Жил-был на юге Севера Маленький мальчик. Не то, чтобы умница и красавец, скорее на любительницу. Но и не серая посредственность, короче так – немножко шут, немножко романтик, а еще иногда его тянуло на всякие разные геройства, в основном непродуманного плана, как то: побегать по краю крыши высотки или что-нибудь съесть-выпить и потом посмотреть, что будет... При всей своей внешней доброте иногда он волшебным образом превращался в Маленького Злобного Мстителя – это когда его кто-нибудь задевал. И тогда его главной целью становилось проведение в жизнь какой-нибудь Мсти. Потому что он был очень гордый и очень гордился своей гордостью. Отомстив, он успокаивался и опять чувствовал себя просто Маленьким мальчиком. Хотя со временем маленьким его можно было считать уже только с дикого спьяну.

И вот в один прекрасный день он возвращался со старого городского района, где водились смуглые, разодетые в разноцветное тряпье галдящие ведьмы и даже, по слухам, обитал какой-то неведомый ужасный Обнон, о котором приятели рассказывали всяческий ужас - мол, любит он поиздеваться над маленькими мальчиками, попинать их ногами, покупать в ледяной весенней речке, а иногда даже забирает этих самых мальчиков в свое мрачное подземелье, где они потом годами сидят и горько плачут. Но Маленького мальчика потянуло на очередное геройство, и он плевать хотел на Обнона. Он хотел попросить у ведьм какого-нибудь нового зелья, чтобы его выпить и посмотреть, что потом будет. Обнона он не повстречал, и весело шагал по трассе, набив карманы зельем, про которое ведьмы обещали ему множество всяких смешных вещей. И уже почти прошел мимо...

Как вдруг услышал: «Эй, друг... От тебя идет какой-то необычный аромат. Ты что за цветок?» Оглядевшись, мальчик заметил растущую в большой куче сорняков ромашку. «Это она говорила», – подумал он. – «Больше некому. А может с зелья ведьмовского растаращило?..»
— Это ты? – для уверенности переспросил он.
— Ну. Что, испугался?
— Ну вот еще, ромашек я только не боялся. Я сейчас по угодьям Обнона шастал, и то ничего. Потому что я герой. И мне все до фени.
— Какой ты интересный! А что от тебя за аромат идет?
— А это от одной штуки, которую надо выпить, чтобы потом посмотреть, что будет.
— А что может быть?
— Не знаю. Всякое разное.
— А я тоже хочу попробовать. Я очень любопытная.
— Ну давай я тебя полью. Только за последствия я не отвечаю.
— Полей, чего уж там...
И начали они вместе смотреть, что будет. Им было очень интересно, и мальчик подумал, что неплохо было бы иметь такую веселую подружку у себя дома.
— Слушай, а давай я тебя потихоньку выкопаю и пересажу в одно уютное местечко у себя дома. Будем расти вместе и вместе пробовать всякие штуки и смотреть, что потом будет... – сказал он нерешительно.
— Ну я не знаю... А вдруг ты какой-нибудь флороненавистник, будешь поливать меня ядохимикатами или просто забывать обо мне позаботиться? Засохну ведь...
— Нет, ты что. Ты мне почему-то очень понравилась. Мне бы очень хотелось иметь дома такой цветочек. Я буду за тобой очень-очень бережно ухаживать.
— Ну, давай. Только осторожно.
И он ее выкопал и утащил к себе домой.
И стали они вместе жить-поживать. Ромашка оказалась с характером, а так как гордость еще оставалась предметом гордости маленького мальчика, то он считал своим долгом не спускать ромашке никаких мелочей, и за все по старой привычке пытался отомстить. И хоть он и понимал где-то в глубине души, что этот цветочек стал ему очень-очень нужен, но понимание это пытался на поверхность не выпускать, а вслух выдавал примерно следующие перлы:
— Ты, конечно, думаешь, что ты самая-самая, но ведь это не так. Ты кто? Ты же ромашка, полевой цветок! Таких пруд пруди! Да даже если не сезон, ты что же, думаешь, я вот так буду сносить все твои заебы (прости, Господи, за мат в сказке)?.. И запомни, я никогда не ищу себе оправданий – они мне не нужны, потому что я прав! Ну вот докажи, что я не прав? Не можешь? Нет, это не потому, что ты цветок и язык у тебя не шибко подвешен, а точнее его вообще нет. Да, да, нет! Просто тут никто бы ничего не смог сказать. Так что Shut up! А то листья пообрываю!

