«Онегин Твистер» или… да пошли вы все  на хуй                                   (
(про одну из книжек Константина Кедрова и еще кое-что)



«На стыке интересов
Рождается в борьбе
Искусство совмещения отверстий…»
Облачный край


П р о л о г

Все нижеследующее было бы немыслимо – не произойди со мной следующая история. Моему отцу за шестьдесят. Моей матери около шестидесяти. Отец вполне успешен. Мать тоже. Но эти люди живут в страшной депрессии. Им кажется, что все у них плохо. Главная причина всех их бед – я – их единственный сын. Главная моя проблема, по их мнению, в том, что я неправильно живу на свете. Это же – корень их депры. Они были бы счастливы, если бы я жил правильно – то есть так, как кажется правильным им.
Мой отец уехал с Родины (из Азербайджана) уже очень давно – задолго до того, как встретился с моей матерью, которая уехала с Родины (из Курска) тоже давно – задолго до того, как встретилась с моим отцом. Одна из главных претензий, которая частенько звучит с их стороны в мой адрес – я плохо отношусь к Родине. Странно это слышать от людей, покинувших свою. Не правда ли? Другая претензия – я неправильно отношусь к своим родителям. При этом я продолжаю (хоть и дистанцированно) жить с ними в одном городе и часто видеться, а не линяю, как это сделали в свое время они.
Помню, как в детстве отец постоянно твердил мне, что я буду математиком. В ранних классах школы я очутился в шахматном кружке. Потом была математическая школа. Потом я впервые убежал из дома. И – понеслось. Мне неоднократно вменялся в вину этот дурацкий побег. Если он и дурацкий, то только потому, что я все-таки, спустя пару-тройку месяцев, вернулся домой. Так мне кажется сейчас – спустя годы. Если мой сын, которому сейчас всего год когда-нить убежит от меня – я буду винить себя, а не его. Надеюсь, это – понятно.
Моя мать когда-то хотела стать художницей. Она даже закончила многолетнюю школу и профильный ВУЗ. Даже доработалась до медалей ВДНХ и передовиц в «главных» газетах СССР. Художницей, правда, так и не стала. Но зарплата у нее была хорошая – иногда очень хорошая. Долгое время она смеялась над моей писаниной и я даже скрывал от нее, что пишу. Скрывал я это и от отца, который не упускал момента вытереть ноги о мой реальный в этой жизни интерес. Я ведь должен был стать математиком.
В то же время у моих родителей были свои кумиры – Ахмадулина, Евтушенко, Вознесенский и почему-то Асадов. Последний в этом списке, пожалуй, является ключевой фигурой для понимания происходящего. Если понимание так и не снизошло – значит, ждать его уже не следует. До свидания, читатель, который не понимает элементарного. Дрочи на Асадова и Вознесенского. Со своими родителями я недавно прекратил всякие попытки обсуждения собственной писанины и вообще всего, что хоть как-то соотносится с тем, что в народе принято называть искусством. Могила не перелицует. Это только кажется, что горбы со временем выправляются гробами. Ни хуя.
Мои родители искренне убеждены в том, что наличие мата делает произведение бесполезным, поскольку им стыдно показать его своим друзьям и это дурно влияет на подростков и детей. Нетрудно догадаться, какие друзья у моих родителей, и каких детей, в массе своей, они воспитали. Впрочем, не следует забывать, что на публике они ведут себя не так, как позволяют себе делать это со мной. У них были превосходные учителя и учебники, научившие их невероятно лицемерить и мимикрировать. Мне иногда кажется, что я вырос таким, каким вырос – только назло им, вопреки всем этим Вознесенским, Ахмадулиным и прочим математическим школам и шахматным кружкам.
Мои родители просто забыли свои собственные жизни. Они поступили даже еще страннее, переиначив, перерисовав их на тот лад, который созвучнее им теперешним. Некоторые вещи, которые были и отчетливо помнятся мной, они не просто трактуют по-своему. Им легче вычеркнуть из памяти те куски, которые их теперь не устраивают. Именно поэтому в их голове сложился двойной образ сына – меня. До побега из дома, когда я послушно и безропотно следовал их сценариям – у них был хороший сын. После побега, когда эти сценарии начали рушиться и на их месте вдруг стала появляться самостоятельная, неподконтрольная их диктату и деспотии жизнь – началось влияние улицы, плохой компании, дурной музыки, всего того, на что они могут теперь свалить собственные, напрочь забытые ими, ошибки. Данный текст – еще одна попытка разобраться в происходящем. Он – о ровесниках моих родителей, о том, как целое поколение (и не одно, возможно) забыло о чем-то очень существенном.
Безусловно, мои родители многое дали мне. Но, если вернуться к колыбели и тогда еще понять, какую цену придется платить за эти дары – я бы предпочел обойтись минимумом, без которого ребенку никак. К счастью, к моему великому, как я теперь понимаю, счастью – до шести лет я прожил у бабушки, пережившей войну. Пожалуй, именно это спасло меня от окончательного падения в пропасть рабства и следования чужим сценариям своего бытия.
Я давно хотел написать этот текст. И вот – наконец-то появился повод – книга, придуманная Константином Кедровым – человеком, которого я отношу к поколению своих родителей и тому поколению, из которого мои родители выискивали себе гуру, которые, в свою очередь, собирали стадионы и Политехи моих родителей. Больно никому не будет. Ну, может быть, чуть-чуть неприятно. Но иногда стоит напоминать забывшим о том, что ничего не забыто – просто это они решили, что помнить некому. А жить тогда как? Не подскажете, дорогие шестидесятнички?
Сублимация, говорите? Ну-ну… Чем бы еще вы себя сейчас смогли оправдать?


Д у б л ь    1

Все-таки он, кажется, что поэт, а не только стихоплет. Тяжело мне всегда было читать его тексты. Не только его, но и почти всех, с кем он мелькал изредка перед моими глазами. Мы с ним (с ними) из разных миров, из несовпадающих измерений разума. Так мне казалось. Так я думаю до сих пор.
Но вот в руки попала их – совместная с Алиной Витухновской – книга. Про Алину попозже. Мне про нее еще сложнее, чем про него – хоть и по совершенно иной причине. Стихи Витухновской – те стихи, в которых от Георга Гейма остается лишь его ранняя смерть, лишенная поэтики и превращенная в несуществующее на самом деле отточие на конце последней строки – эти ее стихи мне импонировали всегда. Так что – про Витухновскую дальше. Сейчас – про Константина, которому, насколько мне известно, идея их совместной с Алиной книги и принадлежала.

Что мне не понравилось больше всего? Вечная эта тяга к дешевому выпендрежу, за которым можно разглядеть развитие традиции, потрясающую филологическую образованность (если не сказать – одаренность), попытки вторгнуться в язык изнутри, а не извне, и еще многое, что проговаривать бессмысленно, поскольку почти никто не поймет, о чем речь, а считанные единицы остальных знают и так. Демонические женщины будут и впредь закатывать на творческих вечерах своих кумиров глаза и прерывисто воздыхать, но, даже выучив тексты наизусть и нашептывая их внукам и детям перед сном, они никогда не сдвинут с места планку своей – погрязшей в миллиардах комплексов – ординарности.
Сложно? А никто и не говорил, что будет легко. Заговоры всегда остаются заговорами – до тех пор, пока не превращаются в то, что называют литературой. Я бы уничтожил университеты и вернул институт жречества. Но кто ж мне позволит? Предшественники потратили столько сил на кукольное увековечивание своей рефлексии, что их потомкам остается только дистанцироваться от уже существующих векторов. Иначе – смерть. За моей спиной – несколько поколений совершенно мертвого пространства. Аллилуйя! И дело вовсе не в СССР с его возведенным в норму блядством двойных стандартов. Надо еще разобраться, что первичней. У русской революции не было ни одной причины нелитературного содержания – повторю опять вслед за Розановым.
Утопшая в рефлексии лит-ра, ставшая достоянием всех читающих и пишущих, похожа на наручники. Захочешь порвать, а вместо этого лишь еще теснее срастешься с ними, искалечив собственные запястья. Вид Ленинской библиотеки – зрелище тошнотворное, когда понимаешь, что смотришь на уходящие за горизонт гектары щерящихся небу пней, оставшихся от некогда живого леса. Но еще тошнотворней выглядит альтернатива – все эти поэты от рок-н-ролла (читай – от русского рока), не способные внятно не только связать, но и проговорить любую конструкцию, которая сложнее простого предложения. Нелюбовь к соцарту и породила эту плеяду упырей, давших начало такой мощной традиции отечественного псевдоискусства, как говнорок. Точнее – гАвнорок. От собачьего «гав-гав». Слуги остаются слугами – даже если брешут, как немецкие овчарки. Всякая собака походит на своего хозяина. За что боролись – на то и напоролись. Попробуй-ка пробей теперь стену душевной импотенции в век толщиной. Особенно после того, как Юрий Шевчук или Гарик Сукачев (одна фамилия чего стоит) вдруг тоже обозваны поэтами. Фактически, наши российские гАвнорокеры занимались тем же, чем теперь занимаются антиглобалисты, атаковывая «Макдональдсы» - ничем, рефлексией. Жаль Курехин и Науменко рано померли. Они бы вам дали просраться, дорогие аквариумные рыбки и прочие гребни.

