- И лиш робкий варабей глядит в маё окно, периодически заглядывая мне в душу и с отвращением отплёвываясь..
- Что, деда?
- Че, че.. ни чё. Атвали.

Наум насупился и отвернулся. Перед лицом оказалась дощатая стена комнаты. Но оборачиваться к деду больше не хотелось, поэтому остался сидеть так.
Дед никогда его не любил.
Не любил с тех самых пор, как Наум родился.
Светофоры рассказывали седому, как дед пытался прорваться в здание районного роддома с охотничьим ружьём-двустволкой, возомнив себя мессией и как ему преграждал дорогу целый взвод вооружённого ОМОНа.
Дед догадывался о том, что Наум родился. Не о том, что Родился, а о том, что именно Наум.

Внезапно раздался визг покрышек и  жуткий грохот - пластиковая дверь гостиной проломилась, сорвавшись с верхней петли и в комнату кубарем влетел наркоман на трёхколёсном велосипеде. Обмякши в углу, он соизволил издохнуть прямо на глазах у оробевшего Наума и его не менее охуевшего дедушки.
В хате был труп и предстояло что-то с этим делать.

    ***

- Эвридей олл пиплс ит, ай м э мен, ай м нот э шыт.
Толстяк с румяными щеками неспеша шёл по улице Мира и с аппетитом жевал чупа-чупс.

Перед ним стояла сложная дилемма: с одной стороны непреодолимое желание пойти в магазин и купить ещё один чупа-чупс ломало его слабую женскую волю, с другой стороны необходимо было идти на уроки.
Дойдя до школы, он остановился и принялся разглядывать здоровый рекламный щит с рекламой прокладок, прибитый к дверям учебного заведения. Огромные красные буквы гласили о том, что запах пизды побеждён и теперь от них пахнет исключительно лимонником. Так бы он и стоял ещё полчаса, если бы дико сигналящий Чероки не пролетел в сантиметре от него, сбив мусорку. Жидко наложив в штаны и чуть не умерев от остановки сердца, Ильеша взошёл на крыльцо и снова задумался чем же заняться - учиться или жениться?
Ответ на поставленный вопрос дал алкаш-дворник, который поганой метлой выгнал жирного с крыльца, сославшись на то, что такой жирный ребёнок не может быть учеником.
Толстый пошёл за школу, вдоль бесконечного белёного дощатого забора.
Он шёл медленно, высматривая в траве мелочь и крышки от кока-колы, но вместо них ему почему-то попался протухший труп батюшки в чёрной изодранной рясе. Нога попа была вытащена из канавы на дорогу и погрызена, очевидно собаками, а также раскатана машинами до такой степени, что не оставалось ни малейшей надежды на то, что в башмаке сохранились здоровые, готовые для пересадки, пальцы.

Жирный наклонился и кряхтя перевернул попа на спину. Лицо батюшки было основательно изъедено муравьями, зато чудом сохранился маленький, изогнутый от удара фурой, золотой крестик, вдавленный в щёку. Ильеша выскреб крестик и одел на себя. Пора было возвращаться на уроки.

    ***

Кромешная тьма. Как говорится - хоть глаз выколи. Сколько не всматривайся, всё равно ничего не увидишь - только голова разболится.
Толян нашарил в кармане таблетку анальгина без упаковки и проглотил.
Во рту расползлась горечь - запить было нечем.
Выставив руку перед собой - медленно, шаг за шагом, тронулся вперёд.
Наконец упёрся в стену. Пошёл вдоль неё.

Под ногами лишь изредка хрустели головёшки и осыпавшаяся штукатурка.
Где-то в подвале шипела пробитая труба.
Наконец седому удалось выйти из предполагаемого коридора туда, где сквозь щели в заколоченных окнах проникал свет.
Он пошёл к оконному проёму, но споткнувшись о перевёрнутую парту чуть не упал. Наконец добрался, глубоко порезав ладошку о какую-то острую хреновину, лежащую на полу. Прильнул глазом к щели.

