Январь определенно не удался. Жутковатый январь. Да Бог с ними с морозами, я не о них…
16 января в славном городе Владивостоке загорелись помещения Сбербанка в здании ПримстройНИИпроекта. По официальным данным, 9 женщин погибли, выбросившись из горящих кабинетов. Несколько дней эта тема держалась на пике популярности - ведущие каналы начали независимые расследования, в Интернете начали собирать показания очевидцев, в адрес МЧС, ГИБДД, милиции и Сбербанка зазвучали крайне неприятные вопросы:

Сколько человек на самом деле погибло в пожаре? Почему информация о неких сгоревших мужчинах, сначала появившаяся в сводках, позднее подозрительно исчезла из них? Почему водитель подъехавшей пожарной машины, на глаз оценив ситуацию, сообщил, что до сидящих на горящих подоконниках женщин лестница «все равно не достанет», и начал эвакуацию из кабинета заведующей (не затронутого пожаром), в то время как в сотне метров из окон выбрасывались люди? Почему машина с батутами, предоставленными соседним ВУЗом, не была пропущена к зданию сотрудниками милиции? Почему руководство отделения Сбербанка нарушило нормы пожарной безопасности, заблокировав выход на пожарные лестницы железными дверями? Где в момент пожара находился тот, у кого были ключи от этих дверей? Почему, если в горящие помещения смогли проникнуть мародеры, в них не смогли своевременно попасть сотрудники МЧС? Что помешало эвакуировать людей с 8 этажа через окна 7го? Наконец, почему Сбербанк России, чья доналоговая прибыль в 2005 г составила 81 млрд. 270 млн. рублей, добровольно-принудительно собирает со своих сотрудников деньги на материальную помощь семьям погибших?

Но меня реально обеспокоил другой вопрос - по случайному ли совпадению, по преступной ли халатности, или все же по бесчеловечному преднамеренному расчету те женщины оказались обречены на смерть сотрудниками МЧС, МВД, ГИБДД и прочих «берегущих нас» погон, чья деятельность щедро оплачивается в том числе и из моего штатского кармана.

До конца прошлой недели мне казалось, что у меня есть хоть какой-то шанс получить ответ на этот мой вопрос, ведь раз народ митингует, и серьезные журналисты расследуют, значит что-то рано или поздно прояснится. Но внезапно мне вдруг стало кристально ясно, что я больше не узнаю никаких подробностей о событиях во Владивостоке.
И виноват в этом некто рядовой Сычев, якобы зверски искалеченный моральными уродами из числа старослужащих.

Для меня, увы, не откровение и не новость, что в доблестной российской армии, особенно в некоторых родах войск, над солдатами-срочниками измываются морально и физически - бьют, калечат, доводят до самоубийства – все кому не лень. В частности, помимо привычных разборок между разными призывами, нередко рядовых застреливают офицеры. И я знаю, что когда такие факты периодически всплывают, то редко получают огласку и тем более какой-либо общественный резонанс. Так уж повелось, что эта специализированная проблема находится в ведении комитетов солдатских матерей.
Меня крайне смутила новость о происшествии с Сычевым.

Меня вообще крайне смущают новостные сюжеты, которые бурно раскручивают на фоне аналогичных новостей, остающихся без какого-либо внимания. В эту субботу в роте охраны объектов ВМФ в Митино застрелился (или застрелили) очередного срочника, морячка, Ганзин фамилия. Вы об этом в курсе?

Меня смущают новости, которым дают ход повторно, потому что кому-то выгодно в нужный момент выложить их на первые полосы. Рядовой Сычев якобы был избит в новогоднюю ночь, а вот факт избиения «всплыл» только сейчас, в конце января, в аккурат на пике скандала с пожаром. Вернее, сообщение о случившемся с Сычевым промелькнуло в новостных лентах раньше, еще до событий во Владивостоке – рядовое сообщение, за которым тогда не последовало ни пафосных заявлений военных чинов, ни развернутых репортажей в СМИ, ни волны общественного возмущения. Зато 25 января, когда напряжение на Дальнем Востоке достигло апогея, и реальный народный гнев начал прорастать несанкционированными митингами и угрозами расправы, нам по новой, теперь уже в тщательно продуманной душераздирающей упаковке, преподнесли историю о солдатике с ампутированными ногами и половыми органами (что бесспорно придает ситуации особенную жесть).

Меня смущают новости, которые кажутся мне попыткой манипуляции всеобщим общественным мнением, и в том числе моим скромным сознанием. Бесспорно, остаться без ног, хуя и яиц – катастрофа для отдельно взятого мальчишки. Но является ли это общественной катастрофой? Или же случай с рядовым Сычевым возведен в ранг общественной катастрофы искусственно?

Нашему вниманию предложен очередной сериал, где главного героя зверски избили ровесники-сослуживцы, в результате чего он стал калекой. Нам будут в каждой серии рассказывать о его состоянии, о ходе расследования, о том, кто его бил, чем, зачем, и по каким местам. Нам покажут интервью с его мамой и сестрами, с сотрудниками военпрокуратуры, с министром обороны, первая учительница расскажет нам, каким хорошим мальчиком он был в детстве, мы увидим его рыбок и собачку, его фото из семейного архива, нам покажут медсестру, которая выносит за ним утку, и обеспокоенные лица врачей. Мы будем переживать за бедного калеку, и в очередной раз твердо говорить себе – мои дети в такую армию не пойдут.

Историей Сычева нас изящно переключили «в мирное русло», подкинули тему для пустопорожних разговоров в пользу бедных. Она должна помочь нам забыть про пожарных, обязанных спасать горящих людей, но вместо этого спасавших руководящие задницы. Она должна унять внезапно обострившееся беспокойство за своих жен и детей, которые могут завтра оказаться на горящем подоконнике вашей квартиры или своего кабинета. Она должна отвлечь наше внимание от заваренных пожарных лестниц, металлических дверей, зарешеченных окон, заставленных машинами дворов офисов, где работаем мы, наши жены, мужья, дети, матери.

Благодаря Сычеву мы можем переключиться с размышлений об ужасе положения 9 беспомощных женщин, которые больше получаса тщетно умоляли спасти их, в то время как огонь поджаривал им спины. Нам не надо больше думать о том, что они были сознательно обречены на смерть кем-то, кто принял решение выводить из безопасного крыла других людей, именуемых «руководством», а также кем-то еще, кто отдал распоряжение не пропускать машину со спасительными батутами. Мы можем опять загнать в дальний угол страх, что такой же кто-то может однажды появиться на авансцене нашей жизни и жизней наших любимых.

И вот уже я гоню прочь мысль о том, как вообще земля носит тех, из служб спасения города Владивостока, кто имел возможность спасать, должен был спасать, присягал спасать, но решил этого не делать.

Лица нелюдей мелькнули на секунду, и снова скрылись, заслоненные тощей грудью солдатика-ампутанта из реанимации Челябинской больницы.
А может, почудилось?
Морозы…
Пожары…
Рядовой Сычев…
И эти ебаные «Белые кораблики»…
Жутковатый какой-то выдался январь… Хорошо, что закончился.