За редчайшими исключениями, писателями движут тупорылые амбиции. Эти скоты даже не задумываются о том, что из-за удовольствия поставить на полку собственной рефлексии еще одну поделку (читай – подделку), про которую через полсотни лет даже их прямые потомки, возможно, не вспомнят, уничтожается природа. Книги, призванные подкашивать фаллопротезы небоскребов и взрывать городские площади восстаниями, годятся, в подавляющем большинстве своем, лишь на повод вырубить еще одну рощу для последующей растопки печи. Неужели такие книги нужны? Кому? Зачем? Быдлу для его дальнейшего обыдления? Ну-ну… Тираж Кедровской книги микроскопичен, и это – огромный плюс, как самой книги, так и ее придумщика.
Пора бы, наконец, начинать знакомиться с Интернетом. Пророки теперь поселились там. Неделимость информационного поля, неминуемо влекущая за собой объективность оценок, возможна в наше отформатированное время только в контексте Сети. Анонимность (читай - раскомплексованность), умноженная на информированность  – вот что такое Интернет. Виртуальное пространство начинается там, где заканчивается реальность. Если реальность напрямую зависит от права на информацию о реальности – Интернет виртуальным быть не может. Ферштейн? Не уверен, однако… Впрочем, отвлекаюсь.

Для получения оценки творчества Кедрова я воспользовался восьмью форумами, среди которых не было ни одного литературного – то есть такого, где встречаются люди, профессионально работающие со словом. Это делалось сознательно – дабы определить, нужны ли подобные стихи простым смертным, для которых, по идее, они и пишутся. Мотивации автора могут быть какими угодно, но каждый из писак после прохождения определенного, пунктирного порой барьера собственного убожества начинает потихонечку понимать, что от коллег путных комментариев ждать не приходится. Мешает многое – лизоблюдство, горе от ума и тот самый пресловутый профессионализм, не оставляющий очень многим графоманам шанса на вменяемое прочтение чужого текста именно из-за груза правил и схем, под которыми оказываются похороненными с какого-то момента человеческие мозги. Это, пожалуй, три основных причины. Есть еще корпоративная этика, интриги внутри тусовки, забронзовелость иных абсолютно бездарных или же давным-давно поисписавшихся словоблудов, свято верящих в свою творческую полноценность, потеря внятных ориентиров по жизни, случайность происходящего в ряде эпизодов и черт знает что еще.
Публикуя тексты Константина, я не только придумал ему другую фамилию, но и свои постинги (читай - сообщения), в которых эти тексты фигурировали, подписывал иначе, чем зовусь на самом деле. Таким образом, была достигнута максимально возможная анонимность, без которой в холуятнике никак нельзя, если ты, конечно, ищешь правды, а не кривды.
Ниже по тексту те стихи, которые были мной выставлены на суд общественности при полнейшем нарушении авторского права, над которым дрочат маринины-дашковы и их издатели, не понимая того, что пресловутое авторское право – всего лишь одно из ничтожных проявлений их смешного, сиюминутного барыжничества. Все они, конечно, понимают. Но никто ведь двойных стандартов так и не отменял. Возможность говорить одно, а делать другое, делая при этом вид, что ты делаешь именно то, о чем говорил – великое достижение нашего убожества. Не могу не отвесить сейчас еще один реверанс недавнему прошлому. Тьфу…
Вспоминая о творчестве, про авторское право следует забывать. О нем стоит помнить только если дело принимает коммерческий оборот. А поскольку книжка Кедрова вышла, повторюсь, ничтожным тиражом, то повредить ни ей, ни ее автору своими вольностями я не мог… Итак –
---
Суровый Дант
не презирал минет
Минет не минет
Минет не минет
Ми-да Ми-нет
Да-да Да-нет

---
Мой дядя самых честных трахал
Потом не в шутку занемог
Уже не тычется с размаху
А только трется между ног
Его пример другим наука
Ебет кабель ебется сука…

Так думал молодой повеса
Летя на дрожках во весь дух
Всевышней волею Зевеса
Любимец дам и молодух
С двумя этими текстами ознакомились посетители форума воинов-интернационалистов, завсегдатаи одного из виртуальных чайных клубов, имеющие выход в Сеть коммунисты города Тольятти и сочувствующие им однопартейцы, контркультурные деятели русского зарубежья (аж в трех разных местах), фанаты города Прага и обыкновенные брокеры. Никто из посетителей этих восьми виртуальных салонов «первых» стихов Константина просто не заметил. На «вторые» была вялая реакция, что само по себе не так уж и плохо. Если понимать тонкости Сети и учитывать то, что принципы так называемой «подлинной реальности» начали порабощать свободу Интернета, навязывая ему систему иерархий и брэндов, которая, опять же, зиждется, зачастую, исключительно на зыбком фундаменте двойных стандартов и тупости всего остального. В том случае, когда популярный сетевой персонаж публикует даже конченое барахло – это неизбежно привлекает внимание – по инерции. И наоборот – шедевр, подписанный впервые встреченным именем, частенько проходит незамеченным. Все, как всегда. Стоит также понимать, что речь идет не менее чем о тысячи человек, ознакомившихся со стихами. Хорош бы был Кедров, издай он свою книжку тиражом 100 000 экземпляров. Или хотя бы 5 000. Некоторые идиоты ведь именно так и делают. Разница лишь в том, что про идиотов мне писать не только лень, но и заподло. Идиотизм заразен.
В этих же форумах мной был опубликован на тех же условиях тотальной анонимности коротенький стих Саши Сорокина, который если и не вызвал резонанса, то некоторое внимание тоже привлек, что было понятно из комментариев читателей и их улыбок. Вот эти стихи –
---
Мой дядя самых честных правил
Наганом, финкой и кайлом.
И там, и тут можно видеть некую попытку вернуться к Пушкину. Или, если угодно, от Пушкина уйти. Глупо, конечно, звучит, но именно эта глупость и дала мне повод сравнивать текст Кедрова, и текст Сорокина. Сорокинский мне значительно больше пришелся по сердцу – и не только из-за краткости, само собой.
С этим, вроде бы, все более-менее понятно. Попробую теперь заплыть еще разок.

