Посвящается Д.В.Соколовскому
(заметка написана после телефонного разговора с Удавом)

Любезный читатель, заголовок статьи восходит к названию последней книги Владимира Сорокина и отзыву Белинского о лермонтовском романе «Герой нашего времени». Итак: Владимир Сорокин. Сахарный Кремль. Роман. М., изд. «Астрель» и «Аст». 2008. 349 С. Тираж 20 000 экземпляров.



Когда-то я писал уже о Сорокине (статья: «Не учи сороку вприсядку плясать», или «“Норма” “Льда” и “Голубого сала” на “Пиру”». В названии – перечисление этапных сочинений писателя). Заметка, видимо, понравилась романисту: он цитировал ее в одном телевизионном интервью. После опубликования этой комплиментарной рецензии на меня рухнула вся литературная «сеть». Интернет-критики простенько, но со вкусом писали примерно так. Пригодич, старый маразматик, спроворил такую чушь, будучи в алкогольном или наркотическом (!!!) бреду, мол, автор романа за деньги меня нанял и т.д. Писал я заметку в трезвом виде, наркотики не употребляю, за базар отвечаю (как принято теперь говорить). Старый, конечно, но не такой уж маразматик. Думаю, что и за эту статейку» получу по сусалам.
А почему? А вот потому. Пишущую братию, увы, снедает зависть черная, пароксизмальная, до дрожи в печенках-коленках. Книги Сорокина переведены на все мыслимые языки, включая японский и корейский. Он –автор нескольких романов, сборников рассказов, пьес и киносценариев. Его драмы ставятся в лучших театрах мира. Ну, натурально, критики хотят заставить "Сороку плясать в присядку", а он, гад, не желает. Ну разве можно такое пережить. Нет и никогда. Да еще писатель – вальяжный корпулентный дядя, дурящий постоянно хамоватых интервьюеров, которые думают, что лучше автора истолковывают его тексты.

Несколько фраз о писателе. Владимир Георгиевич Сорокин родился 7 августа 1955 года в подмосковном поселке Быково, учился в Московском институте нефтяной и газовой промышленности (в обиходе – "Керосинка" –вот уж Парнас, Киферон и кастальский источник интеллектуальной литературы в одном флаконе), начинал как художник-график, примыкал к московским "концептуалистам". Писатель всегда четко отделяет себя от московского и питерского диссидентствовавшего андеграунда. Первый роман Сорокина "Очередь" вышел в 1985 г. в Париже.
Уже много лет при назначении того или иного человека председателем жюри любой значимой литературной премии ставится одно-единственное условие: ни в коем случае не присуждать ее Сорокину и Пелевину. Я не шучу.
«Сахарному Кремлю» предшествует роман «День опричника» (М., изд. «Захаров». 2006. 224 С. Тираж 15 000 экз.). Эти романы можно трактовать, как своеобразную дилогию. Герой «Дня опричника» Андрей Данилович Комяга появляется в финале «Сахарного Кремля», где трагически…  Презираю критиков, которые в трех абзацах пересказывают, да еще и с ошибками (книгу-то толком не читали) сюжет рецензируемого сочинения. Поэт Александр Глейт славно пошутил, мол, предыдущий роман писателю следовало назвать «Один день Андрея Даниловича» (по аналогии с прославленной повестью Солженицына). Впрочем, романисту виднее. 

Есть такие литературные жанры: утопия и антиутопия. Объясняю «на пальцАх», как говаривал мой знакомый профессор философии из Университета МВД. Английский гуманист Томас Мор в 1516 г. выпустил  трактат: «Золотая книжечка, столь же полезная, сколь и забавная о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопия». Он придумал это слово (по-гречески буквально: место, которого нет). С тех пор утопией считаются книги (на грани фантастики), в которых идет речь об идеальном государстве и обществе, причем автор истово верует в эти идеалы-фантазии. В отечественной литературе зачинателями жанра в XVIII-XIX вв. были такие писатели, как  Михаил Херасков, Фаддей Булгарин, князь Владимир Одоевский.
В середине прошлого века появился термин «антиутопия», т.е. все наоборот: речь идет о преступном тоталитарном государстве, зверски угнетающем своих подданных, об удушливом воздухе насилия и несвободы.. Таковы, к примеру, драма Валерия Брюсова «Земля» и роман Евгения Замятина «Мы», разумеется, писатели не ведали, что их сочинения относятся к жанру антиутопии, ибо этого слова еще не было в обиходе. Классическая антиутопия – прославленный роман «1984» англичанина  Джорджа Оруэлла (конец 1940-х гг. прошлого века).
Так вот: романы Сорокина – антиутопии.

