За окном дул холодный осенний ветер. Игорь сидел на кухне и нервно потягивал сигарету. Часы показывали 5 утра. Комната была настолько темной, что взошедшее солнце не могло достаточно осветить ее. На замусоленной и забрызганной жиром плите закипал чайник.  Он уже вколол оставленные с вечера два куба «крокодила» и ожидал прихода. Героиновая зависимость полностью сломала его. Уже три года он был на системе. В свои 24 он пять, раз пытался покончить собой, но врачи спасали его бесполезную жизнь. Иногда он задумывался о своей жизни, кем он стал. Но организм начинал требовать положенную дозу, и все его мысли сразу переходили в разряд «где взять?». Раньше у него, как и нормального человека были друзья, любимая девушка своя цель в жизни. А сейчас группа единомышленников, разного пола, имеющие одну и туже цель – вмазаться.
В соседней комнате лежала и медленно умирала его мать. Рак уже давно охватил ее, поэтому с кровати вставала она редко. Только по естественным нуждам. Комната ее, хоть в ней уже давно не убирались, казалась довольно светлой и уютной. Два раза в день к ней заходила соседка, чтоб сделать обезболивающие и накормить. Матери Игоря осталось уже не долго, это понимала, и она сама, и Игорь, и даже соседка, рассчитывающая на часть квартиры.
Мать часто вспоминала и проклинала свою жизнь. А если бы все было по-другому, если отец не погиб в афгане, Игорь не отбился бы от рук, не стал наркоманом. Куда пропал озорной любимый мамой сынок. Ей не то, что было жалко свою жизнь, она просто была ей противна. И смерть была бы единственным исцелением от мучений и страданий…
Игорь же думал по-другому, хотя скорее он вообще не думал, он просто подчинялся инстинктам, которые выработали у него опиаты. О будущем он думал всего на пару часов вперед, что будет дальше - его не интересовало. Так шло уже несколько лет…
Каждый день повторялся и был как вчерашний, так шли дни, недели месяцы. Наступила зима. Игорь возвращался домой на кумарах. В городе уже давно ни чего не было. Сотрудники госнаркоконтроля работали на славу. Привкус крахмала, появлявшийся после вмазки героином, Игорь уже давно не испытывал. Даже седалгина не было в аптеках. Он кумарил уже четвертый день. Придя домой он долго не мог заснуть, нервно курил у пожелтевшего от никотина окна. Он знал где можно взять. Его матери врачи выписывали морфин, в качестве обезболивающего, больше вариантов у него не было. Мысли в голове постоянно думали только об этих заветных ампулах. Но что-то тормозило его. Может родственные чувства, может чувство человечности, если конечно у него осталось хоть какое-то из чувств. Он знал что матери осталось недолго, ее уже полностью парализовало она почти не говорила и очень мучалась.
Героиновые кумары взяли свое. Уже под утро он зашел в комнату, где лежала мать, старался не смотреть ей в глаза, ему было страшно. Но в ее глазах не было ненависти, она смотрела на него теплым материнским взглядом, как смотрит любая мать и готовая ради своего ребенка на все. Она взял со стола две заветные ампулы. И быстро вышел из комнаты. По ее щекам потекли слезы. Это не были слезы обиды или слезы злости, это были слезы жалости.
Через два дня она умерла. Умирала в больших мучениях. Игоря не было даже на похоронах. Он долго боялся взглянуть на мать, даже после того как она умерла. На ее лице нельзя было увидеть чувство мучения перед смертью или злости. Ее лицо олицетворяло  облегчение или освобождение от чего-то тяжелого…