шеи с бульдожьим неприятным лицом, росла прямо из широких плеч. Дополняли эту уродливую фигуру тонкие ручки и ножки, совершенно не соответствующие этой фигуре борца.
Парень, со злым выражением лица, лет тридцати, в камуфляжных штанах, в тапочках на босые ноги, в полосатой десантурской майке, здоровенный, метра под два ростом.
И юное улыбающееся прелестное создание в халатике, с любопытством разглядывающее Мишку.
Тётка, по-видимому, главная в этой компании, запёрла входную дверь, пошла в свою каптёрку, пощёлкав рубильниками, включила свет, но не во всём вагоне, а только в своём купе, пригласила заходить.
- Ну, давай дружиться, как кличут-то?
- Мишка, Михаил.
- Я, Галина Петровна, можешь просто Петровна. А енто Геша с Алёнкой. А чего торопливо-то так? Даже билетика не прикупил? Студентик что ли?
- Да. Понимаете, проблемы дома, мама вечером уже позвонила, не успевал я. Если бы не ваша доброта, - Мишка начал подхалимить, с надеждой бесплатного довоза.
- Ну, ну… как не понять то. Понимаю. Ну, садимся что ли, - это уже ко всем, - со знакомством,  По-людски отметить то надо.

Столик был уже накрыт и банкет, скорее всего, должен был продолжиться, а не начаться, судя по початой бутылке водки и кое-каким объедкам на столе. Женщины быстро навели порядок, достали свежую посуду для Мишки.
Геша разлил водку по стаканам, все дружно чокнулись, выпили. Голодный Мишка накинулся на еду. И, в общем-то, обыкновенный дежурный варёный паёк советских пассажиров поездов, состоящий из курицы, картошки с солёными огурцами, яиц и хлеба, показался ему райской трапезой.
- А что вагон какой-то странный. Без пассажиров, без света, - прошамкал Мишка полным ртом.
- Так мы же сопровождающие, вагоны идут на капремонт в Харьков, - Геша ловко разлил очередную бутылку на четыре стакана. Поровну. Выпили.
- А, понятно, - Мишка уже забалдел от выпитого, - хорошо у вас тут. Никто мозги не компостирует. А проводники козлы, - вспомнил он недавнюю обиду.
- Хули тут сравнивать, - Геша разлил ещё, - мы птицы вольные. А кто свои порядки нам навязывать будет, пиздец, урою всех.
- Уроет, уроет… Он может. А хера ли ему будет, с Афгана контуженный пришёл, справка у него имеется, - залыбилась Петровна, - он у нас герой с медалькой. Защитник. Правда, Алёнка?
- Ну, что, за Афган? Не чокаясь, бля! Урод. Традиций не знаешь, - это Геша Мише.
Выпили ещё.
- Да вы тётя Галя сами кого хочешь уроете, - Алёнка как-то по-детски улыбается, - вон мужика-то своего то топориком зарубили. Тринадцать лет по зонам топтались.
- Гнида он был. И не жалею. Сучара. Снова бы захуярила, - бульдожье лицо Петровны зло ощерилось.
Мишкин кайф после услышанного стал медленно испаряться.
- А ты, - обратился Мишка к Алёнке, - давно здесь работаешь?
- Да ни хуя она не работает, приблудилась к Гешке на какой-то станции, так и катает её с собой. Приёбнутая она немножко на голову. Наливай, хули сидишь, - приказала Петровна Геше.
- Не пизди Петровна, люба она мне. А ёбнутая она или нет, мне решать, - Геша разлил по-новой.
Алёнка продолжала лучиться своей ясной улыбкой, как будто бы совсем не пьянея.
- Эх, хороша баба, - Геша одним глотком выпил содержимое стакана, и не обращая внимания на Мишку с Петровной полез Алёнке между ног. Алёнка с готовностью их раздвинула, обняла Гешу за шею и впилась ему губы. Геша начал входить в раж. Смешно подёргиваясь, он начал снимать халатик с Алёнки. Она в свою очередь, извиваясь своим телом, помогая ему раздеть себя, запустила руку в его штаны, вытянула наружу его хуй и принялась его яростно надрачивать. Геша захрипел, схватил Алёнку за волосы и ткнул её лицом к своему члену. Громкое чмокание слушать было невыносимо..
Мишка мельком взглянул на Петровну. Она впилась в ласкающую парочку оцепеневшим взглядом, из полураскрытого рта вытекала струйка слюны, и, капая на огромную грудь, стекала дальше на комбинацию. Зрелище было не для слабонервных. Мишка, делая вид, что это всё его совершенно не интересует, отвернулся к окну и попытался отгадать, где же они сейчас проезжают.
- Так, голубки, пожамкались и харэ, пиздуйте к себе. Не хуй тут в моих номерах развратничать, - и видя, что сказанное не доходит, спокойно добавляет,  - я те щас хуй отрежу, уёбыш. А там посмотрим.
Геша перехватил посередине тело Алёнки, вскочил с полки, и держа её вверх ногами, не отрывая от архиважного дела, на раскорячку, покачиваясь в такт поезду, ушёл в свой вагон.
- Фу, молодёжь, никакого удержу, - она прилегла на полку, на которой они с Мишкой вместе сидели и, толкнув его ногой, приказала, - что сидишь, как замороженный, давай наливай.
Выпили, помолчали.
- Э, голубок, так дело не пойдёт. Сидит себе и не чешется. Давай-ка яби теперь.
- Что вы сказали? – Мишке показалось, что он ослышался.
- Ты что, пасюк дранный, охуел совсем? Яби сказала, - Петровна уперевшись тонкими ножками в матрац, приподняла свою жопу, задрала юбку и начала стягивать с себя огромные розовые трусы. Пахнуло чем-то специфическим, карболкой или что-то сильно её напоминающим.
Мишка отшатнулся назад и уткнувшись спиной в стенку, забормотал: - Тётя Галя, вы, что… Галина Петровна, да как можно, я же вам в сыновья гожусь. Нет, нет… Я так не могу.
Петровна, не обращая на причитания Мишки никакого внимания, поудобнее устраивалась на спине. Притянув руками свои ноги к огромным ягодицам, и раздвинув колени примерно на Мишкины габариты, так, чтобы Мишке все её «прелести» стали бы видны.
Мишка ужаснулся. Такого он в своей жизни ещё не встречал. Огромная пиздень, заросшая почти от пупа до самого очка, со слипшимися где-то посередине от обильно-вытекаемой белесой смазки, длинными рыжими волосами Сизо-набухший клитор, похожий на индюшачий нарост, напоминал суслика, стоящего на шухере перед своей норкой. И этот запах…
Мишка, как загипнотизированный кролик перед пастью удава, уже не пытался ещё далее вдавиться в стену, а только продолжал что-то невнятное лепетать.
И тут Петровна разгневалась: - Те шо, баба не баба? Пожрать и водку полакать это мы могём. А можа ето ты того, петушок? Щас мы ето проверим, Гешу то, не долго-то позвать, а ялдак ты евонный видывал. Впендюрит, мало не покажется, усё очко раздерёт.
Аргумент был очень убедительный.
Мишка заныл, - Да что я, это всё водка, не стоит у меня. Я бы с удовольствием,… Что я могу поделать?
Петровна недоверчиво оглядела скорченного Мишку, на секунду задумалась и разрешила: - На тада лижи.
Блядь, фантазия у тётки была. Здесь уже не отмажешься. Помня о свирепом Геше, Мишка бочком пододвинулся к Петровне поближе, протянул руку к объекту из кунсткамеры и неуверенно ткнул пальцем в мокрую промежность. Эффект был примерно такой же, как иголкой ткнуть в дырку от бублика. Два, три пальца, вот уже вся ладонь до самого запястья, погрузилась с чавкающим звуком, в лоно харьковской нимфоманки. Эффект всё же был. Жабье лицо Петровны расплылось в довольной улыбке. Мишка сжал руку в кулак и осторожно начал удовлетворять Петровну. Либо уж так, чем облизывать этот ужас.

