- У нас семерная игра, господа! – почти выкрикнул Степан, крайне довольный тем, что не придется играть в распасы. – Выход сейчас… А, да! Серега, давай-ка!
Преферанс был его страстью, самим смыслом жизни. Кажется, ничто не цепляло его так, как эти маленькие картонные прямоугольники с портретами королей и дам, красными и черными значками мастей. Ни женщины, ни автомобили, даже выигранные деньги – всё это не могло победить жажду самой игры. Играть – и по-крупному, вот это было правильно!
- М-да… Вист, - задумчиво откликнулся Иванов. – Как говорится, всей деревней…
После того случая с начинающим бесом, когда он практически подарил свою душу за коробку скрепок, жизнь Иванова резко изменилась. Через неделю он бросил ненавистную безденежную работу, нашёл другую – гораздо доходней, хотя и тяжелее. Увлекся преферансом и, неожиданно для себя, понял, что играть ему нравится. И выигрывать легче, чем копить по рублю. Расставание с Нинкой тоже стало, похоже, вопросом времени. Возможно, именно душа, хоть и сомнительная в своем существовании, мешала ему зажить нормально.
Бывает и так.

- Да, и я, как Васильич, типа, вист… - С сомнением глядя в карты, протянул третий участник сегодняшней игры. На вид Сергею было за пятьдесят, но Иванов точно знал, что они ровесники – всего-то по сорок с небольшим. Весь облик Сереги говорил о том, что он – неудачник.
Классический. Патентованный, можно сказать.
Рано поседевшие светлые волосы не придавали ему благородного очарования зрелости – напротив, торчали в стороны, словно выжженные на солнце пучки травы. Очки в тяжелой неуклюжей оправе образца 80-х годов делали его вытянутое лицо похожим на посмертную маску какого-то ученого. Разумеется, такого же неизвестного и неудачливого, как и сам Сергей.
Помесь Дональда Трампа с завсегдатаем разливного пивняка.
- Играем, - шумно вздохнул Степан.
Вот ему стесняться своей внешности никак не приходилось: в двадцать семь вообще сложно выглядеть плохо, особенно, когда деньги есть, а дурных привычек, за исключением игры, почти нет. Ростом удался, лицом тоже вполне. До голливудских красавцев далеко, да и то за счет немного глуповатого выражения лица. Избавиться бы от вечно оттопыренной нижней губы и убрать куда-нибудь бегающий взгляд – и, глядишь, на роль помощника главы русской мафии вполне бы взяли. В малобюджетный фильм.
«Это есть самовар и я буду пить из него водка. Медведь привязан. Ещё кокоса, шеф?»
Как-то так, но ведь тоже - роль.

- Зайду-ка я с бубей, - суетливо прошептал Серега и бросил на стол восьмерку. Играл он так же бестолково, как и выглядел, но деваться было некуда – Иванов накрыл сверху тузом, чувствуя, что они просто подарили Степану лишнюю взятку.
Комната Иванова, в которой они играли, со времен продажи души претерпела разительные перемены. Во-первых, он заставил Нинку, стенавшую от пары затрещин за историю с деньгами, помыть окно. Впервые за несколько лет. Вторым шагом была покупка обоев – посмотрев на заначку, Иванов мысленно плюнул на покупку мопеда (чай, не подросток, куда ему?) и пошел в строительный магазин за углом. Поклеили кривовато, особенно по углам, но комната стала значительно светлее. Третьим решительным жестом стала покупка нового раздвижного стола, за которым и шла сегодня напряженная схватка. Предыдущий стол-долгожитель был торжественно вынесен на мусорку, из-за чего Иванов поругался с дворником, но обратно нести не стал.
Кому мешает – может хоть сжечь, ему-то что?
- Спасибо, Сергей Ильич, - почти пропел Степан, широко улыбаясь. Ну точно, подарили взятку…
- Не за что, Степан Аркадьич! – буркнул Серега. Вот так всегда – сперва сходит, потом думает, что ж за человек такой?!
Иванов притворно хмурился, но в душе был вполне доволен. Они со Степаном выигрывали, Серега же был в глубоком минусе. Навскидку получалось, что тысяч на пятнадцать он проседает, из которых его, Иванова, было не меньше шести. Очень недурно!
Партия была доиграна. Степан действительно взял восемь из-за Серегиной глупости, посмотрел на часы, потянулся и сказал:
- Что ж, господа! Пора бы и заканчивать. Договаривались на три часа игры, а прошло даже больше. Мне за подружкой пора ехать.
Сергей завистливо глянул на лежавший на столе брелок с ключами от машины. Вот пацану везет! Буржуй чертов, неведомо чем зарабатывает, а уже и машина в его годы… Да и подружка, небось… Не в пример некоторым бегемотам.

