Он был высок ростом, русоволос, широк в плечах и покрыт рельефными мускулами, как черепаха панцирем. Наверное таким был скандинавский бог Один в молодости. И ко всему этому, добрейшей души человек – мухи не обидит. Харизма у него была мощная, но не давящая, от его положительной энергии подпитывалось половина общаги. Девки намокали только при взгляде на него. И он благосклонно принимал их расположение, располагая их в порядке живой очереди. И никто не обижался. Он улыбался, его улыбка была добрая и искренняя, а зубы белые и ровные, как у Мела Гибсона. Его хорошее настроение передавалось собеседнику, и сердиться на него не было ни смысла, ни желания. Зависти к нему тоже не было – ты просто купался в лучах его теплоты и оптимизма.

Знакомьтесь – Юрик Нугальвис, живая легенда того времени в нашей общаге.
Он не курил, выпивал как все, пил редко, а напивался только один раз в год – 23 февраля. В этот день с утра в комнате Юрика собиралась кампания афганцев из наших студентов, они закрывали дверь, но не запирали её. Всё равно мало кто рисковал туда заглядывать. В этот день его было не узнать, да и он никого не узнавал – мурашки по спине бежали, когда Юрик, прежде добродушный и смешливый,  останавливал на тебе взгляд тяжелых, остекленевших глаз, улыбки на губах не было, он даже разговаривал по-другому, тихо и очень-очень страшно.
Несмотря на открытость и дружелюбие о его прошлой жизни мало что было известно. Хоть и с прибалтийской фамилией, Юра Нугальвис приехал на учебу с северного Казахстана, видимо его родители были из ссыльных переселенцев-прибалтов. Еще было известно, что служил он где-то на Дальнем востоке. Он был «халулаем». Интернета в те времена не было и всё, что можно было причерпнуть из слухов - «это типа, спецназ в спецназе, диверсионная деятельность на вражеской территории. Там взорвать что-нибудь, или потопить. А учения у них такие : Дают например, тебе мелок и говорят « В Воронеже на атомном объекте Х на такой-то трубе поставить этим мелком крестик.». Дают 10 минут на сборы и вперед. Все что надо для выживания, типа сам найдешь. А потом звонят на этот завод и говорят «Ждите диверсанта». Вот так. Не выполнишь задания – тебя ебут долго и больно. Очень больно. А выполнишь – ебут уже тех, на заводе. Такие вот специфические развлечения Советской Власти. А еще у них подписка о неразглашении,  и если ты хоть во сне, хоть по пьяне проговоришься, ОНИ узнают и пошлют к тебе другого «халулая». Во как!»
Как-то  Юрик, в порыве откровенности на мой вопрос, почему он всегда такой жизнерадостный, ответил, что после всего того, что он прошел в ТОЙ жизни, ЭТА кажется ему мультипликационной комедией.
Однажды ночером пришел он к нам, как всегда веселый, сияющий, только костяшки пальцев все в крови. Чаю попросил, сидит, пьет и так, типа сам собой разговаривает «Вот дураки. Ей-богу, дураки». На вопрос что произошло рассказал, что шел он по улице от одной.. «ну, вы не знаете», подошли к нему четверо и стали грубо разговаривать, за куртку хватать. Один нож достал...
- И что дальше?
- А хрен его знает, наверное до сих пор там лежат. Вот дураки!

Его настоящее было не менее туманным, чем его прошлое. Чем он занимался вне учебы, на самом деле, знали единицы, но они об этом молчали. Я не знал. И не знаю до сих пор. Как-то, в поисках какой-то хуйни у него в комнате, я на антресолях нашел биту.
- Юр, это твоя?- спросил я с удивлением.
Он кивнул.
- А зачем тебе?
- В бейсбол играть! –ответил он и широко, искренне улыбнулся. Дальше расспрашивать мне расхотелось.

Один раз мне посчастливилось увидеть его в действии. Кстати, было 23 февраля. Юрик, как обычно, с утра закрылся в комнате с афганцами. Мы, не служившие студенты, в меру наших способностей и фантазии тоже праздновали. Вечером, когда все были уже почти никакие, откуда-то с верхних этажей другого факультета спустился пьяный парень в форме пограничника и стал активно искать того, кто только что выибал его подругу. Это являлось правдой, но к теме нашего повествования не имеет значения. В руках у него был нож, такой хороший, зэковский нож с широким лезвием и наборной рукояткой. Погранец громко орал и размахивал им направо и налево, эпизодически делая выпады в нашу сторону. Мы толпились вокруг, уговаривая его убрать нож и успокоится. Тут в десяти метрах от нас открылась дверь и из комнаты на крики вышел Юрик. Глянул и сразу пошел в нашу сторону. Мы посторонились пропуская его к этому, с ножом. Как Юрик это сделал – я до сих пор не могу понять. Не останавливаясь, он просто прошел СКВОЗЬ погранца. Потом развернулся, взял того, замершего, за шиворот, подвел к лестнице и слегка подтолкнул. Погранец загремел вниз. А Юрик ни говоря ни слова, развернулся и пошел в свою комнату. Нож этот, кстати, мы после этого так и не нашли.

Он проучился с нами до четвертого курса. Практически не посещая лекций, приходя только на практические и зачеты. Но ни разу не пересдавал сессионные экзамены и никогда не был в списках на отчисление. Скорее всего его обаяние действовало и на преподавателей. А может там было что-то еще. Не знаю.

Его нашли 3 января в охотничем домике губернатора области. Он лежал в луже крови с простреленной головой. Экспертиза показала, что во время выстрела он стоял на коленях. Алкоголя в крови обнаружено не было. Из одежды на нем были лишь плавки. Убийц, естесственно не нашли, дело замяли. Ходило несколько версий случившегося, поговаривали даже, что это из-за его очередной пассии, не вовремя оказавшейся молодой женой сына губернатора. Наши афганцы в общаге неделю пили не просыхая, эпизодически строя весь этаж и устраивая перекличку. Потом и они затихли.