Д у б л ь    2

К Константину Кедрову у меня есть, пожалуй, всего одна реальная претензия. Не знаю даже – в его творчестве тут дело или просто в непонимании чего-то с моей стороны. Скорее всего, дело не во мне. Даже не в нем одном, а в них.
Все эти люди, которые сейчас считаются по какой-то страшной, нелепой ошибке большими русскими поэтами – на самом деле, в лучшем случае, словоблуды. Зачастую попадаются словоблуды непорядочные. Так уж вышло, что Ахмадулина, Вознесенский, Евтушенко, Кедров, Айги и многие еще другие, чьи имена для меня и моих сверстников совсем уже являются пустым звуком, и перечислять их я попросту не хочу из-за бессмысленности этого перечисления – олицетворяют одно поколение. Совершенно начхать, кто там в этой колоде старше, а кто младше. Колода – она колода и есть. Беру в качестве примеров тузов с дамой треф, а всю мелочь типа Бузника оставляю за кадром.
Я бы, может, про Бузника этого ничего и не написал бы, но как-то в книжном магазине, куда захожу с тех пор, как начал пользоваться Интернетом, крайне редко – увидел его книгу. Открыл интереса для. Полистал. Ну и говнище же. Честное слово. И это дерьмо написал член высшей ложи писательского ордена. Не только написал, но и зачем-то издал. А раз издал – то пусть теперь читает мое мнение по поводу его творчества так называемого. И ведь прочитает – никуда не денется. Отвлекаюсь, блин. Сори, если что не так… Не перед Бузником, разумеется, извиняюсь. Я перед ним ни в чем виноват быть не могу, а что стихи его дерьмовыми показались – так ведь сам он мне их и подпихнул зачем-то, разложив в виде товара на магазинных прилавках. Вывод прост – нефиг книжки плодить, если можно без них обойтись. «Онегин Твистер» - отменный пример того, как надо сегодня издаваться. Тонкая книга в тоненькой обложке плюс скромная бумага и более чем скромный тираж. Потрясающий дизайн издания от этого становится лишь более потрясающим.
Но вернусь, пожалуй, к колоде. Как я уже писал чуть раньше – все эти люди попали в разряд больших русских поэтов совершенно случайно. Чтобы поверить в мою правоту достаточно взять полное собрание сочинений любого из них и сравнить с полным собранием сочинений Иосифа Бродского. В случае с «Избранным» - пропасть будет еще шире. Отвратительное, конечно, занятие – сравнивать. Но не спорить же, в самом деле? Спорить с теми, кто десятилетиями стоит в очереди за Нобелевской премией – смешно.

Перечитал предыдущий кусок текста и вдруг подумал, что абзац про Бузника можно и ликвидировать – дабы лишний раз лишнего человека не шпынять. Но тогда я автоматически превращусь в кандидата на место в колоде, которую сейчас пытаюсь перетасовать. Ведь пресловутая претензия к Кедрову, как поэту, у меня – его политкорректность (читай - трусость). Даже не его. Точнее – не его исключительно. Каждого из них. Жуткое трусливое поколение, претендующее на роль в культуре, которую сами же они для себя и придумывали столько лет, вымарывая всеми известными способами все не вписывающееся в схемы плебейской политкорректности, и шульмуя, как третьесортные шулера, через одного пойманные с поличным.
Трусостью этой пропитана и книга, после ознакомления с которой я решил выдать данный текст.
«Друзья Набокова и Пруста//Позвольте слогом безыскусным//Без предисловий сей же час//С героем познакомить вас» - пишет Кедров, сдавая себя с потрохами в первой же строке данного фрагмента. Убери из уравнения эстетствующих пидорасов (не следует забывать, что не всякий пидорас – гомосек, и не всякий гомосек – пидорас), дрочащих над Набоковым и Прустом, и книга станет не нужна. С одной стороны, передо мной попытка отношения к Пушкину, как к человеку, а не памятнику. Но через весь текст проходит жирным колонтитулом нависший над Кедровым образ великого русского поэта. Только не сам поэт нависает, а именно образ. Вот Кедров начинает, как взрослый – «Переходя от неги к неге//Не выпуская ствол из рук…», но в следующих же строчках скатывается к рефлексии – «Но в чем он истинно был гений//Что знал он тверже всех наук//Была наука страсти нежной». Дальше можно уже не цитировать и даже не читать. Отсутствие знаков препинания не спасает. Заискивающее помахивание хвостом перед памятником великому предку налицо. Друзья Набокова и Пруста, само собой, оценят – понимающе улыбнутся, лукаво прищурятся, одобрительно качнут головами и, быть может, даже искренне порадуются чужой удаче, в чем я ох как сильно сомневаюсь.

Но ведь лит-ра – нечто большее, чем междусобойчик. Или нет? Тут вдруг стихи Еременко всплыли в голове –
И нам не вырваться из круга,
Где мы с газетных разворотов
Будем подмигивать друг другу
Уже совсем, как идиоты.
(Пунктуация моя. Четверостишие привел по памяти – мог напутать с запятыми или еще какими отточиями.)
Касаемо реверансов перед Пушкиным, пожалуй, долго никто не сможет переплюнуть Бренера и его жену Шурц, которые взяли да и трахнулись публично прямо под его памятником напротив кинотеатра «Россия». Но это – представители совсем уже другого поколения, как и Еременко. Естественная реакция человеческого организма на тотальное блядство и приспешничество предшественников неизбежна. Не представляю себе вытворяющих нечто подобное Кедрова и его супругу – тоже, между прочим, строчащую стихи простынями. Жаль, толку от всех этих стихов никакого нет и уже, боюсь, не будет. Да ничего я не боюсь. Похую мне все. Пополам. Бояться вереницы несостоявшихся Нобелевских лауреатов, внимательно следящих за сыплющимися с барских столов крошками, чтобы не пропустить ни одной, еще смешнее, чем с ними о чем-либо спорить.

Когда читаю стихи Кедрова, то всегда ловлю себя на одном и том же. К слову будь сказано, ловлю я себя на этом, читая еще одного автора – Айги. Вроде бы – все понятно. Не только в книге «Онегин Твистер», о которой сейчас речь. Вообще – все творчество этих двоих, попадавшее мне в руки, предсказуемо наперед, но одновременно – невнятно.
Но ведь именно здесь и таится дьявол. Никак не выходит отделаться от назойливого ощущения, что меня обманывают. Берут – и разводят, как лоха, пользуясь тем, что политкорректность стала нормой жизни. Этакий развод на доверии, простенькое мошенничество.
За неимением Мандельштама, Ходасевича, Введенского, Гумилева и еще многих советские гении ловко слепили свою собственную преемственность удобной им культуры. Вдруг оказалось, что Каменский или Крученых – тоже велики и могучи. Более того – в ряде учебников этих двоих уверенно ставили в ряд с Хлебниковым и Маяковским, попросту закрывая глаза на то, что двое первых – чуть различимые тени двух последних. Самая неудобная истина настоящей поэзии – ее внятность. Когда Хлебников писал: «И даже//В продаже//Конского мяса//Есть око за око//И вера в пришедшего Спаса» - он был отчетливо внятен, а потом уже филологичен. Чтобы так писать – надо иметь дар. Чтобы грамотно выпендриваться – достаточно знаний и мраморной задницы, сморщившейся от долгих сидений в библиотеках.

Мне почему-то все чаще кажется, что дар напрямую связан с политкорректностью пресловутой. Чем политкорректнее автор – тем он бездарней. Взрослею, наверно – вот простенькие истины и открываются.
Требовать от самого трусливого поколения за всю недолгую историю русского стихосложения шедевров, исходя из этого, глупо. Нежелание признать окончательно обман – в моем случае есть ни что иное, как рефлексия к этому забубенному поколению. Вот и вся любовь, блин. Сказанное выше вовсе не означает того, что вознесенские-евтушенки не писали никогда хороших стихов. Суть в том, что рядом с ними хорошие стихи писались сотнями, тысячами мало кому известных теперь авторов. Просто, эти остались на скрижалях благодаря своей политкорректности (читай - пронырливости). Был ведь среди них человек по фамилии Губанов, например. Великий поэт – не в пример псевдоакынам типа… типа любого псевдоакына. Акыны к премиям не спешат и помирают, как правило, раненько. Заболоцкий, Пастернак или Белый – исключения – сломанные в хребте жизнью и бездарными, невнимательными коллегами по цеху. Что мешало поделиться в свое время с Губановым тем же – хотя бы из-за того, что он талантливей тысяч номинантов и сотен лауреатов? А?! Я жду ответа, мать вашу.
Да он бы от вас и не взял ничего, скорее всего. Хотя – как давать.

