На него зашикали, пытаясь остановить поток сведений. Принцепс оторопело, глянув на Либона, развернулся и последовал к выходу. Толпа загомонила, укрыв тихий диалог двух приближенных.

- Ты сказал, следить будешь, чтобы не было посторонних? Это что за член осла?- произнес человек в тоге  собеседнику в черном панцире –  Откуда он взялся?
- С Субуры, пекарь он – угодливо ответил панцирь – Случайно зашел.
- Ты у меня случайно споткнешься как нибудь и разобьешь свой пустой горшок, который головой назвали по недоразумению. – прошипел обладатель тоги – Вечером навестишь его…Только тихо…Понятно?...  Не так как в прошлый раз, когда полквартала сожгли…

Уборная опустела. Пекарь, оглушенный собственной дерзостью молча шарился в поисках кувшина с целью подмыться. Тот естественно отсутствовал. Для Рима это была большая проблема. Мало кто отказывался от возможности приобрести, даже такой грошовый предмет, задаром. Сам Либон, мало посещавший  общественные заведения из двух своих предыдущих походов притащил два. Один из них, к слову, был разбит Алгистом на следующее утро.  Обстановка с кувшинами продолжала быть невеселой. Помощь пришла неожиданно.

Видя расстроенного хозяина, преданный Юлл выдернул пучок соломы и, хитроумно связав его, протянул грустящему. Где - то там, на его неизвестной родине, точно так вытирались пастухи, сидючи  в буколическом пейзаже под ракитником или цветущим каштаном, вдыхая чистый, заваренный травами воздух, внимая блеянию овец и мычанию коров.

Спурий аккуратно сбросил испоганенное в дыру и расправил плащ. Что- то неясное бродило в его голове, какая то мысль, за которую он так и не смог зацепиться. Решив как всегда обдумать это позже, он кивнул мальчику.

- Идем, Юлл…

Никогда более пекарня не переживала таких событий. Хозяин, отрывший древний шлем своего деда долго вытряхивал из него набившееся мышиное дерьмо и правил изгрызенные ремни. Вооруженный кухонным ножом, Спурий был  готов к войне со всем миром и являл зрелище достойное кисти художника. Нос его пылал. Брови были насуплены. Порыжевший от времени шишак, смахивавший  на ночной горшок, угрожающе качался на голове. Отправленный на крышу, с целью предупреждения о неприятеле, Юлл был снабжен деревянной лопатой, которой вынимали хлеб из печи, лепешкой и кувшином воды. Армия из двух храбрецов намеревалась держаться долго.

Первыми гостями, принятыми пекарней оказались кампанские братья, сопровождаемые несколькими товарищами. Вся оборона дома закончилась быстро. Посланный к Эребу плюющийся словами Зафир уступил место Бубе, который спокойно поддал пекарю в забрало. Спурий загрустил и мгновенно придремал, закатившись в солому.  Деловитые братцы приступили к методичному обыску  с целью экспроприации накоплений Либона. Юлл аккуратно наблюдал за их движением с крыши, намереваясь, все рассказать хозяину. 

Вторая часть праздника затеялась с разбитых ворот. Они просто разлетелись в щепы. Взяли и сами собой разлетелись. На торжества прибыла небольшая армия, затянутая во двор огромным бревном. Возглавлял воинов магистрант Генуций,  неведомыми путями прознавший о сортирных откровениях земляка.  Воздух наполнился бранью, и все без промедления хватились за ножи. 

- Ба! Да тут их как вшей! Заговор! Давите всех! Никого не выпускать!  - надрывно вещал магистрант – Покажите засранцам мою новую виллу в Ноллах!

Зафир позабыв латынь,  визгливо подбадривал своих на неведомом языке.  Буба молчал. Потасовка намеревалась быть знатной.  Слабоосвещенный двор заполнился хрипами и звоном. Генуцию полоснули по руке и он, зажимая рану, скрылся в темной улице. Бубу пырнули в лицо, подняв кожу на лбу карманом. Толстяк заливаемый юшкой,  по - прежнему молча, молотил конкурентов.

Длившаяся минут десять битва завершилась неожиданно, как водится, победил Рим. В ворота хлынул поток людей в черных панцирях. Орущего Зафира подняли на копья.  Немой Буба, отправился к богам искусно зарубленный. Все было кончено в одно мгновение.

  Утро серело над разворошенной пекарней,  когда продрогший Юлл спустился в залитый кровью двор. Тела были прибраны победителями. Осторожно обходя темнеющие в пыли лужи, он подкрался к стонущей куче сена. 

- Юлл! Ты здесь мальчик мой? – простонал заваленный Спурий – они ушли?
- Ушли хозяин…Беспорядку наделали, ужос просто - сказал мальчик, выкапывая пострадавшего
- Беспорядок, то ладно…Мы к нему привыкши.. Почитай всю жизнь в нем живем… Все украли, прохвосты?

И Юлл честно рассказал о событиях прошедшей ночи. При упоминании о завершивших битву преторианцах, Либон поежился  и помрачнел еще больше. 

- Вот это самая худая весть… Зря я язык распустил то… укоротят, как пить дать, как только найдут… Слава Богам, кампанцы первые пришли… Задрались собаки получается ни за что…- пекарь хохотнул -  Ладно ..Собираться пора , пока не сообразили что к чему… Пекарню только жалко..

В воротах объявился блудный Алгист, счастливым образом избежавший вечерних неприятностей. Увидев разрушения, грек  присвистнул и метко плюнул, попав себе на ногу.
- Вот это да, хозяин! –
- Потом будешь удивляться, надо вещи собрать…Побыстрее. - постанывающий пекарь поставленный на ноги общими усилиями побрел к дому.


- Убили! Убили! – истошный крик, донесшийся с улицы, застал его на пороге – Принцепса убили!
- Как убили? Где убили? – в утренней тишине женский голос был оглушителен
- Вчера ночью в сенатских банях.. Отца нашего..- всхлипывания- Квириты! Слушайте! Цезаря убили!

Спурий застыл потрясенный. Последний день был богат на события. Разглядывая разбитый кувшин, он вспомнил давешнюю встречу с Цезарем. И, как водится среди великих умов, ускользнувшая от него тогда мысль ясно всплыла в голове. 

- Юлл,- произнес он, расплываясь в улыбке – научишь меня завязывать солому, как завязал ее в уборной вчера?