О том, что мы с камрадом Овсянниковым как-то съездили на Кубу проветриться (и кто это вообще такой), я уже писал. Вот здесь: http://udaff.com/il/101607.html
Но кое-какие события, б/п суровые и даже трагичные, остались за кадром. Увы, жанр фотоотчета налагает определенные обязательства на стиль повествования.
А произошло, собственно, вот что.

Для начала надо, наверное, дать краткое описание одного качества камрада Овсянникова.
Он на самом деле – не то, чтобы ходячий пиздец, но иногда он исключительно феерично притягивает к себе всякие некондиционные происшествия, траблы или просто классические обломы. Не совсем, конечно, «невезучий» в образе Ришара, но иногда в такое вляпается…
Короче, проебал Овсянников на Кубе паспорт.
Произошло это достаточно буднично: где-то в районе Плая-Хирон сняли мы двух блядей, которые на прощание успешно потащили из машины кроме своего заслуженного гонорара еще и сумку-ксивницу Овсянникова, в которой лежали помимо всего прочего: некоторая сумма бабла, его паспорт и права.
Пропажу мы обнаружили совсем не сразу – километров через сто.
- А где моя сумка? – спросил Овсянников.
Мой ответ был вполне ожидаем:
- А я ебу?
Остановились. Осмотрели салон. Бардачок и двери. Нет ни хуя.
Под креслами, под ковриками, в багажнике. Эффект тот же самый.
Перерыли весь багаж, прощупали швы одежды, вскрыли запаску, сорвали обшивку, разобрали мотор, профильтровали содержимое бензобака – хуй!
В общем, приехали. Нету паспорта. И прав тоже. Причем, в чужой стране за одиннадцать тыщ км от родного дома.
Бля!!!...
Ну и хули сидеть тут? Встали – попиздовали в Гавану, в посольство. Там же не бросят соотечественников. Хуйня, Овсянников! Новый пачпорт справим!
Забегая вперед, скажу, что стрёмнее всего было без прав ездить, но мы решили так: туристов здесь просто так не останавливают, потому главное – не лихачить. Кроме того, даже если зажопят – ну машину пускай заберут, да и хуй с ней. Не сдавать же ее теперь добровольно? В тюрьму ж не посадят, бабки и так почти все спиздили – гуляй, рванина!
В общем, вернулись мы для начала в Гавану, в посольство.

- Да, ребятки, бывает такое… Небось, в Санта-Кларе? – поинтересовалась любезная обитательница посольства.
- Дык, э-э-э, ну там, в общем, - сказали мы. – А что, Санта-Клара – это типа местная Одесса?
- Ну да. А вам разве не сказали?
Да кто ж нам скажет… Кроме тебя, красавица, конечно.
В результате выяснили мы следующее. Принести надо: 1. Три фотографии. 2. Квитанцию об уплате штрафа. 3. Документ из местной полиции об утрате паспорта. По-ихнему – денунсиа. Мол, придете и скажете «Дай денунсию!» И будет тогда Овсянникову щастье в виде документа под замысловатым названием «Свидетельство для возвращения в Украину». Справка об освобождении, бля.
В принципе, ничего сложного, казалось бы. Только не забывайте, что находились мы в стране развитого победившего социализма. Совок забыли? Напоминаю: в фотоателье – очередь. На час, в лучшем случае. А фотограф никуда не торопится, пьет кофе, ходит ссать и объявляет технический перерыв для протирки объективов. Дождались, сфотографировались. Ну приходите через два дня, очередь, понимаете ли… Купюра в десять баксов моментально укорачивает два дня до тридцати минут. Ничего не напоминает?
В банке уплатить штраф – очередь человек сорок. Все стоят под открытым небом, на жаре. Охранники пропускают внутрь по одному. Мои вопли про то, что мы «этранхерос», и что нам надо платить для «полисиа» всем до пизды (я имею в виду охранников). В итоге, чтобы не подвергать себя нешуточному риску теплового удара решаем, что будем решать эту проблему как-нибудь потом, по ходу, сваливаем в полицейский участок писать заявление.
А надо сказать, что на Кубе почти никто не знает иностранных языков. Более того, у кубинцев часто вызывает нешуточное удивление тот факт, что эти дурные иностранцы не владеют испанским. Как же так: испанского – да и не знают! Глупые какие-то…
И вот появляемся мы в полиции. Английского, ясен перец, там никто не знает. А наш испанский словарный запас – слов тридцать, из которых десять – различные модификации посыла на хуй, еще десять – предложения мучачам вступить в орально-анально-генитальную связь, и только последние десять – вполне приличествующие языку великого Сервантеса.
Итак, наш приличный словарный запас:
Буэнас диас, буэнас тардес – добрый день.
Сеньор – еблан.
Пердидо – потерял, проебал.
Ладрон – вор.
Донде? – где?
Адонде? – куда?
Несесито – мне надо.
Но компрендо – учи русский, бля!
Но се – а хуй его знает.
Эмбахада – посольство.
Сьюдад – город.
Этранхеро – иностранец.
И еще несколько понятных всем слов типа «проблема», «отель», «матроскинЪ» и пр.