Правила вот только теперь ломать приходится с оглушительным скрежетом. Люди моего возраста буквально в нигилизм играть вынуждены. Но в какой-то момент ломаются сами один за другим – сперва на словах, потом на деле. Жрать-то что-то надо всем. Да и тщеславие – та еще кнопка в каждом Электронике от лит-ры. Если бы не Интернет – не понятно, случился бы тот ренессанс, который уже начался, или нет? Впрочем, обойдемся без сослагательных фортелей. Закономерно, что многие персонажи постарше не принимают Интернет. Еще бы – в нем, чтобы быть – надо быть собой. А здесь-то как раз и поднапутано.
Но во истину потрясает, как может быть то, что есть. Вот, например, документальные кадры выступления Андрея Вознесенского на каком-то официальном коммунистическом празднике типа заседания СП СССР или еще какой блевоты типа того. А вот – интервью с тем же пассажиром в «Пэнтхаузе». Разница-то всего лет в двадцать каких-то или чуть больше. Но главное – и выступление давнишнее, и интервью недавнее – ни о чем. Дешевые понты политкорректной мимикрии рвущегося к Солнцу мотылька, даже не подозревающего собственной микроскопичности, осознание которой и делает человека человеком, а не шарпеем.
«От заката и до рассвета,
от рассвета и до заката –
не люблю Афанасия Фета.
Почему? – для меня загадка.

Слишком много культурных стыков,
доводящих до аллергии –
непонятен поэт Языков
и еще кое-кто другие.

Разве можно любить их – стольких –
всенародных, почти вселенских –
всяких бедных и прочих горьких,
евтушенок и вознесенских?

Двух последних мне даже жалко.
А последнего – даже б выеб,
потому что он точно шавка» -
написал Алексей Рафиев.
Более всего из недавнего относительно творчества Андрея Андреевича меня поразила поэма «Чат». Большую тупость даже вообразить себе тяжело. Любой мало-мальски волокущий в сетевых раскладах юзер скажет, что чатятся «или маленькие дети, или большие дураки ». No comments. Однако… понимание этого не застраховало меня от наблюдения Вознесенского в студии у Диброва, где первый под непроницаемым взглядом второго зачитывал куски из этой своей поэмы. А еще говорят, что эфирное время стоит немалых денег. Да ну… ну, да…
Довелось мне как-то и самому поприсутствовать в телепрограмме, где небезызвестная графоманка и легализованная преступница Полина Дашкова попыталась при мне рассказать о сюжете своего очередного тотально бездарного, как и все ее пустые книги, романа. Героиня, дескать, знакомится с кем-то в Интернете у нее. Поговорили мы с ней перед камерами, и выяснилось, что об Интернете она ни черта не знает. Пользуется почтой и ненавидит Сеть, поскольку считает, что ее там незаслуженно оскорбляют многочисленные анонимы. И, тем не менее, героиню свою очередную Дашкова запускает в Интернет. Зачем? Да потому что – модно, блядь! Потому что – читателей прибавится и раздутые тиражи раздуются еще сильнее – пока, наконец, не лопнут, и не засыплют какашками все вокруг, как это произошло после распада СССР с многомиллионными тиражами книг, которые теперь уже забыты. Но зато авторы этих книг круто принялись делить имущество СП. Так круто, что по сию пору поделить не могут. Пидорасы сраные, говнюки и гимнюки, почти все вы принадлежите именно к тому поколению, о котором я сейчас пишу. Один только генсек Московской писательской организации СП России Владимир Гусев, получивший недавно «Шолоховскую» премию за дневники шестьдесят какого-то года, которые никому не нужны, чего стоит. Преподаватель Литинститута. Чему он может научить – этот шут гороховый? Не удивительно, что Кедров в этом институте так и не прижился. Да и я его закончить тоже не смог. Тошно ведь, если не сплетнями жить, а мыслями.
А преступницей Дашкову я считаю по двум причинам. Первая – из-за нее вырубаются деревья. И не надо свистеть, что во всем виноваты издатели. Все эти бумагомараки так активно участвуют в собственных пиаровских компаниях, что съезд на издателей не конает. Вторая причина – совокупный тираж книг Дашковой или любой другой молярши-штукотурши-плиточницы украл гигантское количество человекочасов.
Надоело мне что-то прописные истины пережевывать. Один хрен – мало кто услышать захочет.
И опять – все бы ничего, если бы дашковы-маринины-и пр. не вылупились из яйца созданной до них еще политкорректности. Впрочем, цивилизация телепузиков лучших писателей, видимо, и не заслужила.
Пусть только кто-нить из указанных персонажей попробует на меня обидеться еще. Так приложу, что охуеете, псы позорные. Не забывайте – к человеку относится лишь то, что человек к себе относит.

Д у б л  ь    3

Кто понял – тот молодец.
А кто не спрятался – я не виноват.

Д у б л ь    4

Пожалуй, Кедров – один из лучших певцов своего холуйского времени. Он как-то даже искренне тянется к нам – к тем, кто помоложе, почище и всех их – политкорректных ублюдков – в грош ломаный не ставит и в рот ебет. Отсюда и его любовь вполне искренняя и многолетняя уже к творчеству Витухновской. Да и книжка их совместная, с прочтения которой данный опус и начался, не первая. Была еще «Собака Павлова», где Константин и Алина довольно эффектно украсили своими портретами обложку. Кажется, еще что-то было типа братских могил чуть ли не международного уровня, где оба тоже попадали в траурные списки одних оглавлений. Мне доводилось читать неоднократно в прессе отзывы Кедрова на творчество Витухновской и наблюдать за его выступлением на ее поэтическом вечере. Так что – «Онегин Твистер» явно не первый блин.
Пожалуй, блин этот не вышел однозначным комком именно потому, что Константин, будучи на редкость необмертвевшим, несмотря на тотальную мертвятину вокруг себя, пытается отслеживать то, что происходит не только вокруг, но и после него. Он много пишет (порой довольно интересно) о «молодой» литературе, посещает всякие-разные мероприятия прорастающих у него на глазах новомодных персонажей, пытается, не боясь запутаться и глупо смотреться, разобраться в происходящем. Он молодец – нет-нет, да нащупывает соломинки, выводящие его из омута, на дне которого давно уже слегли почти все его ровесники и ровесницы. Даже когда он ни черта не понимает – это не вызывает раздражения. Напротив – очень хочется как-то сберечь себя к его годам хотя бы так. Состоявшихся – куда не плюнь. Способных – почти никого. Ну, Айги еще, конечно. Если Кедрова, Айги, Казакову и Евтуха вычеркнуть, то останутся лишь уехавшие, рано умершие и сознательно забытые. Там еще, правда, фронтовики были. Но это – отдельная песня, из исполнителей которой почти никого в живых уже не сохранилось. Если бы не они, то дышать совсем нечем стало бы. Война очищает. Мерзавцев она делает еще омерзительней, но вот те, кто так и не становится мародерами, выносят великую истину – «плохо уже не будет, потому что мы знаем, что такое, когда плохо». И лагеря с тюрягами еще, конечно. Никогда не полюблю тех, кто обслуживал приемников сгноивших в помойной яме Мандельштама и расстрелявших того же Гумилева. Прощайте, суки – раз и навсегда. Ваше культурное влияние – герметичная иллюзия, так и не смогшая вмешаться в мегапроцессы, как бы вам этого не хотелось. Так называемая вами Великая Русская Литература нужна вам лишь для того, чтоб состояться на ее фоне. Понимаете? Писатель, обязанный быть жрецом, благодаря вам встал на Путь Великого Мачо – низшего сословия воинской касты покрытых орденами и лычками штабных генералов и тыловых крыс, привыкших слепо исполнять приказы чужими руками, пользуясь для этого всеми доступными средствами, включая агитпроп и алкоголь, разумеется. Нет ничего хуже трусливого солдата. Именно из таких мародеры и прорастают. Именно такие и уничтожают на зоологическом, даже метафизическом уровне жречество, поскольку, как всегда, слепо чувствуют превосходство жреца над своим более чем сомнительным правом владения сворованной властью. Именно поэтому Губановы долго не живут, а Бродские высылаются. Что толку от вернувшегося на Родину Кублановского, если он никогда уже не приблизится к «Памяти Петрограда», написанной до отъезда? Спасибо и за это. Не каждый сподобился.