Это продолжалось уже с полчаса. Петровна вытащила из комбинации свои огромные  титьки, так похожие на кондомы наполненные водой, усердно массировала их, закатывала глаза куда-то наверх, как-то похрюкивала и постанывала, и, что Мишку особо бесило, облизывала свою верхнюю губу, на пример блядей из западных порнушек.
Мишку это начинало порядком заёбывать. От неудобного положения затекла спина, рука уже занемела, где-то около плеча, и было очень больно. Он замедлил свою работу, надеясь, что Петровна уже насытилась, и оставит его наконец-то в покое.
- Ты чё? Яби, - возмутилась по новой Петровна,  -  и водки ишо давай.
Мишка свободной рукой налил полный стакан и подал Петровне. Петровна ухнула водку одним махом: - А терь курева.
Это было что-то ненормальное. Оргия продолжалась, как будто ни в чём не бывало. Мишка отчаявшись, уже со всеми оставшимися у него силами кочегарил своей рукой, надеясь разбодяжить все её внутренние органы. Петровна же довольно покряхтывала и умудрялась при этом в такт Мишкиному рукоблудству ещё и подмахивать.
Мишка обессилено повалился вбок от Петровны.
- Ты чиво?- насторожилась Петровна.
- Я… Мне в туалет, больше не могу.
- Так, срать на толчке нельзя, не работает. А поссать можь между вагонами.
Мишка облегчённо выскользнул из душного купе, зашёл в межвагонный тамбур, поссал себе на руку, смывая мерзкую слизь, обтёр руку об штаны и задумался, под грохот колёс, как бы ему выбраться из сложившейся ситуации. Пробиваться с боем в третий вагон через ебанутого десантника не было никакого шанса. Заклинить обе двери, и остаться сидеть здесь и ждать подмоги на какой-нибудь станции? Разрезать резиновую гармошку и выбраться на крышу? Нечем, да вряд ли бы решился Мишка на такое каскадёрство. Спиздить ключ у Петровны, открыть вагонную дверь, и на какой-нибудь станции спрыгнуть с поезда? На какой и когда? Поезд скорый, останавливается только в больших городах. Решив для начала завладеть ключом, а там как бог даст, Мишка решительно  направился к купе злоебучего монстра.