Сергей закончил подсчет вистов и растерянно поднял голову. Через толстые линзы его уродливых очков небольшие серые глазки смотрели прямо-таки умоляюще.
Со слезой они смотрели.
- Мужики… Я, короче, проиграл…
- Ну да это понятно, - нетерпеливо бросил Степан, крутя в руках брелок. – Сколько кому?
- Тебе двенадцать. И Васильичу шесть с половиной.
Иванов позволил себе довольно ухмыльнуться. Серегу жизнь ничему не учит.
- Только у меня… Ну, нету столько, - слеза в глазах проигравшего стала зримее и объемней. 3-D такая слеза стала. – И, это… Через месяц только отдать смогу.
Степан перестал крутить брелок и уставился на Серегу.
- А чего играть сел? Мне срочно они и не нужны, но, блин, думать-то надо!
Иванов скрипнул стулом (вот бы его тоже выкинуть!) и веско произнес:
- А мне позарез нужны. Как хочешь, Серега, но деньги-то – на стол.
Затравленно оглянувшись на отбивающую час кукушку в починенном мелким бесом механизме, Сергей начал суетливо шарить по карманам. Сперва он вытряхнул из кошелька несколько мятых тысячных купюр. Потом из внутреннего кармана пиджака достал пару смятых сотенных, а затем, порывшись в кармане, выгреб стопку мелочи. Присмотревшись, одну из монет он отложил в сторону и собрался сунуть обратно.
- Тут тыщи четыре, где-то так, не больше, - проронил Степан, внимательно наблюдавший за его манипуляциями. – А что за монета? Чего прячешь?
- Это… Это, в общем… Ну, дорога она мне, как память… - затараторил Серега, не попадая от волнения рукой обратно в карман.
- Дай-ка глянуть, дружище! – строго велел ему Иванов. Сам он никогда ничего не коллекционировал (дорого же!), но школьный приятель, Толик Кузьмин, в свое время весь мозг пробил как раз на почве нумизматики. В общем, так получилось, что кое-что Иванов в монетах понимал.
Сергей удрученно вздохнул и отдал ему монету. Небольшой, как два рубля, но увесистый кружок. Похоже, золотой, если не подделка, потертый весь. Баба с тяжелым подбородком в короне, глазастая, написано по кругу «Б.М. Анна Iмператрица». На другой стороне год выпуска – 1730. Единица такая чудная, на букву Л похожа! Ага, «I Самодерж. Всеросiиская». И герб посередине.
- Подумаешь, монетка! – сказал Иванов. – Ну, похоже, что Анна Иоанновна, по году издания и имени на то похоже. Золота не до черта, даже номинал не написали. Грамма 3-4 будет. Как раз в уплату долга нам со Степой и пойдет.
Серегу аж передернуло. Он ткнул пальцем в переносицу, поправляя съезжавшие на нос очки, и возмущенно закричал:
- Вы чего? Это ж, это - семейная реликвия! Она денег стоит немеряно! Не отдам я её!
- А чё сразу – не отдам! Как раз за долги и отдавай! – наскакивал на него Иванов. – Степан, скажи ему!
Степан задумчиво пролистнул несколько страниц в смартфоне, молча перегнулся через стол и взял из рук Иванова монету, сравнивая ее, видимо, с картинкой на экране.
- Степа… - жалобно забубнил Сергей. – Да отдам я вам всё, ну, попозже чуток, но отдам же… Не голодаете, вроде. Я долги всегда…

