Весна подарила обитателям Москвы очередное серое и невзрачное утро. Небо было серым, видимо, собирался дождик, но воздух был уже по-весеннему теплым, и снега почти не осталось.
        Вокруг Чистых прудов торчали по-прежнему черные и безжизненные деревья, но в их неподвижности чудилось уже ожидание скорого набухания почек и приходящего на смену сырой тишине шелеста клейких нежно-зелёных листочков. Нынешнюю безжизненность деревьев нарушала стая ворон, облепившая ветки. Сам пруд, когда-то вполне конькобежнопригодный, частично покрыт был серыми ноздреватыми льдинами, вокруг которых уже чернела вода, обнажая зияющие полыньи, и плавала мелкая шуга, а также бутылки, пакеты и бог знает еще какой мусор, накопившийся за зиму.
        На дорожках вокруг пруда было безлюдно, только где-то у края уходящей вдаль перспективы аллеи виднелась оранжевая жилетка дворника, да на обшарпанной за зиму скамейке у пруда сидела пожилая женщина. Вокруг ее руки был обмотан синий матерчатый поводок, что выдавало с головой цель ее визита к пруду в столь ранний час.
        Было тихо, даже вороны почти не каркали. Сырой и теплый весенний воздух, казалось, стал осязаемым, и больше походил на туман, образуя легкую дымку. Привычную городскую тишину нарушал лишь редкий и отрывистый лай маленького белого пуделя, который стоял мордой к пруду, поставив передние лапы на широкий и довольно высокий гранитный бордюр, отделяющий дорожку от обрывистого берега пруда. Шерстка пуделя еще хранила следы былой стрижки ╚подо льва╩, а на задних лапах с внутренней стороны была почему-то розового цвета, но так часто бывает у маленьких и гадких белых собачек. Обросший кучеряшками хвост со следами кисточки был приподнят, обнажая грязноватое розовое очко.
        Формальным поводом для его лая была стая ворон, сидевшая на деревьях на противоположном берегу пруда. Но больше в этом лае было от истеричности натуры, что, впрочем, характерно для тех же маленьких и гадких белых собачек, особенно для пуделей. Произведя резкий звук своего ╚гав╩, он успевал прислушаться к его отражению от воды, прежде чем издать следующий.
        В это время на дорожке показался молодой человек с кожаным портфелем, шедший быстрым шагом по направлению к Хохловской площади. Его черные лакированные туфли мерно  поскрипывали гравием дорожки в такт шагам. Поравнявшись со стоявшей к нему задом собачонкой и оценив ситуацию, он, почти не снижая скорости, четко, как на строевой подготовке, выполнил поворот налево и продолжил движение правой ногой, вложив в это движение всю оставшуюся скорость своего передвижения.
        Матово сверкнув, несмотря на отсутствие солнца, носок его туфли врезался в зад пуделю, аккурат пониже замызганного очка. Вместо очередного мерного гава над прудом разнесся тоненьки визг, и грязно-белый комок шерсти, пролетев метров шесть, шлепнулся в черную воду между льдинами, подняв столбик брызг. Кроме ожидаемой мягкой шерсти, нога успела почувствовать твердость мелкого собачьего крестца.
        ╚Вот, - подумал он, - вода визуально темная, почти черная, а брызги из нее получаются прозрачные. Диалектика, блин!╩ И еще: ╚странно, благодаря приподнятому положению верхней части тела, его траектория была близка к оптимальной, ветра почти нет, а пролетел-то всего ничего. Наверное, сказывается повышенная влажность воздуха!╩ И, наконец, оглядев потускневший носок туфли: ╚а обувь весной лучше носить коричневую, с коричневым же кремом┘╩
        Не дожидаясь развязки драмы на воде, молодой человек пошел дальше. Он был менеджером среднего звена, на работе его ждала куча нерешенных задач и халявный интернет.

        ЗЫ:: С наступлением весны вас, дорогие падонки!
        ЗЗЫ:: Первонахи жгут!
        ЗЗЗЫ:: Первый, нах!!!