Книга «Онегин Твистер» (точнее – та часть книги, которая написана непосредственно Кедровым) при всех ее бросающихся в глаза недостатках имеет два ярких достоинства – драйв и попытка унисона тому, что можно условно назвать «контркультурной Интернет-поэзией». Сама эта последняя появилась во многом благодаря Кедрову энд компани. Мат-перемат вопреки елею словоблудия и следующему за ним расшаркиванию зависимых, как марионетки, критиков и прочих наштампованных филологов от сохи.
Никогда не забуду формулировочку Курицына в одном из толстых литературных журналов (кажется, «Стрелец») начала 90-х, в которой тот определяет понятие мостмодерна. Цитировать не хочу, поскольку словоблудие – оно таким и останется. Перепевки чужого, выдаваемого за свое исконное. Где теперь Курицын? Да нигде – в жопе – там, где ему и место быть. Выкормыши треклятые. Прав относительно всех вас Галковский, считая вас маргиналами. Маргиналы – те же холуи – пусть и потенциальные.

Тексты Кедрова, вошедшие в книгу, получились очень созвучными русскоязычной Интернет-культуре. Фактически – Константин в кои-то веки оказался в том статусе, в котором его видят многие, не желающие самостоятельно думать – в авангарде. Я сейчас, разумеется, говорю не о поделках типа «ШЕКСПИРИ-АДА». Эта галиматья как раз чуть было все не испортила окончательно. Неужели так трудно понять – сегодняшнему дню все эти выкрутасы дешевые с аппликациями буквенными не нужны также точно, как и сто лет назад, как и через сто лет. Каждому времени свойственна определенная метафизика. За неимением барышень можно, конечно, изредка поебывать и дворников. Только вот – не проще ли подрочить? Все равно ведь – занятие бесплодное. Или дело в индивидуальных деформациях, начавшихся еще в раннем детстве? Но это уже – совсем не моя епархия. Если из книги «Онегин Твистер» выкинуть весь бред – можно сделать любопытный вывод. Кедров смог невероятным своим чутьем потрясающе срезонировать на процессы, идущие – в Сети, из Сети. При этом он (знаю точно) человек определенно не сетевой. Но именно поэтому – из-за технологической своей отсталости – он и не понял, насколько метафизичен получился его «Онегин». Иначе стал бы он разбавлять первоклассную трагипародию на Интернет-литературу (читай - сетературу) дешевыми закидонами. Ага?

Даже те провальные места, которые я указал в своем беглом обзоре, как и те, которые я не стал указывать, чтоб не тиражировать чужие огрехи (поскольку давно не получаю от подобного никакого удовольствия – уж лучше чморить по-крупному, если чмошники продыху не дают) отражают реальность Интернета. Скопление амбициозных графоманов, через одного мечтающих подменить на постаменте Пушкина. Пусть не Пушкина, а какой-нить памятник поменьше, поскромнее, посмешней – какого-нить Вознесенского. Даже не Бродского, которого хрен подменишь. Слишком мало времени пока прошло. Главное – рефлексия, ставшая принципом. Главное – есть от чего отталкиваться и к чему стремиться.
У Кедровского «Онегина» могла бы быть удивительная судьба. На месте автора я бы сделал так: растиражировал бы данный опус по форумам порноресурсов и сайтов интим-знакомств. Видят Боги – со временем из Сети фрагменты произведения начали бы просачиваться через соответствующую жанру печатную продукцию в обывательскую реальность. Самые малые усилия приложить, правда, понадобилось бы. А как же без этого? Сами ведь так все устроили. Наверняка нашлись бы и те, кто распечатал рукопись, чтобы ознакомить с ней коллег в офисе или соседей, или родню, или еще кого. Вот та предположительная биография, которой была лишена книга сразу же после того, как она вышла на бумажном носителе. Но еще не совсем поздно. Микроскопичность тиража оставляет шанс. Надо только не забыть и подчистить текст, убрав из него все лишнее и лишенное чувства. Умствования пусть остаются на бумаге. Чем-то ведь надо подтирать зад и разжигать камин. И ни фига я не гоню сейчас – ни-фи-га.

Д у б л ь    5

Про Витухновскую теперь…
Не хочу я что-то про нее сейчас ничего писать. Не ее контекст. Хотя – как посмотреть, конечно. Рефлексии в ней тоже – хоть жопой жри.
Скажу лишь, что среди общей массы хороших стихов, не избежавших, как и все стихи, многочисленных провалов, попадаются очень сильные места. Вот например –
«Черная!» - ржали бабы в ее палате.
Но радио пело «Интернационал».
И они становились равными, все бабы бляди.
И орали, рожая: «мама!» А она

Кричала: «На хуй все!», как будто Ничто кончало.
Санитары стирали визги и сперму тьмы косматым ужасом полотенца.
И когда плоть ее и мозг выпытались одичало,
Ей дали в руки черного уродливого младенца.
Потрясающие ведь строчки, если внимательно и медленно прочитать. Резкий, ослепительный контраст с «Онегиным» Кедрова. Или, если угодно – наоборот. Парадокс данной книги как раз в том, что очень сложно сказать – получилась бы она (книга), если бы не было этого сказочного в данном случае дуэта. Если бы Алина и Константин вместо того, чтоб разбивать и разбавлять свои поэмы инородными вкраплениями из самих себя, перемешали бы эти поэмы, разбив их кусками друг друга (ну и сказанул – прим. автора) – возможно, появилось бы еще одно чудо. По крайней мере – дизайн обложки был бы тогда точно оправдан.

Скажу еще лучше не про Витухновскую, а опять кое-что вокруг да около.
Умер у меня недавно друг. Был он не безбожником, как Алина, а всего лишь язычником, который незадолго до смерти вдруг пошел и исповедался, чем удивил многих. Он довольно долго расточал речи, перекликающиеся с речами Алины. При встрече они, пожалуй, скорее понравились друг другу, чем наоборот, что и в его, и в ее случае – штука редчайшая. Надолго (возможно, что навсегда) запомню произошедшее в день похорон. Когда шесть здоровенных мужчин, включая меня, подняли гроб с телом по ступенькам ко входу в храм, где должно было проходить отпевание – гроб страшно потяжелел. Мы все сильно напряглись, чтобы со стороны было незаметно, как нам стало тяжело.
По прошествии сорока дней мне почему-то кажется, что с другом моим все стало хорошо. За него молилось очень много людей. Эта история очень сильно повернула мне голову.

Д у б л ь    6

Кто понял – тот молодец.
А кто не спрятался – я не виноват.

Т и т р ы

В                                       ролях   :

симпатичный мне                                                                    человек и неплохой                                                                            поэт                                         –
Константин Кедров;
дизайнер                                                                               книги                                   «Онегин                                        Твистер                                   » -
Яков Красновский;
автор             второй                                 части книги                        «Онегин                                                                                                                                                                                                                            Твистер                                                              » -
Алина Витухновская;
идол политкорректности                      и                                                     холуйства           –
Андрей Вознесенский;
талантливейшие перформансисты      –
Александр Бренер      и                             Барбара            Шурц     ;
графоманы      –
некто              Бузник     ,                   Дашкова,                    Гусев;
гении                     –
некто                                             Губанов,                                            Бродский;
памятник                      –
Пушкин                         Александр                                                                           Сергеевич  ;
      мой      товарищ       и                                                    нефиговый                     литератор                                         из «молодых»         –
Саша                                               Сорокин
    Невероятный                                                                  поэт                   –
                               Александр                                                            Еременко

В                                                            эпизодах  :

Айги, Курехин, Науменко, Евтушенко, Набоков, Пруст, Галковский, Кублановский, Мандельштам, Гумилев, Казакова, Хлебников, Маяковский, Георг Гейм, Розанов, мои родители, моя бабушка и пр.

Автор сценария и режиссер-постановщик –
Алексей Рафиев


К о н е ц    п е р в о й    с е р и и


© А. Рафиев
© «Хуйфильм» - Россия, 2004г.







К и н о                  н е                                         д л я                                             в с е х

        (                                   в т о р а я                                    с е р и я)


«Смерть                                   современных                           героев       »                                                                                     затянулась

(Эдуард Лимонов, Бараев-младший и чуть-чуть вопреки «Норд-Осту»)

В м е с т о    э п и г р а ф а

---

Лишь не будет памяти. Все остальное будет,
потому что все остальное – давно уже есть.
Я пытался молиться Христу, Магомету, Будде,
осеняя крестным знаменем все окрест,

поднимая себя за хиботу над минаретом,
пресмыкаясь змеем у высохшего ручейка.
Но со временем разуверился даже в этом –
и сложил с себя полномочия ВЧК.