В работе над «Днем опричника» и «Сахарным Кремлем» Сорокин ориентируется одновременно на утопию белого генерала Петра Краснова «За чертополохом» (1921 г.; действие происходит в 1960-х гг.; романист захвачен и повешен Сталиным 16 февраля 1947 г.) и на антиутопию Владимира Войновича «Москва 2042» (1986 г.).  Проблематика этих противоположных по идейной направленности книг весьма схожа. Россия, отгородившаяся от всего мира, впадает в автаркию, самодостаточность, возрождает монархию, процветает и т.д. Войнович же живописует сатирически перерождение советского режима в некую очередную идеологическую диктатуру, отгороженную от всего остального мира.
Действие «Сахарного Кремля» происходит в 2028 г. Россия, пережив Красную смуту, Белую смуту, Серую смуту, перерождается и возрождается. Опять на престоле Царь-Батюшка, который строит в Великую Русскую Стену (предварительно люди публично сжигают заграничные паспорта, как партийные билеты в конце «перестройки»).  В стране устанавливается палаческий режим (опричнина вместо НКВД), кровавый Тайный приказ, казни бессудные и телесные наказания, возрождается полуголодное существование, дефицит всего (продаются, к примеру, только сигареты «Родина» и папиросы «Россия» – и хватит), доносительство, несвобода, политические процессы («Дело кремлевских лилипутов» и др.). Как Феникс из огня, возникает жесткое деление на страты-сословия (оброчное и тягловое крестьянство), домостроевские порядки в семьях и разруха, разруха, разруха. И все это на фоне всеобщего наркотического … и возобладания китайцев в …
«Сахарный Кремль»  – вытопленный из сахара Кремль (что-то вроде петушков на палочке) – вожделенная награда для всех насельников этого жуткого государства и одновременно, выражаясь простецким языком, некий эйдетический символ … Не скажу. Читайте сами. Роман состоит из 16 глав, их совокупность создает стереоскопическое представление о «грядущем режиме» (Иосиф Бродский).
В главе «Кабак» (питейное заведение именуется «Счастливая Московия») Сорокин перечисляет неких таинственных, но легко узнаваемых персон: «… бьют друг друга воблой по лбу двое дутиков, Зюга и Жиря, шелестит картами краплеными околоточный Грызло, цедят квасок с газом цирковые, разгибатель подков и темный фокусник Пу И Тин, хохочет утробно круглый дворник Лужковец» (С. 188). Грустная сатира.
Михаил Жванецкий одной фразой выразил некие тектонические процессы в отечественной вселенской катавасии: «История России – это борьба невежества с несправедливостью». К этой чеканной формуле добавим: иногда происходит борьба несправедливости с невежеством (принудительная советская культура; балет, хоры, кино в сорокинской антиутопии).

Роман «Сахарный Кремль» – страстный призыв к свободе (прежде всего к свободе слова), отрицание многоликого тоталитарного зла, яростное научение-поучение. Злая сатира, пронзительная и светлая одновременно.
Поражает черный юмор писателя: одна из московских улиц носит имя Константина Леонтьева (Читатель, посмотри в поисковой системе: кто таков?). Сорокин, как всегда, с наслаждением предается вербальной игре. Остроумны и забавны его словечки в славянофильском стиле: «интерда»            (вместо интернет), «дальнеговоруха» (мобильный телефон), «умная машина» (компьютер) и т.д. Да и вообще Сорокин – блистательный стилист, мастер сказа, «живописец слова» (как говаривали «продвинутые» дамочки в середине 1970-х). Сорокин – выдающийся писатель, и в новом романе он подтвердил свой первый «класс» и высший «сорт».
Лев Толстой сказал когда-то о Леониде Андрееве, мол, писатель пугает, а мне не страшно.  Сорокин тоже пугает, но читателю становится страшно (да еще как – до холодного пота на висках). Мы уже теряли свободу и больше не хотим (да и не допустим этого).
Грустно жить на свете, господа.  Как тут не вспомнить название посмертной книги чешского писателя Юлия Фучика, казненного фашистами, «Люди, я люблю вас! Будьте бдительны» (1945 г.). Такое будущее нам готовят ухватистые и смекалистые краснобаи, мечтающие оседлать ТАКУЮ волну.

Сказка-ложь, да в ней намек. По ТАКИМ лекалам некие неоевразийцы-славянофилы-«патриоты» мастрячат нам славное будущее-прошлое. Нет, товарищи, поезд изоляционизма-ксенофобии-осажденной крепости не просто ушел, а в глухом тупике проржавел, превратившись в коррозийную труху. Ваше время истекло.  Впрочем, это мы так думаем, а они – нет, нет и нет. И все время подталкивают власти предержащие к введению тотальной цензуры, к всевозможным ограничениям свободы мысли и творчества, к жесткому контролю над школьными учебниками по истории и т.д.
Братья и сестры, вспомним опошленную, но пленительную строку Булата Окуджавы «Возьмемся за руки, друзья».  И последнее: утопии имеют скверную манеру перерождаться в реальной жизни в скверные антиутопии.