Всё таки, ХЗ. Вероятнее всего, ХЗ.
Атохуле. Не, ну как еще можно это назвать.

Еще утром вчера было ясно, что возникнут непреодолимой силы обстоятельства.
Что я делаю в таком состоянии (это при моей то работе!) в этой богом забытой пробке в оперативной машине на, мать его, вызове.

Нечего кривить.
Мне что-то втирают на служебной волне. Нуегонах! Я никого и ничего не слушаю. И я как всегда убит шо жук. Сегодня в особенности. Меня терзают предчувствия. В этот раз будет не просто.

Ну да ничего.
Ничего, что отрабатываю за заболевшего напарника.

- Жги! – в сердцах, не выдержав, выпалил я, - Нам нужно там быть ОЧЕНЬ СКОРО.
Масхуд (Макс в оригинале) со знанием и любовью к этому делу стартанул по встречной, включив музыку погромче, маячки и сирену.

Так, нужно собраться. Хрен с ними с пробками. Уже несемся.
Мало того, что не знаю вернусь ли в эту машину, так еще и не уверен, что смогу из неё выйти.
Ладно. Пятка есть, если что, там удастся покурить. Наверняка.
Пробка наших спецов рук дело. Перекрывать, так перекрывать. Гы. Стрелять, так стрелять. Интересно, какой у меня профессиональный девиз. ХЗ. Тупо, ХЗ! Отличный расклад.

Все. Приехали. Резко выскакиваю в толпу погонов, бронежилетов; красных, белых, синих, черно-оранжевых спецовок.

- Сколько? – спрашиваю на ходу.
- Двадцать семь.

- Сука! Это я уже подумал, сунув удостоверение оцеплению, и, войдя в парадное.
Я могу с ним поговорить. Много о чем. Мы ровесники. Никуда он не денется. Покурим. У меня кроме пятки еще и семилетнего коньяку во фляжке. Я его спасу. Он не станет прыгать. В конце концов, я лучший. Лучше меня переговорщиков нет. И это сухая статистика.

Выбравшись на крышу, я увидел объект.
Осторожно. Это жизнь, висящая на волоске длиной в пятьдесят метров. Кинется ласточкой в асфальт. И вознесется в небо или канет в пучину. Со смешным таким звуком. Все зависит только от меня в этот момент.
В какой-то мере я повелеваю душами.
Я ринулся к нему. Шорох керамзита знакомо резал слух.
Новоявленный и почти что новоприставившийся самоубийца вздрогнул на 9 балов по Рихтеру. И уцепился в меня глазищами. Собираясь что-то мне сказать. Остановить. Оградиться от моего присутствия.

С расстояния примерно в метр я выкрикнул:
- Прыгай! Ну!

Статистика утверждает, что мы спасаем 47% из них. Еще кого-то спасает брезент. Очень редко.

Не люблю тянуть вола. Хочешь – лети. Знаешь какая хреновая примета, когда вороны тебе каркают, как мне вчерашним утром!? Это беда и надолго. Давай, скачи. Хули париться.

Мой личный процент 82. Хотя я склонен считать, что методика обеспечивает пятидесятипроцентную вероятность. Что тоже неплохо. Потому и пользую.

Не прыгнула. С ужасом и концентрацией отходит от края.
Я беру её за загривок и со всей силой на какую только способен тяну на лестницу.
Какой запах исходит от её волос, лоскочущих на ветру моё лицо. И мордашка. Заплаканная и потому с каким-то детским выражением наивности.
Какие б тут уговоры помогли. Если такой бриллиантег восьмого марта в солнечный полдень решил покончить с собой…

Это нечто невообразимое, как я её хочу.
После этой дури всегда так.

Её начинает бить истерика.
Легко обнимаю, показывая ей, что мне можно доверять и я открыт для общения.
Борясь с приступами слез, она жмется ко мне. Обнимаю в ответ крепче.
Рация вскрикивает:
- Что у тебя?

- Все нормально. Отбой. – отключаюсь от связи.

Целую её лицо. С упоением ощущаю влагу её слез на своих губах. Нежность кожи. И приятягательную беззащитность. Чувствую готовую вот-вот вырваться наружу страсть. Больше животную, но я буду наслаждаться другими чувствами.

С музыкой окенфолдыча; сине-красными отблесками наших мигалок на встречных и обгоняемых машинах мы едем ко мне.
Я стану твоей таблеткой, а ты побудеш моей.

Я профи. Спасаю 82%. Десять процентов трахаю.