И ромашка виновато опускала свои лепестки. Ей было очень обидно, что веселья в ее жизни становится все меньше и меньше... Копилась, копилась у нее обида и в один не очень прекрасный день она решила – надо сваливать с этой песочницы. Маленький мальчик как раз ушел к бабушке Невзъебенное Самомнение, и похоже, что надолго. А под окнами проходила тетушка Назревающее Решение.
— Тетушка, не заберете ли меня отсюда? – вежливо спросила ромашка.
— Почему бы и нет? Куда тебя отнести?
— Отнесите меня к дядюшке Обойдусю. Он давно и настойчиво приглашал меня в гости, да я тут с одним маленьким мальчиком связалась, и у меня никак не получалось выбраться. Вас не затруднит?
Тетушке очень понравилась вежливая ромашка, и она с удовольствием выполнила ее просьбу.
Маленькому мальчику же что-то поднадоело в гостях у бабушки Невзъебенное Самомнение – бабка как-никак, скучно... Да и ромашки почему-то стало не хватать... И он решил, что надо возвращаться домой.
Дома было непривычно пусто. На стене помадой было написано: «Я у дядюшки Обойдуся. Не приезжай за мной, ты мне надоел. И сам Shut up, сволочь!»
«Да», – подумал маленький мальчик. – «Нет предела беспределу. Эх, не успел листья пообрывать!»... И вовсе маленький мальчик был не злой, а просто жестокая обида душила его. И начал он жить по–старому.
И потихоньку старился. И в глубине души считал себя уже не Маленьким мальчиком, а Старой Гордой Крепостью. Но время не лечило - ромашки ему почему-то по прежнему не хватало. Дни бежали очень серо и уныло. «Эх, если б ее вернуть», – думал мальчик, – «я б ее таким теплом и заботой окружил, что она никогда не захотела бы меня покинуть. Тупень я, тупень...» И однажды он не выдержал и поперся к дядюшке Обойдусю.
— Верни ромашку, гад, – хмуро начал он распальцовку.
— А я че? – опешил Обойдусь и начал нервно теребить бородку. – Ее принесли, она говорит, ты зверь какой-то, листья грозился пообрывать. Разговаривай с ней сам, вон она растет.
Ромашка, завидев его, заметно напряглась.
— Что хотел?
— Ну ты это... Ну, хорош уже. Че, поверила что ли, что листья оборву?
— Ха–ха. Просто надоело твое обращение. Ты что обещал? «Заботиться буду...» Ну и?..
— Ну это... Я буду... Ну я больше не могу без тебя. Вернись, а?
— Эх ты... – вздохнула ромашка. И вернулась...
— Слушай, я до сих пор не верю, что ты вернулась, – говорил ей мальчик спустя некоторое время, когда они с ромашкой уже опять жили–поживали вместе. – Я думал, это место, где ты росла, так и будет мне вечным укором. Ну теперь-то мы навсегда вместе, правда?
— И вовсе не навсегда. Просто мне надоело у Обойдуся. Я ничего тебе обещать не буду. Я тут думала, может, я на ромашечное поле подамся. Так что не обольщайся.
