«Алё, баклан, ну ты чо? Зассал штоле? Не очкуй, у меня если чо полванны льдом засыпано, накрайняк можешь туда еблом занырнуть. А то сцуко проигрыш запишу» - вкрадчиво сипящий из телефонной трупки голос не оставлял никакой надежды на соскок, и вечер обещал быть нехуйски горячим. И нахуя он с этим корейским любителем вери-хот-догов связался? Иэх, судьба сцуко паганая...

А пока нещястный спорщег превентивно возякал руки, ебло и жопу противоожоговой мазью и подбирал под цвет галстука огнеупорные труселя из НОМЕКСА (спижженые в свое время у Шумахера пад предлогом "постирать"), онглийский дебилоид с обычным онглийским погонялом Ондрюша Ли вовсю готовился к предстоящему кулинарному поединку. Стоящая в самом укрепленном отсеке подвала титановая кадка (местами нехуйово поплавленная) с трудом удерживала в себе шипящий и постреливающий искрами кустег аццково перца, который весь последний год заботливо поливался раствором карбида пополам с керосином и секретной настойкой пороха на скипидаре. Да ещо и папа Ондрюши нет-нет, да и не донесет до туалета очередной сынишкин эксперимент с чипотлями... Короче, перчег вырос што надо — без скафандра хуй сунешься, штоб в ебло не выхватить. Если ты канешно нормальный человек. А Ондрюша, как вы наверно уже поняли, нормальным нихуя не числился, таг што уже через полчаса несколько добытых смертным боем перцев вяло плавили чугуниевую сковородку, а сам Ондрюша торчал из ледовой ванны кверху жеппой, шипел, парил и тихо матерился.

И вот настало время поединка... Ондрюшин кореш, таг неосмотрительно поспоривший с ним нащот того, кто больше сожрет аццково соуса перед тем как сдохнуть, с небольшой тревогой поглядывал на асбестовую скатерть, вольфрамовые вилки и здоровый фарфоровый кювет с вермишелью. А после того, как в столовую вошел Ондрюша с чугунком диавольсково варева, вокруг которого периодически клубились полуметровые протуберанцы, тревога как-то резко переросла в невнятные пуки с закатыванием глаз и найобыванием патстол.

– Ну что, будем спореть - кто из нас самый стойкей? - нехорошо улыбнулся Ондрюша и перевернул чугунок в посуду с заметавшимися макаронами, после чего не дожидаясь полного обугливания мучного, резким движением зохавал пару весел «мечты шахида» (вместе с весламе) и, издав довольное урчание, с тихим хлопком паджог диван.
– А как нехуй делать! - прогундосил из-под стола расхрабрившийся аппанент и попытался незаметно съебаца, но потом все же собрался с духом и съебался заметно. Через двойное окно и тройную решетку.

– Лошара ты! -  прохрипел вдогонку Эндрю и радостно наебнул еще пару порций мокорошег, стараясь не проносить над яйцами капающую дымящимся металлом вилку. Не успевший отбежать далеко товарисч опасливо заглянул в окно и хотел песдануть в ответ  «Сам лошара!»,  но заценил ультрафиолетовый цвет Ондрюшиного еблета и вместо этого спросил — «Мож хватет, а?» – Глодеаторы не здоюццо! - отвецтвовал любитель остренького и начал закидывать напалможратву рукаме ис кастрюли, отчего эпидермис стал активно смешиваццо с мокоронаме, обнажая мышцы руг, и периодически вываливаца на стол через трохи прогоревшие щоки. «Ну и хуй с тобой» - донеслось с улицы вперемешку с удаляющимся топотом.

А Ондрюша, ножравшись собственноручно приготовленного тротила, сыто улыбнулся остатками щок и решыл немного паспать, о чем и объявил корешу, жостко рыгнув в акно, в результате чиво занавека превратилась в обугленные лохмотья, а любовно расставленные на подоконнике цветы – в облачко децл пересушеного гербария. Следующие пару часов со второго этажа доносились только храп, попукивания и шипение огнетушителя, а также непонятные сполохи, красиво отражающиеся в оконном стекле. А ближе к вечеру Ондрюша таки почувствовал чо-то неладное и позвонил маме. "Алё, мама? Это Ондрюшко-жжоное подушко. Ну кто-кто, сын твой, йопта! Занеси чонить ат изжо..." - и в этом месте разговор как-то неожиданно прервался звуком "Хуякс!!!" со второго этажа, яркой вспышкой и звоном стекол во всех ближайших кварталах...

Прибывшие по вызову спасатели застали райончег в прямо-таки охуенском виде: по улицам шаройобились контуженные, полуослепшие жители, везде висела атмосфера страха (ну, в смысле, насрано сильно было), а над Ондрюшиным домом медленно изгибался тихо сносимый ветром в сторону резиденции онглийской королевы гриб темно-красного цвета... На стене дома напротив Ондрюшиной спальни отчеливо виднелись навсегда вплавившиеся в неё силуэты ебущихся кошег и волочащей куда-то спижженую курицу собаки с крайне охуевшим выражением своего собачьево лица. Обугленное тельце с развороченным взрывом очком и сгоревшая кровать явственно говорили: пострадавший где-то здесь и ниибет. Правда вот реанимационные мероприятия чота нихуя несработали — дефибриляторы еще на первом разряде закоротило фпесду, а откачивать Ондрюшу вручную не решился даже старый доктор Смит, в своей жизни и не такое в руках державший.

Так што, камрады, в своей воле к победе нужно тоже меру знать. Патамушта когда на том свете приходица ломать голову, как же приебенить эти долбаные крылья, штобы не закоптить их дымом из сопцтвенной жопы, то тебе уже кагбы похуй, чо ты там в конце концов в споре выиграл...


Огоньку не найдеца?


© Бушш Средний feat Иныргетег ниибаццо.