Первый розовый лучик осветил божественную обнажённую фигуру молодой женщины – она привольно раскинулась на огромной бело-синей кровати, руки за голову и видны шикарные небритые подмышки сладко гармонировавшие с золотом лобка…

-- Галина... Галечка... Галиночка...
    С трудом разлепив  веки, она едва различила в темноте нависающую фигуру Аполлинария Воскобойникова, её непосредственного начальника.
    -- Галина... я это... ты такая красивая...
    Его шершавые руки гладили ее плечи. Она недоумённо съёжилась, не понимая, как она попала в эту громадную помпезную спальню. Ах, вчера был корпоративчик, и вот…

    Наклонившись, начальник стал целовать ее лицо, шею, арбузные груди.
    Губы его  были,  как  и руки  - сухими,  шершавыми  и пахли гавайским ромом.
Потыкавшись в подмышку, он прильнул к её губам, большим и малым.
    --  Ой...  я  спать  хочу страшно...  – начала раздраженно бормотать Галя,
пытаясь свернуться наподобие улитки, но вдруг замерла, застонала, а его шершавые ладони мягко мяли её волшебные шары.
    Он стал  целовать ее крутые бёдра, его руки приподняли обалденную попочку,  а через минуту его сильный пахнущий табаком хуй, свёрнутый в вопросительный знак, робко уткнулся в её сахарные уста, а мощное тело уже лежало рядом с ней.
    Галина, прогнавшая сон, в котором были приятные сны, стала усердно сосать вялую сосиску начальства. Проговорив про себя заговор для поднятия уда – бабушка Клава научила – она стала целоваться с тяжело дышащим мужиком.
    Слегка  отстранившись  и  сонно  вздыхая,  она подняла его на себя, раздвинула мировые ножки, страстно прошептала:
    -- Только давай не спеши... я люблю медленно, плавно... ой, умираю...
    Он опустился на нее, тяжелый, горячий, и, целуя, сразу же вошел в горячее влажное лоно, грубо, настойчиво.
    Отвернувшись от его  настойчивых  губ и расслабившись,  Галя  закрыла
глаза. В шикарной головке летал образ Серафима, её первого неугомонного любовника.

    Осколки первых свиданий стали  собираться в единую сладострастную картину:  темную  бабушкину  комнату, свет фонарей в окне, колышащийся тюль, вереницу знакомых губ. И мощный хуй партнёра, ебавший её куда желал…

    Аполлинарий  равномерно  двигался, часто дыша в ее ухо,  его пальцы
сжимали  талию Галины,  живот скользил по животу, а широкая грудь навалилась
плотно, без зазора.
    Видения уходили от неё,  тело  набирало чувствительность,  ритмы  мужского
движения  и  дыхания  слились  в  монотонное  чередование  теплых  волн:
прилив-отлив... прилив-отлив... прилив-отлив...


    - О боже, быстрей, шнель, фастер, фастер – безумствовала Галина.
    Оргазм,  да  еще  какой,  -- невиданный  по силе  и  продолжительности.
Вспыхнув  в  клиторе  мучительным  ядерным запалом,  он  разгорается,  воспламеняет
обожженное прибоем  тело,  как вдруг – высоченный гриб вселенского взрыва, неясный  тонический  выдох  мощнейшего оркестра  и  прямо  за затылком – хор имени Пятницкого, не меньше!
Величественный, огромный, кристально чистый в своем обертоновом спектре,  -- он прямо за спиной Галины  --  там, там стоят тысячи и тысячи красавцев, молодых племенных бычков, и они ревут, мычат, вопят во славу её - они поют, поют, поют, дружно дыша ей в затылок, они знают и чувствуют как хорошо ей, они рады, они поют для нее:

- Он встал, проклятьем заклеймённый, и вот блаженство…