Двор! Школьный двор был виден через наспех сваренные листы металла, закрывающие окна.
Судя по высоте - второй-третий этаж. Как вариант, можно вернуться обратно в коридор и наощупь поискать лестницу, но где гарантия что она не завалена, как крыльцо?
Седой принялся выбивать ногой металл. От этого щель стала немного шире, но все же недостаточно, чтобы вытечь наружу и сломать себе ебало.
Толян отошёл от окна, присел на подвернувшуюся табуретку и задумался.
Вроде бы в углу этого кабинета всегда была коробка с мёртвыми щенками.
Ну, по-крайней мере из окна той каморки всегда был примерно такой же вид как сейчас. Он наощупь прошарил углы и к своей великой радости достал из найденной коробки засохшего щенка ротвейлера со скрюченными лапами.
Теперь задача упростилась - штыри, притягивающие металлические листы внутрь, крепились на них с помощью винтов, а уши щенка - лучшая отвёртка в подобной ситуации..
Сложнее всего было сорвать присохшие и закалённые пожаром винты.
Сыпалась ржавчина и скрипел изгибающийся металл - Толян угробил четыре щенка, прежде чем отвинтил все крепления.
Наконец, дорога была свободна - листы с грохотом упали вниз и в помещение проник такой яркий солнечный свет, что Наум на мгновение ослеп. Потом наконец очухался и с огорчением обнаружил что весь, с ног до головы, покрыт сажей. Но по-крайней мере свободен. Если удастся спуститься вниз живым.

    ***

Жирный практически дошёл до школы, когда его внимание привлёк стоящий на автомобильной парковке велос.
Средство передвижения игриво блистало на солнце никелированными частями, колёса были накачаны до отказа, а сидушка - подозрительно широкая, прям под его широченную жопу.
Толстяк чуть помедлил, осмотрелся по сторонам и с грохотом спиздил велик, утащив его в ближайший двор.
Поставил его около скамейки и собирался уже руки на себя наложить от угрызений совести, когда его внимание привлёк шприц, лежащий прямо под горячими лучами весеннего солнышка, рядом с ним.
Машина на два куба была наполнена чем-то прозрачным и имела тонкую струну, что заставило толстяка задуматься о первопричинах создания столь откровенной ситуации. Кароче, недолго думая, он потёр руку о штанину и ширнулся, загнав себе весь дозняк. Затем откинулся на спинку скамейки и переебался назад, поймав темечком чугунную мусорку, так как спинки у скамейки не было. На мгновение он отключился.
Тем не менее, мгновение закончилось и он очнулся в какой-то новой для себя ипостаси - невообразимая лёгкость во всём теле, свежесть и чёткость мысли и.. и никелированный велик!

- Кто бы ты ни был.
- Не думай о себе слишком.
- Твоя свобода - кольцо стали.

- Вбитая в детское горло пустышка,
- Оскомина треснувшей на зубах эмали.

Жирный вскочил и притопил педали - машина сорвалась с места и шурша покрышками понеслась по двору, поначалу криво петляя, но потом всё увереннее и увереннее обходя временные препятствия в виде старух и слепых детей.
Пространства стало мало. Дыхание сдавливали толстые кирпичные стены двора.
Уверенно крутя педали, толстый выехал на мостовую и припустил вниз по улице. В ушах свистел ветер, солнце мелькало по ебалу солнечными зайчиками, отражаясь от пролетающих мимо витрин. Никогда ещё он не ощущал себя таким худым.


- Твоя свобода – глоток воды.
- За возможность дышать, просить прощенья.
- Кожа, розгами спущенная со спины,
- До наготы сердцебиения.

- Свобода связанных скотчем рук,
- Свобода испытывать к себе жалость,
- Черной обиды, проглоченный вопля звук,
- Гниющая молодости ярость!

Последний раз тень мёртвого тополя пронеслась по его лицу, леденящий ветер завихрением шоркнул по перекосившейся  в экстазе роже и у толстяка прихватило сердце - ноги резко свело в судорогах, а руки оторвало от руля в бессильной попытке зажать уши, через которые визжащим потоком неслась невыносимая боль.
Хлипкий деревянный забор, тонкая пластиковая дверь - грохот ломаемых наличников и хруст крошащейся кости.

Кубарем туша влетела в дом, выбив спиной ножку дубового пианино и налетело ртом на перила ведущей на второй этаж лестницы..