Потому что хочется, чтобы на книжной полке
не осталось свежевыдроченных божков –
я искал себя в человеке, в медведе, в волке
и с разбегу вбивался в стену тупой башкой.

А они все лезли и лезли, как тараканы –
из щелей беспамятства, из-за пустых икон –
Ерофеев, Пригов, Сорокин, Стогов, Проханов –
деконструкторы памяти – имя им – легион,

инфузории-туфельки, гребаный шоубизнес.
Даже это стерпится – было бы только впрок.
…но опять завис мой две тысячи третий Wиндос.
…не люблю пророчеств, поскольку любой пророк

остается за кадром и требует новой жертвы
в услужение рабству, в угоду тлетворным снам.
К сожалению, слишком вычурны все сюжеты.
Я бы тоже пророчил – если бы верил сам

в совпадение истины с кукольным прозябаньем.
Я бы тоже мог пустить свой мирок под откос –
даже если смерть вопьется в меня зубами.
…я – всего лишь застрявшая в горле у смерти кость.
сам придумал года полтора назад


Д е й с т в и е    п е р в о е    и    е д и н с т в е н н о е

Чем бы дитя не тешилось – лишь бы не беременело. Думаю, эта просторечная поговорка и есть – один из ключиков к пониманию происходящего сегодня с пресловутой русской литературой и культурой вообще. Все эти жанровые деления на живопись, музыку, словоблудие и еще что-то типа кинематографа и радиовещания с театром и прочей порнухой – давно уже стали пережитками прошлого. Критикам надо как-то зарабатывать себе на хлеб, и они лихо втиснулись в фундамент шоу-бизнеса и того, что принято называть «пиаром», навязав удобную им дифференциацию неделимой культуры. Античные смыслы утрачены полностью. Отзывы критиков превратились в рекламу, а сами они – эти импотенты, погрязшие в элементарных влечениях и сиюминутных выгодах – сделались еще более значимыми брэндами, чем те, кого они критикуют. Я вот только понять одного не могу, сколько не тужусь – как вышло, что Лимонова при этом посадили за решетку? Проглядели банально? По сути – те, кто возглавляет абортарий современный, вдруг взяли – да и стимулировали роды.
Вся штука в том, что наконец-то миру явлен реальный, ныне живущий русский классик – то есть тот, кому на критиков и подкармливающих их бонз, во всех их смешных ипостасях, нагадить. Таковым Лимонов стал уже довольно давно – когда еще был Эдичкой. Но для официального признания факта не хватало сущей мелочи – опалы или смерти, или изгнания. Говоря современным языком, нужен был мощный информационный повод, без которого искусство эпохи СМИ до потребителя (зрителя, слушателя, читателя) никогда не достучится. Чудеса, конечно, случаются, но так уж блядски устроена эпоха СМИ, что не успевает грянуть чудо, как оно сию же секунду превращается в информационный повод и нивелируется до современного вынужденного упадка Библии, Корана, Вед, Конституции, Гарри Поттера и прочих апрельских тезисов теперешнего агитпропа, молниеносно делаясь безвредным и отформатированным.
Среди вонючего постмодернистского болотища, вылупившегося, как и многое другое, из тронутого гнильцой яйца шестидесятников, вдруг образовался крошечный одушевленный островок – со слабостями, истериками, страшными, но обнаженными комплексами собственной неполноценности, которые и народили, в результате, греческую трагедию под названием «Молодой негодяй или Великий Русский Писатель Эдуард Вениаминович Лимонов». Все Сорокины-Ерофеевы позже уже пошли. Да и сравнивать их с Лимоновым негоже – слишком уж несопоставимы масштабы. Костры Святой Инквизиции, помноженные на Хиросиму и Нагасаки – хуйня рядом с хвостом кометы Галлея. Попробуйте-ка сравнить корпоративную вечеринку с пиром во время чумы.
Вижу, как иные недоумки, клонированные в последние годы не хуже овец, шипят и кряхтят: «Еще один лимоновец выискался». Да пошли вы на хуй, дорогие мои соотечественники! Никогда я не был последователем лимоновской традиции. А то, что признаю эту традицию существующей – говорит лишь о том, что хочу вернуть Эдичке должок. Если б не он – был бы иным состав вдыхаемого мною воздуха. Долгая нехватка в этом воздухе кислорода вынуждала прибегать к нашатырю – чтоб оставаться в сознании среди штабелей обмякших тушек, продолжающих полусонно жить, жрать, трахаться и хрипло хватать ртом разряженную смесь. Не желаю бессознательно ссаться и сраться под себя – даже если никто этого не увидит или все сделают вид, что этого не произошло, поскольку у самих рыло в пуху и жопа не подтерта. Эдуард Лимонов – и есть тот нашатырь, который помог мне когда-то не выключиться. Только и всего. А про то, что гной надо заедать исключительно салом – я и без Вовочки Сорокина знаю. При все моем искреннем уважении к последнему.
Творчество литературное Лимона закончилось для меня на романе «Палач». Дальше пошло нечто невразумительное – бормотание какое-то, необходимое больше ему самому. Ну, само собой, не ему одному. Среди этого бормотания нет-нет да попадаются какие-нить «Дикие девочки», заставляющие призадуматься, но это уже Эдуард Вениаминович пишет, бронзовеющий с каждым днем своей жизни, а не тот живой человек Эдичка, которому я признателен по сию пору за жизнь – в том числе и свою. Стихи и «Смерть современных героев» сейчас не трогаю вовсе – дабы не смешивать несовместное. Стихи Лимонов писал настоящие всегда. Кто этого не понимает – тот дурак.
Последние годы жизни Лимонова мне интересны исключительно с точки зрения человека, наблюдающего за так называемым современным актуальным искусством. Иными словами – я люблю перформанс. Не путайте с бизнес-ланчем и другими театральными постановками. Пускай Гришковцы доедают своих собак сами. У каждого свои гастрономические пристрастия. Доступность общепита не гарантирует долгожительства, а овации критиков и коллег оставляют порой такое послевкусие, что лучше б они вели себя потише и побольше сидели в буфетах, потчуя друг дружку между салатиками и бутербродами с тонко нарезанной и чуть подсоленной семгой свежими сплетнями из жизни ими же состряпанных кумиров. Меня от подобной стряпни мутит и знобит.

