… И вот Сиракузов, как тот придурок из анекдота, сидит в шкафу в чужой супружеской спальне.  В трусах  и на корточках, за душной и тесной шеренгой шуб, плащей, платьев. По лицу, шее струится пот, сердце гулко бьется почему-то не в груди, а в ушах. Жарко, но его бьет озноб. Это нервное. Ну, еще бы. В самый пикантный момент из прихожей донеслась трель дверного звонка. Это в три-то часа ночи?
Их буквально разметало в разные стороны. Причем Сиракузов почему-то сразу оказался в шкафу. Это любимая поддала ему  своей восхитительной коленкой и прошипела:
- На всякий случай: вдруг муж вернулся. Хотя никак не должен. Он же на соревнованиях.
Захлопнула за ним дверцу, да еще и ключ провернула.
«Блин, а шмотки? Нет, так больше нельзя!»
А тут еще на инородное тело  начала слетаться моль. Эти маленькие крылатые твари стали исследовать и без того не могучую  растительность Сиракузова на предмет съедобности. Черт, как щекотно!
Милая ушла в прихожую, спросила своим мелодичным капризным голоском, от которого у Сиракузова всегда мурашки по телу, особенно по отдельным его частям:
-Кто там? Я сплю!
Сиракузов выпростал ухо из-под полы какой-то шубы и приложил его к дверке шкафа. Силой воли усмирил грохот сердца в ушах и расслышал грубое, но нежное:
-Бу-бу, бу-бу-бу!
-Васенька, это ты? – радостно (ах ты, зараза!) пискнула их милая и защелкала задвижками, загремела цепочкой.
«Так-а-ак! Значит, все-таки, муж! Василий Бугаев, чемпион города по боксу. Уезжал на чемпионат области. Должен был только послезавтра вернуться. Козел!
- Вылетел я, в первом же туре, заинька, - войдя в прихожую,  заплакал  Василий.
-Ну что ты, дорогуша, успокойся, - заворковала  их милая. – Сейчас душ примешь, и баиньки. А потом ты их всех побьешь, в другой раз!
- Ехал и всю дорогу думал, кого бы поймать, на ком злость сорвать, - шмыгая своим кривым сломанным носом (Сиракузов как-то видел этот мужественный шнобель), пожаловался боксер. – И представь, никто ведь так и  не подставился.
«Ой-ей-ей! А груша-то для битья вот она, в шкафу его жены сидит. И у груши этой страшно затекли ноги. Нет, так больше нельзя!»
Сиракузов  сел и вытянул полусогнутые ноги, подошвы которых уперлись в полированную перегородку шкафа. А пальцы ног начали выбивать мелкую дробь по гулкому как гитарная  коробка дереву.
«Черт, да что же это такое!»
Сиракузов снова уселся на корточки. И тут ключ в дверце шкафа начал проворачиваться. Сиракузов зажмурился и скрестил перед собой руки со сжатыми кулаками: так просто выколотить из себя душу он не даст!
- Выходи и быстро одевайся, - жарко зашептала милая.
- А этот, однофамилец твой?
- Он в душе, и не скоро выйдет.
- А после душа вы в кроватку, да? – скрипнул зубами Сиракузов.
- Иди уж! – прильнула она в прихожей к нему, куда они пробрались на цыпочках. – Через неделю я тебе позвоню. Он на межрегиональные соревнования уедет, на три дня. Придешь?
Рядом, за дверью ванной комнаты, громко шумел душ, под тугими струями которого что-то фальшиво напевал муж ее милой, изредка царапая ветвистыми рогами по мокрой кафельной стене.
- Ни за что и никогда! – сердито прошипел Сиракузов, выходя на лестничную площадку. – Пока не поставишь в шкафу табуретку… И моль выведи!