Степан поднял глаза от телефона. Взгляд его был странным, словно он смотрел куда-то сквозь проигравшего. Потом положил телефон на стол, так же молча достал бумажник, отсчитал из толстой пачки семь тысячных банкнот и протянул их Иванову. Ничего не понимая, тот взял деньги.
Аккуратно спрятав бумажник, Степан медленно вытащил из подмышки небольшой угловатый пистолет, одновременно взводя курок.
- Степан Аркадьич, - жалобно пролепетал Сергей. – Ты чего же это…
Иванов впал в полный ступор, не в силах даже сказать что-то, только до боли в пальцах сжал семь тысяч в руке.
Выстрел оказался совсем не громким – в кино обычно грохочет куда сильнее.
Сергей резко дернулся, словно ударенный по лбу великанской рукой, и, вместе со стулом, опрокинулся на пол. Ровно посередине лба у него будто приклеили кусок окровавленной ваты. В тишине мягко звякнула упавшая на пол гильза.
- Жену позови… - совершенно другим, не своим голосом сказал Степан. – Быстренько.
- Нина!!! – взвыл Иванов, прекрасно понимая, что сейчас произойдет, но стараясь хоть чуть-чуть, хоть на немного задержать неизбежное. – Ниииинка!
Послышались торопливые тяжелые шаги по скрипучему полу, дверь распахнулась и жена, тяжело дыша, ввалилась в комнату. Через плечо ее линялого безразмерного халата было переброшено полотенце, в руке половник. Хозяюшка…
- Что ты орёшь-то, Васька? Ой, господи! Плохо Сережке стало? – увидев лежащее на полу тело, запричитала она. – Скорую надо срочно! С сердцем, поди, чего?!
- Хорошо теперь Сережке… - тем же чужим медленным голосом сказал Степан и выстрелил в нее.
Один раз.
Второй.
Половник со стуком упал на пол, потом, схватившись рукой за простреленное сердце, тяжело рухнула и сама Нинка. Задравшийся при падении халат обнажил толстые ноги в синих прожилках вен. Правый тапочек отлетел к стене, а левый, словно еще был нужен хозяйке, остался плотно сидеть на ноге. Жена Иванова несколько раз дернулась, уже на полу, словно пытаясь встать, но затихла.
В комнате едко пахло. Иванов не чувствовал такой запах лет двадцать, с самой армии.
- Ну что, Василий… И твой черед, конечно, - тихо сказал Степан. – Ничего личного, как говорится. Просто монетка-то дорогая… Очень.
Умирать оказалось не больно – черная точка дула расцвела огненным цветком, и всё. Падавшее на пол тело Иванова уже не было им, так, мертвый кусок мяса с руками, ногами и пробитой головой. Второго, контрольного выстрела, он уже не слышал и не чувствовал.
Вытирая свои отпечатки со всего, чего мог коснуться, Степан встал и вышел из комнаты, равнодушно перешагнув через лежащих. Едкий запах пороха понемногу улетучивался, его сменял тяжелый кровяной дух.

Когда в прихожей еле слышно щёлкнул замок, возле окна, на привычном для себя месте, материализовался тот самый начинающий бес. Он задумчиво оглядел комнату, погибших, приветливо кивнул починенным им же часам и задержал взгляд на Иванове.
- Да… Пожалуй, что обманул я вас, Василий Васильевич – и душу забрал, и взамен ничего не дал. Скрепки не в счет, конечно. Мне за курсовую даже тройку ставить отказались – не по правилам, говорят, люди с нами дела иметь не будут, если всех так кидать… Мы, конечно, лжецы и отцы лжи, но получилось совсем уж… Чересчур. Придется мне вас починить в этот раз, это уплата вполне достойная будет. Но только раз, дальше уж сами как-нибудь.
Из глаз начинающего беса к голове Иванова протянулись такие же красноватые линии, как в прошлый раз к часам. За несколько мгновений исчезло отверстие во лбу, сменившись привычной ивановской морщиной наискось, втянулись кровь с пола и валявшиеся вокруг желтоватые кусочки мозга, потом на место встали кости затылка.
- Исполнено, - удовлетворенно сказал бес все тем же звонким пионерским голосом и растворился в воздухе.
Иванов открыл глаза и увидел совсем рядом с собой мертвый взгляд Сергея. Казалось, тот внимательно смотрит на него, через так и не свалившиеся очки, словно спрашивая: «А ты чего ж, дружок? Жить дальше собрался?».
Иванов протяжно, мучительно закричал.

Tweet