Петровна спала, похрапывая, на боку. Голые груди, как две огромные резиновые клизмы, свисали с полки и покачивались маятником в такт движению поезда. Мишка нагнулся и, почти уткнувшись своим носом в полузакрытый глаз Петровны, осторожно запустил руку под подушку, нашаривая там ключ.
- Ну, блядь, и рожа. Да за один только ебальник можно было бы тебя казнить, - думал Мишка, - да где же ключ?
Поезд покачнуло, титьки шмякнуло о Мишкино колено. Петровна всхрапнула как конь, открыла глаза и, недоуменно уставилась в Мишкин нос.
- Ахм. хрр-е, - и, перекинув свои шарабаны, повернулась на другой бок, подставляя под Мишкино созерцание свои реденькие волосёнки на затылке.
- Лучше бы у тебя на пизде было бы столько, - продолжил свою незаконченную мысль вконец охуевший Мишка.
Ключ лежал между матрацем и стенкой. Мишка медленно выудил его и потихоньку, на цыпочках, покрался назад, в тамбур, за свободой.
Отперев дверь, он несколько раз её проверил, открывая и снова закрывая.
- Так, - удовлетворённо подумал Мишка, - дожидаюсь следующей станции, и бегом дёргаю с этого бедлама.
Ждать подходящего случая в купе у спящей Петровны было неразумно, да и зачем, весь вагон пустой. Бери любое купе, на выбор. Прихватив свой рюкзак, Мишка, удалившись примерно на середину вагона, оккупировался, запер за собой дверь, предусмотрительно вытащил из неё т-образный ограничитель открывания двери и, усевшись у окна, стал терпеливо дожидаться подходящей станции…

- Геша, этот пидорок ещё и ключи у меня спиздииил, - топот ног по коридору вырвал Мишку из сна.
- Урррою сучара. На ремни изрежу. А-а-а. Убью-ю-ю. Выходи по-хорошему…
Хлопанье поднимаемых и опускаемых полок, дверей, шум, беготня. Мишка понял, что момент он проебал и эта компания людоедов предъявит ему сейчас немало претензий. Мишка забился в угол, сжался в комочек, ожидая неминуемого.
Ручка двери дёрнулась.
- Он здесь говнюк. Заперся падла: Геша одчиняй.
Скрежет замка, дверь приоткрывается сантиметров на десять, в проёме видны разъярённые морды этих вурдалаков и кровопийц.
- А, блядь, тута запрятался. Терь сучёнок никуда не денешься. Геша, - удивлённо так, - а он там запорчик включил.
- Пусти, щас мы его кишки на запорчик то намотаем, - проревел Геша, просовывая свою руку через щель и пытаясь нащупать стопор, но не найдя его, с яростью, рывками начинает снова и снова открывать дверь, надеясь вырвать к корнем эту последнюю Мишкину надежду.
Дверь поддалась, правда не вбок, по полозьям, а прямо на штурмующих. Дверь вырвалась из верхнего крепежа, рухнула на голову контуженого десантника, он повалился на Петровну, увлекая её на пол. Дикий хохот очумевшей Алёнки, барахтанье Петровны под притихшим Гешой. Всё, вот он реальный шанс. Мишка схватил рюкзак, рванул к выходу, вспрыгнул на лежащую на полу дверь, и визжа, то ли от страха, то ли для собственного ободрения, бросился к спасительному тамбуру.
Дверь открылась легко. Мишка замешкался, схватился обеими руками за поручни, наклонился на полкорпуса вперёд, и щуря глаза от ветра и пытаясь хоть что-нибудь в темени разглядеть. В грохоте летящего по ночи поезда раздался какой-то дополнительный звук. Мишка оглянулся и последнее, что он ещё увидел, это несущийся на него яростный оскал окровавленной Гешиной физиономии. Прыжок в никуда совпал со страшной силы ударом Гешиной ноги по Мишкиной заднице. Провал.

*******

Мишку нашёл днём, совершенно случайно, какой-то путевой обходчик. Он был доставлен в больницу, где и провалялся, леча свои множественные переломы, месяца три. Милиция загадочную троицу так и не нашла.
В институт так он больше и не вернулся. А эту историю он мне рассказал перед своим постригом в монахи. С тех пор я его больше не видел и ничего о нём не слышал.

Арбитр.