Речь наша звучала приблизительно следующим образом:
«Буэнас тардес, сеньор! Проблема! Эс сеньор (пальцем показываю на Овсянникова) а пердидо сон пассапорте! (Овсянников в этот момент ржет мустангом, поскольку не знает, что «пердидо» означает «проебал») Донде пердидо? Но се! Ладронес! Эн сьюдад! Но претенсиа а полисиа, но претенсиа а отель! Несесито уна денунсиа де полисиа а эмбахада пара эль пасапорте нуово! Компренда, бля? Адонде? Как на хуй?»
Всю эту тираду я непрерывно повторял в разных вариациях вконец охуевшему от моего суржика майору – здоровенному негру с очень колоритной внешностью, ему бы негодяев в Голливуде играть, а не в кубинской полиции служить. Здоровенный детина, рост – 1,90, никак не меньше; лысый, как бильярдный шар; черный – что твой антрацит; зловещая, похожая не небольшой экскаватор, нижняя челюсть Он медленно шевелил губами, пальцами и морщинами на лбу, силясь понять, чего ж до него доебались эти двое этранхерос, один из которых орет и размахивает руками, а другой непрерывно ржет. В его глазах ясно читалось: «Какие же тупые эти гринго!»
Но мой природный шарм, скромность и интеллект сделали свое: до этого ниггера наконец-то дошло, что собственно от него требуется, и он произнес сакраментальное «Номбре?» («Имя?»)
Это было даже больше, чем полдела. Бюрократическая машина запустилась, и остановить ее теперь мог разве что великий вождь Фидель Кастро Рус. Или, на худой конец, брат его Рауль.
После нескольких изнуряющих часов кубинской практической бюрократии, заключавшейся, помимо всего прочего, в поездке в другой полицейский участок («полисиа иммиграсьон», как нам объяснили), разговоров по телефону с «консуладо» и пр. белиберды, нам таки выдали столь желаемую «денунсию».
Посмотреть на нее (и поржать!) сбежалось никак не меньше пол-личного состава посольства, благо было над чем. Текст в деталях не помню, но в переводе он выглядел приблизительно так: мол сим подтверждается, что в год пятидесятилетия победы Великой Кубинской Революции (sic!) сеньор Овсянников действительно проебал свой паспорт по никому не известному адресу, но он в этом ни хуя не виноват ни разу!
Вот и все. На основании этой «денунсии» Овсянникову выдали свидетельство для возврата на родину, на основании которой он через несколько дней благополучно покинул Остров Свободы.
И все было заебись.
Пока на пересадке в Париже в аэропорту Шарль-де-Голль у меня не спиздили рюкзак. Но это уже другая история.