Началось все с того, что доцент нашей кафедры Владимир Сергеевич Черновец споткнулся о стопку сваленных на пол студенческих рефератов и, потеряв равновесие, сильно ударился спиной о книжный шкаф. Пытаясь сгладить неловкость и успокоить взволнованных коллег, он уже было начал улыбаться, но в это мгновение с верхней полки ему на голову упал подарочный экземпляр российской конституции. Улыбка Владимира Сергеевича сменилась растерянной гримасой, после чего он потерял сознание.

Уже на следующий день возникшая по этому поводу суматоха вспоминалась как забавный случай, а спустя неделю Черновец снова приступил к занятиям.  Вскоре происшествие забылось, а вернуться к нему заставила череда драматичнейших событий, связанных с нашим коллегой.

Первым проявлением его странного поведения стал категоричный отказ ставить тройки двоечникам с коммерческого отделения. Далее принципиальность Черновца распространилась на всю его деятельность в нашем университете, что создало трения между кафедрой и администрацией. При разговорах и увещеваниях Владимир Сергеевич поражал своей отрешенной упертостью, он не смотрел в глаза собеседнику и постоянно ссылался на нормативные акты, которыми якобы руководствовался в своих действиях.

Скандальной стала история с его отказом принять вознаграждение от студентов в виде бутылки коньяка и коробки конфет. Черновец написал докладную на имя ректора, а также заметку в студенческую газету с патетическим названием «Сколько стоит совесть?». Обсуждая с ним эту заметку, профессор Коловратов заметил: «Послушайте, голубчик, если вы возьмете презент от студентов, об этом никто не узнает, а вот если нет – то это мгновенно станет предметом обсуждения всего коллектива и вас сочтут саботажником. Это просто неэтично, понимаете? Это самое что ни на есть чистоплюйство!». Ответ, в котором Черновец апеллировал к законности и деловой этике откровенно разочаровал Коловратова. Разговор явно шел на разных языках.

Вскоре после этого гражданская позиция Владимира Сергеевича резко активизировалась. Он, обладая широкими знаниями, способствовал юридическому оформлению и составлению программных документов многих правозащитных организаций города. У него постоянно был взволнованный вид, а из кармана его потертого пиджака псковской фабрики «Трувор» всегда торчал растрепанный уголок конституции.

Большинство людей, знавших Владимира Сергеевича, было склонно воспринимать происходящее с ним как кризис среднего возраста, и настоящая тревога у них появилась только после того, как стали известны обстоятельства его развода. Дело в том, что он сам отвел в военкомат своего единственного сына, поскольку справка, дававшая тому отсрочку от армии, была липовой. Поговорить с ним по просьбе жены пытался заведующий кафедрой, но все было тщетно, весь разговор Черновец надменно улыбался и вел себя откровенно заносчиво.

Однажды мы с Владимиром Сергеевичем были остановлены инспектором ГАИ. Развязанный лейтенант с пустыми выцветшими глазами по обыкновению стал бессовестно канючить деньги. Это по-настоящему вывело моего несчастного коллегу из себя, выскочив из машины он разразился гневной тирадой.
- Поймите, все государство, вот это наше государство, существует с одной целью. Цель эта изложена вот здесь – Черновец привычным движением выхватил из кармана конституцию РФ – И эта цель – человек с его правами и свободами. И все государство, то есть вы, гаишники, милиция, армия, бомбы, самолеты и нанотехнологии существуют только ради этого. Ради защиты моих прав и свобод! Иначе наше сообщество не имеет смысла!
- Имеет, сука очкастая, еще как имеет – ответил нерастерявшийся гиашник.

В итоге мы решили собрать небольшое совещание, на котором кроме меня и заведующего присутствовал профессор Коловратов. Заведующий первым делом заявил, что нашим коллегой серьезно интересуются спецслужбы. Я заметил, что в принципе Черновец своими придирками стал совершенно невыносим и опасен он, прежде всего, для самого себя.
- А почему невыносим? – задал ключевой вопрос Коловратов и сощурил черные маслянистые глаза.
- Как почему? – начал горячиться заведующий – Да он… он… он живет по закону!
Мы переглянулись. После этой фразы вся история как-то вдруг стала совершенно очевидна. Все логически прояснилось и сошлось на трагическом ударе по голове конституцией. Гнетущую паузу прервал Коловратов.
– Да… какая драма! В России и по закону…  Сколько лет живу… У меня есть один знакомый психиатр по фамилии Марочкин.

На следующий день доктор Марочкин сидел на нашей кафедре и внимательно выслушивал грустную историю о нашем коллеге, при этом он карандашом делал какие-то заметки в крохотном блокнотике. Когда я сказал, что Владимир Сергеевич живет по закону, психиатр вздрогнул и оглянулся на сидевших неподалеку санитаров, при этом от него отчетливо пахнуло свежим перегаром.

Когда Черновец зашел на кафедру, заведующий, как и было условлено, обратился к нему.
- Владимир Сергеевич, к вам тут товарищи, по поводу нарушения прав психических больных в клиниках нашего города.
После короткой и эмоциональной беседы с Марочкиным, Черновец решительно заявил о своем намерении немедленно разобраться во всем на месте и в сопровождении опытных санитаров и врача отправился в сумасшедший дом.

С тех пор мы его не видели. Примерно через неделю на кафедру вошел атлетичного сложения молодой человек в штатском, молча взял злосчастный экземпляр конституции и вышел. Задавать ему вопросы мы сочли нецелесообразным. Коловратов справлялся у Марочкина о состоянии нашего коллеги, но тот всегда отвечал уклончиво, подчеркивая, что случай очень тяжелый. Говорят, что отчаявшись врачи стали вышибать клин клином, то есть бить Черновца по голове различными нормативными документами, начиная с «Русской правды». Однако о результатах этих процедур мне ничего не известно.