Мальчег Дзахон с децтва был тупым мальчегом, што абъяснялась иво праисхаждением – он был таджыкам. Идинствиннай иво радастью в децтве были те сладастные маменты, кагда иво папо приизжал из Падмасковья и привазил «многа-многа» денех, каторых пачиму-та хватала толька на то, штоп купить муки и забадяжыть на ней вирблюжьей пахлепки. Но инакда, папо привазил мальчегу и другой падарак – песдюли. Этат падарак нинравилсо Дзахону, но зато их была многа.

Кагда Дзахон падрос, он прадолжыл симейный бизнес сваиво папы – начал ездить в Россию «на работу», каторая заключалас в сабирании бутылак и савмесных пиянках с малдаванами. В этих самых пианках Дзахон закалялсо силой и духам и пастипенна, каг-та дажы низаментна для сибя, станавился настаящим таджикским музчинай.

Летам 2008 года Дзахон приехал в радной кишлак в отпуск. Приехав, он асматрел радную юрту, каторую ставил исчо иво прадед – «гордый патомак Чингисхана» (па славам папы, а па славам мамы – он был алкашом паследним), залипил скотчем вновьабразававшыеся в ней дыры и, удавлетваренный сваей работай и слихка уставшый, ришыл папесдячить к сваим таджикским друзьям с целью пабухать кумысу и выебать каку-нить верблюдицу (эта если павизет, канешна).

Прахадя мима юрты придсидателя калхоза, Дзахон услышал ужасную ругань, данасящуюся из ние.
- Да йобанамамупапуврот! Да ани там савсем ахуели! Ну хде я им вазьму блять спартсменаф?! У миня на весь кишлак двацыцать две старухи и адна маладая! Да и то, маладая исчо не съибалась, патаму шта радить чириз три дня далжна! – данасилас из юрты.
- Придсидатесь – прошыптал пра сибя Дзахон, - все такой жы, каг в моладасти – фспыльчивый.

Вдруг праем в юрте аткрылся и аттуда паказалас галава придсидателя. Увидев Дзахона, лицо главы калхоза расплылос в улыбке.
- Ой бля! Ну ебать-калатить, каво я вижу!
«Каво эта он там увидил?» - падумал Дзахон, а сам пакланился придсидатилю и сказал.
- Салам Алейкум, Аким Ага. Каг дила, каг здаровье?
- И тибе Алейкум дарагой! Ты дажы ниприставляиш, Дзахон, каг ты вовримя приехал! Я проста да апиздинения в яйцах рад тибя видитть.
«В яйцах? - испуганна падумал Дзахон, а иво сфинктер начал пульсиравать, - придсидатель тут савсем апидерился?»
- А што случилас, уважаимый Ага?
- Типерь уже ничаво! – атветил придсидатель и давольна прапирделся. – Карочи, будим из тибя спартцмена делать! Алемпийца!
- К-к-к-каво? – спрасил Дзахон.
- Алемпийца блять! Паедеш в Кетай – мир пасмотриш, мидаль залатую выиграиш и абратна. Понил?
- Какой фпесду Кетай, уважаимый Ага? Нахуя мине Кетай? Мине и узбекаф с киргизами хватаит! – атветил Дзахон и пачиму-та дабавил, - малдаване, апять-таки…
- Чо? – пириспрасил придсидатель.
- Малдаване, гаварю…
- Таг блять! Непесдеть и слушать суда! Малдаване идут нахуй стройными рядами вместе с узбеками и киргизами, а ты едиш в Кетай на Алимпеаду выигрывать мидали и ниибет! Этава требует ат тибя Родена блять! Родена, каторая тибя фскармила и вырастила! Понил? Таг што непесдеть!
«Ебал я в рот такую кармилицу! - падумал Дзахон, но паехать в Кетай сагласилсо. – А чо? Исчо восим дней отпуска асталас. Пачиму бы и нипаехать?»

Два дня и две ночи – ровна столька шол поезд да Кетая - новасфармированный алимпиец Дзахон изучал искусства баксерскава боя па журналу «Этих пидараф знаит весь мир». Он типерь знал, што пративнека низзя бить па яйтсам, пяткам и, што самае для ниво была удивитильнае – нильзя бить лапатай иле аторванным хде-та на стройке швеллерам. «Вот жыж блять! Придумали жы спорт! Дажы песдосаф навешать па-чилавечиски нипалучицца» - думал Дзахон, придставляя сибя на пиздистали…

На алимпеаде была интиресна – визде гарели фанареки, сидели какие-та люди и с удавольствием сматрели на арену, хде двое потсанов в трусах крутилис друк возли дружки. «Пидарасы, навернае. – падумал Дзахир, - Каг таких толька на Алимпеады дапускают?» Вдруг, адин из потсаноф йобнулсо на пал, а ка втарому падашол мужык в чорных штонах и панял иво руку вверх. «Хуй их этих пидараф паймет! – падумал алемпиец, - у таво навернае сирдечный приступ, а иму нихто нипамагаит.»
Вдрук он услышал, каг хто-та праизнес иво имя. «За риспублеку Таджикею выступаит Дзахон!»
- Йобанаврот! Эта я! Я! – закричал спартсмен радастна падпрыгавая.
- Чо ареш? – раздалос хде-та рядам, - песдуй на арену и арии там!

Дзахон вышел на арену и у ниво ат счастья вскружылас галава – вакруг были глаза. Ани сматрели на Дзахона, ажыдая ат ниво чюда. «Дзахон! Дзахон!!! Ты пабидитиль!» - моск пульсиравал спартсмена. На арену вышел мужык в чорных штонах и абъивил: «Протиф риспублеки Таджикея выступаит риспублека Казахея!»
- Чо блять?! – закречал Дзахон, - Какая фпесду Казахея? Я казахам песды магу и на родине дать! Падать мине сюда майкатайсанаблять или клечко нахуй! Нимедлинна!
- А вот пабидиш казаха – будит тибе Кличко.
- Да и иво ваще парву нахуй! – закричал Дзахон и кинулса на вышедшева на арену спартсмена. – На! На! Палучи, сука! Вот тибе! – кричал наш алимпиец нанася удары па еблету казаха. Вдрук он заметил, што казах павирнулсо к ниму бокам и Дзахон, улучиф мамент, вцыпилсо зубами иму в уха…

Бой астанавили - Дзахона дисквалифецыравали. На иво выкрики типо: «Какова хуя! Я в журнали пра этат баксерский прийом прачетал!» атвет был адин: «Пашол нахуй, быдлота таджикская! Штоп тибя туд большы нивидили! Песдуй к сибе на родину даить вирблюдоф!»

Да, уважаимые, такая вод тижолая сутьба таджикскава алемпийца. Но занимательным являицца савиршенна другое. Каг аказалас, на этам бое в качистве зритиля присуцтвавал Эвандер Холефилд! Дададада! Тот самый! Так вод, кагда наш Дзахон аткусил казаху уха, Эвандер в тихам ужаси съибалсо в ниизвеснам направлении. И лишь па праишествии трех дней иво нашли в Мексике и задали вапрос: «Ну каг вам бой?»
- Да ну их нахуй, этих таджикаф! – вакликнул Холефилд, - Что чорных таджикаф, что ускаглазых! У них пряма маничка какая-та – ухи грызть…   




Источник - http://www.mignews.com.ua/articles/315133.html