И взыграла жестокая обида у мальчика, и забыл он, что хотел ее теплом и любовью окружить, чтоб она просто не захотела никогда его покинуть. И пошло все еще хуже, чем раньше. Временами мальчик почти ненавидел ромашку, и тогда говорил: «Да чего с тобой разговаривать. Ты же скоро на ромашечное поле сваливаешь. Ну и побыстрей бы». А ромашка в долгу не оставалась: «Сваливаю, конечно! Не буду же я всю жизнь с таким обалдуем жить. Ты посмотри на себя – ты же ни хрена делать не хочешь! О каком уходе за мной может идти речь? Нет уж, я лучше среди своих, все легче...». И очень скоро, вернувшись домой, мальчик обнаружил на месте ромашки маленькую записку: «Ничего у нас с тобой не получится. Мы не сможем жить вместе. А ведь я возвращалась к тебе навсегда, просто хотела посмотреть, как ты будешь выполнять свое обещание насчет заботы... А теперь я на ромашечном поле, в стране Принятых Навсегда Решений. И туда тебе хода нет... Прощай, мальчик. Я тебя буду помнить...» И лишь ветер трепал старые занавески через разбитое окно, а на улице пошел вечный белый снег. Мальчик сел у окна за стол, положил голову на руки, и ему было уже безразлично, что его все сильнее и сильнее заметает...
Дни текли, а он все сидел и молчал в своей унылой комнатенке, уже полностью занесенной снегом, как вдруг добрая волшебница Надежда, которой стало жаль мальчика, забросила ему в окошко чудесный листик ромашки, который упал мальчику прямо на сердце и начал отогревать его. И мальчик ожил. Он нехотя поднял усталые глаза на волшебницу и грустно улыбнулся:
— Здравствуй, Надь. Вот, сидим...
— Сидим... – передразнила мальчика волшебница. – Слазить пора, здоровье-то не бесконечное…
— Да чего мне теперь это здоровье...
— Может, я смогу что-нибудь для тебя сделать?
— Что уж тут сделаешь... Мне надо попасть на ромашечное поле в страну Принятых Навсегда Решений, а туда ходу нет... Так что иди уж домой, а я... Как-нибудь...
— Есть один способ туда попасть, правда цена очень высока, но все лучше, чем «сидеть». Я попытаюсь тебе помочь.
— И что я должен сделать?
— Ты должен отдать то, что тебе дороже всего в тебе самом Северному Ветру, и если это на самом деле самое дорогое, он отнесет тебя в эту страну. Я помогу его вызвать. Ну же, решайся! Повторяй за мной древнее заклинание: «Мне, пожалуйста, билет-верхнюю плацкарту... Обратного не надо, нет... Поверю в свою карту».
И они вызвали Северный Ветер. Надежда объяснила ему все про мальчика. — Ну давай, что там у тебя самое дорогое...
— А что самое дорогое? Быть может, мое геройство? Я люблю его. Возьми...
И он бросил свое геройство Северному Ветру. Но Северный Ветер недоверчиво повертел геройство в воздушных вихрях и швырнул его обратно.
— Не то... – смущенно сказала Надежда.
— Не то. – ответил мальчик. – Ну возьми мое шутовство... Или романтичность...
Но Северный Ветер устроил небольшую бурю – так, от нечего делать, – и так и заявил:
— Нечего мне здесь делать. Полетел я дальше. – И взмыл высоко в небо.
— Подожди, сволочь! Ну на, давись!!! – и мальчик отчаянно бросил Северному Ветру свою гордость... Северный Ветер закружил его и понес далеко-далеко, прямо в страну Принятых Навсегда Решений...
Там посреди ромашечного поля он увидел ее. Молодые пышущие здоровьем ромаши, розы и прочая растительная живность обступили ее и весело галдели о радостях здоровой привольной жизни на природе. Она приветливо улыбалась и выглядела полностью счастливой. И хотя гордости у мальчика совсем не осталось, голова и сердце хором зашептали ему во внутреннее ухо - "Ты, брат, здесь лишний... Ей гораздо лучше без тебя. Давай-ка назад, к родным белым горизонтам. Как было славно заметенным! Ни боли ни тоски... Пока эта Надежда мать её Константиновна не заявилась и не отогрела... Благими намерениями... Просто рухнешь в сугроб и мягко и бесчувственно замерзнешь."
И он вернулся - к белому снегу.

А ромашка, наверное, почувствовав, что произошло что-то неисправимое и немножко печальное, вдруг перестала хихикать банальным цветочным шуткам и вздрогнула... А может, это просто пару снежинок сбросил на нее возвращавшийся обратно циничный Северный Ветер...