И все бы ничего, если бы Гришковцы спокойно и в меру талантливо делали свое отмирающее дело. Но ведь из них постоянно лепят каких-то магических кукол. А где магия – там и жертвоприношения начинаются с определенного уровня постижения истины. Бутербродиками с семгой всякую сплетню не зажрешь. Вначале, отрабатывая эти бутербродики, многоуважаемые друг другом критики и инвесторы раскрутили бездарную постановку мюзикла «Норд-Ост», а потом уже – на все готовое – пришел Бараев-младший, и третьесортное варево превратилось в шедевр актуального искусства. Чувствуешь, Гришковец, где твоя собака зарыта? Рядом с поясами шахидок самая крутая псина, даже если у нее из-под хвоста вылетает огонь – ничто.
За все надо платить! Это придумано не мной. Меня-то как раз это побёсывает. Фактически, платежеспособность обывательского сброда и есть тот стимулятор, который обеспечивает энергетические выхлопы сгнившего еще до своей индустриализации шоу-бизнеса, являющегося краеугольным камнем навязываемой миру в виде общехудожественной нормы мертвячины. Любая герметичная, стремящаяся к смерти и погрязшая в рефлексии система должна замыкаться сама на себе. Исходя из этой аксиомы, получается, что Бараев-младший не совершил ничего предосудительного с точки зрения укорененной сегодня в обществе нравственности, которая декларирует одно, а делает совсем другое. Он захватил в заложники тех, кто это заслужил уже потому, что заплатил за билет на «Норд-Ост». Понимате? А смерть Бараева неминуемо сделала из него героя в глазах его сторонников. Но никто из находящихся в зрительном зале жертв так называемой трагедии «Норд-Оста» списки героев не пополнил и не пополнит уже никогда. Главная причина – ни у кого из них нет и не будет сторонников и последователей. Ведь они – всего лишь те, кто сам позвал Бараева, когда купил билет на то, что полноценный человек обязан был бы проигнорировать, поскольку стремление к смерти не должно подавлять инстинкта самосохранения. Потребители эпохи СМИ, ведомые критиками шоу-бизнеса, изначально загнаны в роль жертвы. Понятно? Или все еще нет? Фуф… как же тяжело с вами иногда, дорогие односельчане.
На Бараева (в том числе и старшего) можно смотреть, конечно, как на врага. Он и есть по сути враг человечества. С одной, но существенной, оговоркой. Первичен не Бараев, а СМИ и паразитирующие на их почве насекомые, подтолкнувшие, спровоцировавшие совсем еще молодого человека совершить поступок, результатом которого стала в том числе и его преждевременная гибель. Пожалуй, с точки зрения актуального искусства, Бараев-младший соизмерим с Лермонтовым. Умерли даже примерно ровесниками. Кого стоит благодарить за это? Ну, точно уж не чеченских террористов. Спасибо «Норд-Осту»! И лишь ему одному, вобравшему в себя все пороки эпохи СМИ. Бездарность режиссеров, ангажированность критиков, посредственность актеров, тупость зрителей – с одной стороны. Дороговизна билетов, аншлаги страждущих, индекс цитируемости, сверхприбыли – с другой. Вот и выходит, что на Бараева (в том числе и старшего) можно смотреть, как на кару Божию. Сомневаюсь, чтобы жители Содома и Гоморры были в восторге в момент разрушения их городов. Но с точки зрения общеисторического, цивилизационного процесса, как он трактуется нами грешными, Бог оказался прав. Хех…
Одни только «звезды», в избытке мельтешащие на фоне распадающихся на «Норд-Осте» жизней чего стоили. Еще бы – такой информационный повод нехилый. Даже косвенное участие в подобном перформансе придает персонажу актуальности. Настоящая звездная сыпь. Не верю, что все они – эти деятели искусства и заслуженные артисты – не понимали истинного смысла происходящего. Или до того тупы? А что – судя по ничтожно низкому уровню креативности – очень даже может быть. Вот кто опаснее и вреднее для жизни – подонок или одержимый чувством собственной значимости идиот? У меня ответа на этот вопрос нет. Забавно очень, когда кто-нить из этих олухов вдруг начинает осуждать Лимонова. Не лезьте, ребята. Один черт – ничего вы не понимаете давно. Если вообще когда-нибудь хоть что-то понимали. Постойте в сторонке, сходите в Ленком на премьеру. Займитесь чем-нибудь. Напишите, например, воспоминания о Владимире Высоцком или Иосифе Бродском, которым вы все вместе взятые в хуй не тарахтели. Или Бараева поругайте еще разок, чтоб неповадно было беззаконие творить. Вам самим-то от себя не смешно? Мне так от вас давно уже мутно. От всех этих ваших чебуреков с привкусом человечины
Как вам ваши же либеральные ценности после прочитанного только что? А еще говорят, что дорога в ад вымощена благими намерениями. Это не в ад, ребята, а всего-то-навсего в жопу. Но зато – семимильными шагами и с такой скоростью, что давно уже заблудились иные гуманисты – бесповоротно и навсегда.
Самый актуальный для сиюминутности перформанс, пожалуй – политические выборы. Чем выше уровень выборов – тем актуальней и циничней перформанс. Если ты живешь в мире, в котором все взаимосвязано, то помни прописную истину из подзабытых учебников элементарной космической логики – тебя будут обманывать до тех пор, пока ты не перестанешь верить обману и не начнешь думать своими собственными мозгами. Гениальный актер, находясь в прекрасном настроении, может так круто имитировать истерику, что зритель запросто всплакнет вместе с ним. Разница лишь в том, что зритель плачет по-настоящему, а актер, побудивший зрителя взрыднуть – играет.
Идя на избирательные участки, обыватели думают, что участвуют в будущем своей страны, своих детей. На самом же деле, они собственными руками отдают себя в заложники Бараевым. Единственная возможность дистанцироваться от статуса потенциальной и заслуженной (ЗАСЛУЖЕННОЙ, мать вашу!) жертвы – на выборы никогда не ходить. Даже если там медом намазано и денег дают за участие. Мне кажется… Я уверен в том, что подавляющее большинство плененных «Норд-Остовцев» участвовало в перформансе под названием «избирательная компания». А теперь посмотрите, дорогие избиратели, с кем воевал Бараев, сгоняя вас, как баранов, в кучу? Не с теми ли, за кого вы проголосовали? Не кажется ли вам странным, что пострадали в результате вы – считающие себя невинными? Но по объективной, а не подтасованной, логике – вы виноваты – все до одного. Особенно же вы виноваты в том, что пойдете на выборы опять. Потом – опять. И так – до тех самых пор, пока каждого из вас не коснется перст очередного великого перформансиста. Бог шельму метит.
Имена массовых убийц становятся достоянием учебников истории. Имена их жертв забываются. Это тоже – перформанс. У каждого жанра есть свои законы. Только разрушив, расшатав до предела формат, можно надеяться на освобождение от страха быть следующим в расстрельных списках. Следовательно – надо начать с того, что не пойти на выборы. Следующий шаг – не смотреть новостных программ по ТВ. Далее – отказаться от газет и журналов. Необходимо последовательно вычеркивать себя из уравнения. Тогда и нелюбовь к этому уравнению сама собой пройдет.
Я знаком с несколькими людьми, которые не переносят «Макдоналдс» не из-за омерзительности тамошней кухни, а по идеологическим соображениям. При этом каждый из них пролистывает по нескольку газет еженедельно и чуть ли не ежедневно просматривает, как минимум, одну новостную программу.
В самом начале 90-х мне довелось увидеть потрясший меня на всю оставшуюся жизнь перформанс под названием «Свадьба в Макдоналдсе». Кортеж из дорогих автомобилей с ленточками и сиренами подкатил к ресторану быстрого обслуживания на Тверской. Невеста в фате, жених в костюме, свидетели с ленточками и прочие гости при вечернем туалете в полуденную жару – ввалились толпой через главный вход в едальный зал и оккупировали несколько столиков, на которых красовались странноватые для этого места таблички «заказан». Пожрав чизбургеров и пирожков и запив это дело парой бутылок шампанского, разлитых под столами, с еще более громким гиканьем, молодожены и их друзья удалились восвояси – будто их и не было. Ничуть не хуже, чем посещение Смотровой площадки. Но есть одно «но». Педерастия, доведенная до абсурда, перестает быть педерастией. Следовательно, на мой опять же весьма субъективный взгляд, «Макдоналдс» в контексте свадьбы значительно актуальнее Смотровой площадки. А ведь есть еще фанаты Вечного огня и Неизвестного солдата. Многие любят в этот торжественный для себя день посетить Поклонную гору. Понимаете? Или снова – не в коня корм? А ведь история такая показательная, что я уже не первый раз ее описываю.
Ну, не знаю я, как еще объяснять.
Все на выборы, короче говоря. Там каждому тысячному избирателю дадут бесплатно билет на «Норд-Ост», а каждому пятисотому будет пятидесятипроцентная скидка. Вот – повезет так повезет. А остальные будут счастливчикам завидовать и думать, что результаты лотереи подтасовали. Нет, ребята. Подтасовали результаты выборов – в тот самый момент, когда вы на них пришли. Радуйтесь хотя бы тому, что в лотерее проиграли. Ведь за все надо платить. Помните? Пока вы не врубитесь, что Лимонов и мальчики, приковывающие себя к креслам такого гадюшника, как современный Большой театр, или девочки, кидающие яйца в гадов, сидящих в лучших ложах этого театра, есть ни что иное, как жизнеутверждающее начало – не надейтесь на прекращение насилия над вами. Продолжайте заедать гной салом, если для вас актуально именно это. «Каждому свое» - было написано на воротах Бухенвальда – еще одного великого перформанса, так ничему и не научившего планету Земля. Быть вершиной пищевой пирамиды – еще не значит быть. Если ты жрешь только ради того, чтобы срать, то, в конечном счете, ты сожрешь и собственное дерьмо. Многое диктуют обстоятельства. Если ты не куришь только потому, что у тебя нет сигарет – не очаровывайся и не думай, что ты бросил курить. Это во мне опыт нахождения в карцерах сейчас говорит.
Когда бытие определяет сознание – носитель сознания становится со временем ненужным. Побеждает следующий вид. Это и называется эволюцией. На смену одной истории может придти только другая история. Это и есть – кризис мира, как воли и представления. Перформанс значительно глубже театра. Рухнувшие Нью-йоркские «Близнецы» круче всех вместевзятых глянцевых журналов, напичканных всеми вместевзятыми «звездами» мира. Звездная сыпь – признак уже запущенного заболевания. Чтобы поправиться – нужны антибиотики, сильные антибиотики. Не лучше ли при появлении шанкра услышать Лимонова и его ребят, а не ждать звездной сыпи и ссыпающейся в кровавое месиво – сперва Уолл-стрит, а потом и Тверской?
Теперь-то хоть поняли? Хуй вас знает – пидорасов.

