Нельзя падабрать точно то слово, каторое бы ф полной мере ахарактеризавало степень ахуевания некой пристарелой старужки, кагда ана ф сваем пачтовам ясчеке кроме грипозных вароних какашег и прочева спама абнаружила павестку ис презывной камисии марской пехоты. Слова 'Ахуй', 'Глабальное апиздинение', 'Превед!' и 'Гаго, ты?' скромно дрочат ф старонке.


Уняф адышку и фальшиво прапердеф паследние три ноты омериканскава гимна, ана дражащиме руками раскрыла канвертег с натпесью - "Дядя Сэм хочит тебя сдесь и сичас!" и асинхронна вращая вылезшими из арбит акулярами, зачетала преглашение ивиццо в ваенкамат и примерить паходу сапаги и униформу баивово марпеха.


-"Хуясе, какая нехватка салдатеков у нихоф... ужо на бабушег перишли..." - падумала пенса пакачеваясь на инвалидной рамке для хатьбы. - "Нада тока папрасиццо в Ирак, там хатяп типло. А то еще закинут нахуй на падлотку - а у меня ривматизым и адышко...". Пака бабушко на придельной скорасти ф 10 метроф в час пездавала в ваенкамат, мелитаристкие планы дядушки Сэма ф корне изменились и бабушко жосско абламалась.


В ваинкамате ей магли тока придлажить службу ф качистве биалагическава аружия индевидуальново паражения или в роли пси-фактора при психалагических атаках на малалетних преступнегоф, типа, атдай бирданку, а не то атдадим тибя этой бабе-иге. Старушко жосско абматирила ваенный бюракратически аппарат и даже ф серцах пагнула сваю инвалдиную хадулину аб тарец аднаво асоба жирнава тылавова крыса. Аставиф после сибя выбитые зубы и пару шептуноф ана гордо удалилась.

Охуеть, призавите две!