Кагда я был в армии у нас был адин крендель па имени Малыш. Эта косолапая хуйта была пачти два метра ростом и весила больше сотни кэгэ беспезды. Размер топоров (сапог вопщим) – сорак пятый растоптатый. Над ним фсе (абсалютна фсе) глумились как у каво гваздей в башке хватало. За йиво наружность (то исть внешность) заглаза называли Гадзилой или ласкова Годзиком. Он енто слово не лубил до хруста мнущейся жэсти. Так вот, Малыш атличался ат сваих саслужифцев (ат фсех нас) сваей беспезды касячной натурой и ниибаццо фспыльчивым хорактером, ат чиво и страдал пастаянно.
Радители этова уёбисча были невъйибаццо багатыми и пастаянно слали иму кучу пряников (па несколько килорублей в ниделю). Из-за этова Годзик зачастил в самоволки пить шнапс там фсякий (лубил он енто дело до поросячива визга). И аднажды йетот Рэмба праибался из части с самова утра. Так канкретна праибался – сабака след не бирёт. Фсе уже давно поняли, што Годзик напиздюкался до фиалетовых чиртей к гадалке не хади. После вичерней поверки иво уже ждали комбат и старшина на пароге казармы и ванючее ачко в туалете. К двум чисам ночи комбат начал беспащадно жрать калёса там разные, дабы остановить беспащадно прогрессирующий нирвоз, хули – по пиздюлятору он от камандования первый палучит.
Ближе к 3 чисам ночи в казарму закатилось тело Малыша. Он и без таво косолапый, блять, но при ваздействии на иво нервную систему шпирта… Ужос нах… кракадилы ходят лёжа, карочи. На шум из коптёрки вывалился заспанный старшина и глядя на этова усаженного лупня даже дар речи патирял. Притстафьте, такая хуйня низдаровая: Годзик фстал по стойке «смирна, нах!», прилажил правую кость к черипу и палит на командира адним глазом, патамушто втарой расплылся в смачной сине-фиалетовой гиматоме. Старшина в мгнавенье ока падает в глухой ступор. Глаза - блюцца риально. Но сука прадолжалось эт ни долга. Из канцылярии выползло (риальна так выползло) туловисче, атдалённа напоминаюсчее маёра в виде комбата. Он видать нихуя не стал мириццо с адалефшим иво нервным тиком и запихал в сибя какой-та барбитуры, от каторой иво кукушка риально закукорекала беспезды. У нашева злопидора Малыша видать ачко в тот мамент риально сузилось, как ушко иголки, и если иму засунуь в енто ачко лом, то он иво риально перикусит. Карочи комбат начал жечь ни па здаровому. Окинув взглядом заклинифшего старшину и Малыша с правой лапой около уха он фстал с пола и потащщил старшину ф канцылярию. А старшина-то парень крепкий (фтраём арматурами хрен одолеиш) атталкнул комбата, зашол ф канцылярию, адел на комбата фурашку и атправил в напровлении на хуй. Комбат ничё ни говоря атправился в пажарку (эт дисятка иво, фся красная такая).
Кагда старшина аклимался, Годзик уже апустил свою граблю от тыквы. Минуту ани мимически говарили друк с другом, корочи нипанятные ёбла карёжыли на манер фильмов про Джыма, ебать иво, Кэри. Но это нихуя не спасло Малыша. Старшина пристегнул иво наручниками к батареи атапления в канцылярии и пашол спать в каптёрку. Годзик аказался  ни савсем енотом, и в голаве ентова крысёныша родилась мысль (трудна наверно с непривычки-то). Карочи он сожрал весь арсенал продовольствия комбата и утрамбовал енто всё теми же тоблетками. Как дотянулся - до сих пор астаёцца загаткой. На следующий день тулумбаса Малыша отвезли на "губу", а патом перевили в другую часть, но памить пробуждаит воспаминания по сей день.
Почт Чкриптум. Ужасную гиматому Малышу паставил ахранник в дорагом ристаране, кагда полсле заказа Годзик понял, што у ниво кончились иво килорубли, а блюдо уже подано. Малыш пытался конешно атказаццо, но итог на лицо. Даже дакументы забрали, но аб ентом патом.
Почт Почт Чкриптум. Годзик, эсли ты енто прочетал, не абижайся - енто правда. Твой беспезды друк ГлеББ три наля.