Тверскую, кстати, мне будет искренне жаль уже потому только, что там находится театр Станиславского, в котором делает и играет спектакли мой любимый Петр Алексеевич Мамонов – еще один живой, но не так мощно пока узаконенный, как Лимонов, классик современного искусства. Не представляю себе Петю Мамонова, закрывающего или открывающего, как пивную бутылку, фестиваль «Крылья», проходящий под этикетками «Старого мельника» или еще какого-нить алкогольного инвестора. Я за подобной педозой не слежу, и мог сейчас марку пивка поднапутать. Но то, что шахидки там кого-то грохнули – это точно помню. Опять же – выбор места для действия не случаен. Сработала логика «Норд-Оста» та самая логика Содома и Гоморры.
Апофеозом этого тупорылия гАвнорокового стал для меня проект Сукачева «Неприкасаемые». Каста такая есть в индии – что-то типа петухов в наших российских зонах. С петухами даже чифирить из одной кружки заподло считается. И не потому что они люди плохие. Другие они – и все тут. Низшая каста. Перформансист из Сукачева энд компании такой же, как и поэт – никакой. Но это не мешает ему мельтешить в газетах и телеке куда чаще, чем тому же Мамонову. Для того телевизор и существует. Но как не тужься, в сухом остатке выпадет что-то лишь тогда, когда концентрация раствора предполагает наличие сухого остатка. Если мочу долго держать в закупоренной бутылке – она поменяет цвет – и только. Но лучше любопытства ради бутылку не открывать – снесет взрывной волной вонищи. После пивка хорошо ссытся. Сукачев – отличное этому подтверждение.
Я помню его (Гарика) на «Роке против наркотиков» пятнадцать лет назад, когда мне только шарахнуло семнадцать. И я вижу его сейчас – рекламирующего алкоголь и бормочущего какую-то невнятицу. Я что-то должен заключить в крест и накрыть колпаком? Ты о чем, Гарик? Что же стряслось? Что тебя и почти всех твоих ровесников заставило удариться в это блядство? И вновь встают фантомом шестидесятники. Если бы не наши отцы, то, возможно, старшие наши братья были бы другими. Но воспитание на то и воспитание, чтобы деформировать личность и лепить ее по своему образу и подобию. Чтобы воспитывать по-другому, по-настоящему – надо иметь дар. Опять приходим к тому же, с чего началось мое кино. Круг политкорректности замкнулся. В стороне остались Лимонов, Мамонов и еще считанные единицы, кто выдержал – не погиб, не уехал и не продался с потрохами за тридцать серебренников – горсткой за всех разом.
На рынке СМИ все равны перед долларом, тротилом, сибирской язвой и любой другой местной валютой. Антиглобализм и «Макдоналдс» - понятия однокоренные. На смену одной истории может придти только другая история.

PS:

Я сознательно не хочу писать сейчас про свое поколение. Перечислю нескольких из тех, с кем не стыдно и даже приятно было бы постоять рядышком – в творческом смысле, разумеется. По сути – все мы где-то рядышком пока и стоим. В начале всегда так бывает. Андрей Родионов, Настя Трубачева, Ира Шостаковская, Кирилл Медведев, Дмитрий Воденников, Миша Ардабьев… Сева Емелин еще, конечно. Он, правда, постарше, но все равно «наш» – так уж вышло. Алина Витухновская еще по возрасту и одаренности вполне подходит, но она курьез типа Емелина. Если Сева – «наш», то Алина – «ихняя». Так уж вышло. Почему? – дело десятое.
Не всех назвал. Да я ведь с самого начала весьма пунктирно и самодурно себя веду, если задуматься. Всех называть и не обязательно, если хочешь обозначить вектора движения. Пусть критики определяют подробности происходящего, засовывают «их» и «нас» в те или иные жанры, спорят по поводу превосходства одного над другим и занимаются тому подобным вжопупоебством. На то они и критики, чтобы заморачиваться всей этой хуйней никому не нужной и ничего не согревающей, кроме жалкого тщеславия бабочек-однодневок. Я о другом ведь всю дорогу сейчас сказать пытался. Не о том, что Лимонов лучше Вознесенского или Сукачев хуже Мамонова. Очень хочется предостеречь себя самого и своих сверстников от падения в ту пропасть, о которой я и писал. Только и всего. Находясь в начале, можно еще многое откорректировать и подойти к финалу в белой сорочке, чтобы умереть во сне, а не цепляться за суку-житуху съеденными метафизическим грибком ногтями десятилетиями, даже не понимая, что ты давно уже мертв. Отличная книга есть на эту тему. Называется «Смерть Ивана Ильича». Автор – Лев Толстой.
А про парней, прибивающих себя к крестам и разрубающих на публике иконы, я вообще упоминать не хочу, поскольку плагиатом заниматься не очень-то правильно во всех отношениях. Иная простота хуже воровства, иконоборцы мои дорогие. Блядь буду.

PS, PS:

Кто понял – тот молодец.
А кто не спрятался – я не виноват.

В м е с т о    п о с л е с л о в и я

Чувствовал за собой
ёбаный пионер
то, что его ебли.
Чувствовал пионер
ёбаный за собой.

Сильно болел гудок,
и пионерский значок
больно порвал сосок.
Ебаный пионер
чувствовал за собой,
что его отъебли.

Шпана из восьмого “А”
выловила его –
и, прямо в кустах загнув,
трахнули всем гуртом.
Такое нельзя забыть.

Ебаный пионер
хромал на обе ноги –
так его отъебла
шпана из восьмого “А” -

первым ебал главшпан,
следом ебал старпом,
после ебал кобель,
бывший тоже при них.

Ебаный пионер
чувствовал за собой
всю эту ебатню –
зад разрывала боль
и кровоточил сосок,
поврежденный значком.

Ребенок двенадцати лет
был изнасилован так,
что еле приковылял
совсем уже ночью домой.

Увидев свирепую мать,
он тут же ей все рассказал –
как его отъебли
два пацана и кобель.

Мать легла на ковер
и чуть было не умерла,
представив себе, как ебут
в жопу ее дитя.

…Ебаный пионер
давно уже стал большим –
есть у него жена,
есть у него кобель
и есть у него дитя,
которое с кобелем
они на двоих ебут.

Чувствует за собой
ебаный пионер.
Чувствует – и ебёт.

Т и т р ы

В                                       ролях   :

                                  первопричина                              –
                                       С                                М         И
               классики                             –
      Эдуард                                    Вениаминович              Лимонов                               ,  Петр
                                                    Алексеевич                                             Мамонов
,          Бараев                                                                    -младший;
                                                                   бедолаги                                           –
                                  Гарик                                                   Сукачев                                 ,
                                                         некто                                                            Гришковец;
   ебаный                                                                    пионер                                                    –
все                                         ебаные                                                     пионеры
идол политкорректности                      и                                                     холуйства           –
                 Андрей                                                                         Вознесенский    ;

В                                                            эпизодах  :

«Норд-Ост», Бухенвальд, «Макдоналдс», Большой театр, театр им. Станиславского, фестиваль «Крылья», фестиваль «Рок против наркотиков», Антиглобализм, рухнувшие американские «Близнецы», любые политические выборы, гной и сало, Содом и Гоморра, Библия, Коран, Веды, Конституция, Гарри Поттер, Хиросима и Нагасаки, хвост кометы Галлея и пр.

Автор сценария и режиссер-постановщик –
Алексей Рафиев


К о н е ц    ф и л ь м а


© А. Рафиев
© «Хуйфильм» - Россия, 2004г.

Tweet