Это позорище, это кошмар. Посмотрите, что они жрут – пиццу и гамбургеры. Мы хек за еду не считали. А пьют – Спрайт блять и Коку. В их возрасте мы хуже портвейна ничего не пили. Они крясятся в перья, они дырявят себе себе носы и губы железными кольцами и накалывают идиотские несмываемые тату. Мы в их годы всего лишь пришивали молнии на клёш 20 на 35. Позорище. Их джинсы, их йобаные новехонькие джинсы по триста баксов – это то, что мы выбрасывали на помойку после стройотрядов. Их музыка в лучшем случае похожа на грохот завода по производству консервных банок, а чаще – это бормотанье пьяного негра из Бронкса, на удивленье, говорящего по-русски. И хуй с ним, что они трехъязычны. Никчемники. Дай двести крон на кино. Дай триста на дискотеку – я с девушкой. Позор и пепел на наши лысо-седые головы.

Так могли мы думать позавчера. А сегодня мир лопнул, и жизнь стала раком.

Эти сопляки, эти халявщики вышли и стали толпой на холме Тынисмяги. И не было с ними спокойных и мудрых вождей, не было руководящей и направляющей, не было блять проплаченной нефтедолларами клаки, слаженно кричащей рожденные в тишине мудрых кабинетов емкие и хлесткие речевки. Они орали то, что перло из души: Фашисты! И писали на постаментах локальных гениев то, что умели родить их незрелые интеллекты: Ансип – чмо! Они приняли на себя отмороженный удар перебздевшей полиции и спецназа. Это их молотили по почкам и крутили пластиковыми лентами уроды-кайтселиитчики, да, да, ублюдки-хуторяне из Кайтселиита с разрешением на оружие, потому что не бывает патлатых и бородатых полицейских, одетых, к тому же, в форму с иголочки. Их жестоко измордовали и оттеснили от холма на улицы неохраняемого города. И стали сниматьна видео «бесчинства толпы». Других, ничего не подозревающих, трезвых и нигде не участвовавших, едущих к в гости к родителям, выволакивали из троллейбусов, крутили и пинали, и пихали в пакеты, и пацанов и девчонок, только за то, что они – молодые и русские. А потом – десять часов в камере полтора на полтора, восемь человек. Спать блять, стоя, всем блять бояться! Отпущены без обвинения. Превентивная мера.

Мы могли бы гордиться ими и могли бы гордиться собой. Жизнь, типа, прожита незря, если у нас,типа, такие дети. Если бы мы, блять, не сидели в тот вечер на уютных диванчиках, потягивая из старых запасов изъятый из продажи алкоголь, щелкая кнопочками от ящика: какая программа лучше покажет? Кто из комментаторов, русских или эстонских, круче высрется?

Простите нас, наши дети. Мы не знали, что вы – лучше нас. Пусть ваша никчемная музыка, ваша ужасная одежда, ваши проколотые губы и ваши тату на полщеки останутся самыми большими проблемами в нашей жизни. И да пребудет с вами Господь.