Ночь была ебанутой и настырной. Заснуть не давал телефон. То к отцу, 
то не туда, то Аня Нашкеида - ты должен мне помочь и многозначительное 
молчание. Давай скорее! Надо взять глубинное интервью у тебя. Это еще 
что? То Волкесова, молчащая из Москвы в трубку, то Гончарова, орущая, 
почему-то, матом из Москвы в трубку, что теперь - москвичка и, по-
прежнему, барыга. Барыга-то ты - барыга, а вот насчет москвички что-то 
ты подспиздела. Ну, ладно тебе, Бола. И т.д. А я все отвечал и всем 
казалось, что я простужен, потому что голос - набухший, а я ведь 
просто лежал, а лежа - какой-же еще голос у спящего уже  человека. Аня 
со своим глубинным интервью нарисовалась уже в Четверг, т.е. вчера. Я 
припэрся домой пораньше. Думал - подойдет Аня, все ей отдам и пойдем к 
Игорьку, раз он звал. Но Аня не шла чего-то. Пришел Колек, съел мои 
макарони и мы выдвинулись к Игорьку, по дороге купив водчонки за 3р.
50копеек. Вот такие теперь цены. У нас. Вообще, день этот был не очень 
удачный. Во-первых, я
  спалил орехи нахуй. Т.е. - засунув их в печь, я как врубил газ на 
максимум, так и не менял напора все время, пока чистил селедку, 
которая, в свою очередь, была сухая, хотя и с икрой, которую мы тут-же 
и наебнули. И орехи обратились в уголья. И выкидывал я их в окошко, 
кормя проходящих птиц. Блядь. А потом мы курили "Козак", оставивший 
смрадный осадок во рту. А  пиво, которое купили  гонцы - Колек и 
Андрюха Какиленко было "Килкени" и "Оболонь" А Риба варил какой-то 
многокомпонентный борщ, борщом, на самом деле, не являющимся, а скорее 
- супом. А потом он полез в холодильник и достал оттуда Оболонь без 
дна. Дно осталось лежать в  холодильнике дальше, а жидкость стекла 
вниз. Игорек бросился к телефону и по дороге о какой-то штырь сломал 
ногу. На фоне этого со мной  случилась истерика и я не мог говорить по 
телефону с Аней, звонившей из пути. Говорил Колек. Говорил так - Алло, 
Алло, Алло. А потом я говорил. И пошел ее (Аню) встретить, потому что 
у нее обширный топографический
идиотизм. Такая болезнь. А она шла мне навстречу какая-то помятая и 
грустная, но в руках перед собой двигала пакет с пивом. Пиво было 
канадским и все просроченное. Не умеют канадцы варить пиво, как и вся 
Америка, впрочем. Так - жидкость. Аня принесла диктофон и мы воткнули 
его в центр стола, изваляв его в луке и масле из-под селедки. Потом 
все пили водку и пива. А Риба всех научил готовить "субмарину". 
Модернизированный "ершак". Чем и баловались весь вечер. Андрюха пил 
пиво. Аня - только пиво. Посидели, попиздели. Я попердел в диктофон, 
надеясь получить четкую запись. Аня охуела и сказала, что интервью она 
возьмет как-нибудь потом. А мы пошли с Рибой провожать ее (Аню), 
плюясь по дороге. Риба после подлодок был многословен, впрочем, как и 
всегда. И я отдыхал. А Игорек остался дома с говном и в руинах. И 
поблевал чуток. Колек и Андрюха поторопились на последнее метро и, 
может быть, успели. Чем мы занимались еще? Мы били друг другу фофаны, 
причем я был в ударе. Это оценили все
, кроме Ани и Андрюхи. Так им и надо. А Колек два раза ронял акваланг, 
который у меня забрал и  оба раза вентилями. Мы вели евангелистские 
беседы на кухне. И пели хором еврейские песни. И так далее.
Шел веселый 96 год.