«Эхх! Гони-ка брат извозчик прочь из этого села!
Я судьбы своей затворщик, не хочу сгореть дотла!
Из кабацких чревоточин вырваться хочу на свет,
Жизнь была бела, как простынь, а теперь черна от бед.

Пролетев в хмельном угаре, словно свечка отгорев,
Струной порванной в гитаре, напоследок отзвенев,
я сломал судьбы темницу, выбив её дверь с петель,
соколом, свободной птицей, я взлететь хочу теперь!

Ты прости меня извозчик, за слова в хмельном бреду,
Мне бы молодость на тройке, эхх, догнать бы на ходу!
Пусть несутся кони рысью по сугробам. Не беда,
Что догнать любовь и счастье не удастся никогда..

Может там, в конце оврага, я найду сейчас ответ,
Ты гони давай-ка прямо. Не боись! Там смерти нет.
Проскочили! Слава богу! А овраг-то неглубок!
Эй, извозчик! На, полтинный! Выпьешь за меня, браток!

Видишь? Сходятся ребята! Эхх, гульну сегодня я!
Закричу-ка громко матом: -Хуй соснёте у меня!!
Шубу забирай, извозчик. Да бери! Дарю! Плевать!
Мост обратно сжёг я просто. Так-то вот, ебёна мать.

И кольцо возьми. Да хуй с ним! Нет жены уж у меня.
Уезжай. Не мучь вопросом. Здесь останусь только я».
И повозка развернулась, укатив в обратный путь.
Грусть-тоска со мной осталась и души хмельная муть.

Разогнавшись, из оврага, прямиком бегу по льду.
С кулаками на амбалов врезавшись на всём ходу.
Эхх! Кулачный бой, дружище! Закипи шальная кровь!
И разбито уж еблище. Сломан нос. Разбита бровь.

Звук ударов кулаками. Стоны. Крики. Ругань. Мат.
Кровь стирая рукавами, бью руками наугад.
Словно путь пробить на волю в этой драке я хочу,
Кажется, свободной птицей в стае вольной я лечу.

Снег на льду краснеет быстро. Понял я, когда упал,
Что остаться в жизни чистым невозможно под финал.
Но поднялся, в прорубь глянул. Отраженье не моё,
Старый образ в воду канул, разлетелось вороньё.

След кровавый оставляя возвращаюсь я в село,
С ветром по полю гуляя ищем путь, что замело.
Протрезвел дорогой долгой, стал немного уставать,
Лёг в сугроб и мне не больно в поле так вот умирать.

Бубенцы мой сон прогнали. Скрип повозки. Голос злой.
«Барин, вы уж умирали!» Громко  слышу надо мной.
«Что ж себя не бережёте? Жить устали, али как?
Грамотный и умный вроде! Что ж ты доказал, дурак?»

На глаза тулуп овчинный надвигаю и молчу,
Мой поступок беспричинным называть я не хочу.
А повозка едет быстро. Я лежу и мне тепло.
На душе чуть стало чище. Возвратился я в село.