    ***

Поняв, что помощи ждать неоткуда - Толян спустился сам. Точнее тупо упал, завалившись мешком, раздавил мышиное гнездо с пятернёй мышат и подвернул ногу. Но зато он был на свободе. В школьном загоне, за три двора от родного дома.
С трудом поднявшись, ещё раз оглянулся на бывшее здание учебного заведения - сплошь оббитое ржавым закопчённым металлом, зияющее пустотой чёрного окна, выпустившего его из смертельного заточения, в котором он чуть не оставил лучшие годы своей жизни тупо заблудившись.
Толян вздохнул и поковылял прочь.

За забором начиналась улица. Частично асфальтированная, имеющая на обочинах жалкие подобия домов - остатки разрушенных землетрясением трёхэтажек, построек сталинских времён. Частично имевшая на себе пешеходов. Но на данный момент пешеход был один. Он приближался к Науму и седого это очень пугало. Потому что прохожий имел очень нездоровый вид, вероятно из-за костюма Бэтмена, что был изорван и висел на нём измятым мешком. Маска с ушами была задрана назад, обнажая весьма неприятное, небритое лицо. Рыхлые губы, жировики на висках и тёмные мешки под глазами выдавали в нём умственно отсталого дебила, который, судя по заинтересованному взгляду и ускоренному шагу, имел к Науму какое-то дело.
Толян поковылял прочь, пытаясь добраться до забора, за которым можно было бы попытаться спрятаться, но Бэтмен догнал его и аккуратно остановил, взяв за плечи.

- Аргх.. мммыымым, клуохээа.. - промычал придурок, старательно ворочая языком. У Наума ощутимо похолодела спина.
- Что? - осторожно переспросил он.
- м-Мэ! Выхрыххыыхргыгырых.. Ммм....
Глаза Бэтмена покраснели. Пенистая слюна потекла из уголка рта. Он словно пытался сказать что-то важное, но не мог. Наум ошарашенно смотрел на него и потихоньку пятился назад. Наконец Бэтмен не выдержал, достал из кармана небольшой гвоздь, задрал себе рукав и принялся выцарапывать на руке буквы. Седого затрясло и он отвернулся, чтобы сбежать, пользуясь тем, что Бэтмен его отпустил, но тот громко замычал и снова притянул седого к себе, тыча ему в лицо израненной рукой.
"ТЫ СЖЁГ ЕГО?" - с трудом прочитал Наум вслух, в конце фразы разобрав нечто похожее на вопросительный знак.
Затем, ещё более удивленно посмотрел на Бэтмена.
- Нет, я оставил его в подвале. Там никто не найдёт..
Бэтмен странно завизжал и мыча закрыл лицо руками, содрогаясь в плаче.
Из его глаз потекли слёзы, его всего трясло.
- А что такого-то?! - удивился Наум, которому стало ещё страшнее чем было, примерно раза в два-три.
- ММмм-м!!! - Бэтмен ткнул рукой в сторону школы.

К ним ковылял измазанный в саже толстяк, припадая на одну ногу. Глаза его были закрыты, а перекошенный рот застыл  в гримасе смерти..

    ***

Придя в себя, седой обнаружил что лежит на жёсткой ровной кровати со свежевыстиранным бельём.
Одеяло, накрывающее его, имело на углу чёрную печать - "Психиатрическая клиника №29".

Попытался встать и обнаружил что крепко привязан к кровати кожаными ремнями, скрытыми одеялом. Подушка под головой казалось была набита кусками штукатурки.

- Сестра! - раздался неожиданно голос за его спиной. - сестра, больной проснулся, поставьте пожалуйста ещё три кубика.. Пускай отдыхает.
Толян задёргался, пытаясь освободить руки.
- Кто там?! - он пытался обернуться, но не получалось - слишком уж жёстко было закреплено тело.
- Дяденьки врачи и тётенька медсестра - я не болен! Не надо мне укола- а-а-а-а!
И завизжал как ужаленный. Потому что шприц, оцарапав кожу, резко вошёл в мышцу правого предплечья. Синеватая жидкость плавно ушла под кожу, образовав на ней вздутие. В глазах замелькали белые точки, напоминающие искры..

Белая круглая лампа, висящая над ним, всё увеличивалась и увеличивалась в диаметре, заполняя собой весь потолок.