После посещения столичного кишлака и осмотра юрты Великого белого отца из Вашингтона, халявных музеев и прочих примечательных ништяков, меня сотоварищи погрузили в аэроплан и отправили на юго-запад, в Аризону. Аэроплан шатало и трясло, сервис мне не понравился, сиротливая печенюшка не утолила мой голод, бесплатного спиртного не было и вообще, летать в багажном отделении не очень удобно. Слава богам, хоть змей никакой факир не выпустил. Но, как и все плохое (и хорошее), полет закончился, и вот я снова прильнул к твердой почве.
В Аризоне оказалось тепло. На дворе стоял декабрь, дома за океаном свирепствовали морозы, а здесь было лето. Двадцать пять градусов Цельсия. Задумавшись над несправедливостью матери-природы, я печально созерцал сквозь окно автомобиля лимоны и прочие грейпфруты, наглым образом висящие прямо на улицах. Кое-где мелькали кактусы, ростом с хиленького жирафа. Над городом доминировала гора. Я забеспокоился: не Горбатая ли?



Решив уточнить у водителя, как все же называется этот великолепнейший аул, я, использовав язык жестов, пиктограмм, рисуемых жирным пальцем на ветровом стекле, и прочих сигнальных систем, выяснил, что город называется Финикс (по-нашему это Феникс, то есть, курица многоразового использования). И находится он в полнейших ебенях, посреди пустыни. Предприимчивые янки подтянули туда газ, свет, канализацию, Интернет и налоговых инспекторов, и тут возник город-сад. В том смысле, что лимоны растут прямо на улицах. И назвали гринго свой город в честь упомянутого пернатого, типа вот такая прекрасная коммуна выросла из пепла пустыни. Зачем было строить город в ебенях – я так и не понял, да и не вдавался в подробности.
Поселившись на постоялом дворе, я вышел на балкон и оглядел окрестности. На дне бассейна виднелась какая-то тень. Не акула ли, опасливо подумал я…



Мои ноздри хищно втянули воздух пустыни, увлажненный недавним ливнем (Финикс окружен горами, поэтому и дожди тут случаются). Погода, да и антураж (пальмы, пляжные полотенца, лимоны и прочая тропическая шелуха) располагали к блядству. Однако при детальном прочесывании гостиницы ни одной пригодной к употреблению барышни обнаружено не было, даже среди мексиканок-горничных, всех как одна толстых и с бородавкой на носу (может быть, гостиница просто клонировала их из единственного образца, чтобы сэкономить на найме персонала). Зато в холле, о ужас, я встретил самых настоящих узбеков, приехавших на какой-то конгресс.
Перед входом в гостиницу росли прекрасные образцы местной флоры, своей угрюмой эстетикой несколько компенсирующие бедность женской фауны. Я потрогал недозрелые лимоны, подумав, не набить ли ими сумку, восхитился мохнатыми пальмами, прилежно укололся о кактус и пошел дальше.



Взобравшись поближе к Маниту, я, чудом избежав пуль разгневанных землевладельцев (ну кто же мог знать, что Keep out вовсе не переводится как «Держать снаружи», или «Не всовывать» а, скорее, как «Не входить»…), оглядел город с высоты низкоптичьего полета. Унылое говно, вынес я свой вердикт, и продолжил путешествие.



Каким-то чудом меня занесло в музей местного, то есть, индейского искусства. Избалованный действительно интересными вашингтонскими музеями, я вовсе не был прельщен возможностью насладиться видом убогих поделок краснокожих, но неведомая сила, парализовав мою волю, таки заставила меня расстаться с деньгами, купить входной билет и, подобно сомнамбуле, проследовать сквозь угрюмые коридоры музея, как твердая неперевариваемая частичка следует сквозь пищеварительную систему. Должно быть, меня заманил в свою западню индейский дух Вендиго, талантливо изображенный неизвестным народным умельцем в обличье то ли Путина, то ли директора «Газпрома», то ли младшего Жоры Кустарника…



Единственным позитивным моментом было то, что в музее я встретил первую достойную рассмотрения представительницу населения Финикса. Вполне пригодная для коитуса, хотя и несколько полноватая, туземка деловито разглядывала местные пончо и гусли. Я хотел было походить вокруг и попытаться предложить ей плетеный из соломы дешевый оберег с Андреевского спуска в обмен на оральный секс, но дьявольское индейское наваждение увлекло меня прочь. Что ж, по крайней мере, на этой планете есть люди, удовлетворенно отметил я, фаталистично доверившись мрачному течению.
Выбравшись, наконец, из проклятых коридоров, я, словно древнеримский авгур, оглядел горизонт. Не увидев на небосводе никаких благоприятных для меня знамений, я, утомленный путешествием, отправился в гостиницу, кушать припасенную водку и расфасованное для спасения от таможни по матрешкам сало. Нужно было подкрепиться перед завтрашней псевдорабочей программой…
В общем, пребывание в столице Аризоны совсем не впечатлило мое избалованное высочество, за исключением нескольких интересных моментов. Например, я купил себе чудо техники, именуемое «ноутбук», ухитрившись в первый же день его использования навернуть мерзкое творение Гейтса – Висту. Но наутро заботливые продавцы-мексиканцы приняли машинку с испорченным софтом назад, даже без коробки, и выдали мне новую. А еще нас свозили на экскурсию в Аризонский университет. Тут-то я и понял, что чувствует кобелек, которого деловитая хозяйка утаскивает на прочном поводке от пасущейся без дела ароматной сучки. В холле ПТУ сидел немалый выводок вполне приличного вида пилоток, но проконсультировать их по целому ряду гуманитарных предметов мне так и не довелось – нелюди-организаторы уволокли меня на какую-то дурацкую показушную встречу. Как оказалось, еще и с представителями конторы, защищающей гомиков, гномиков и прочих гоблинов от праведного гнева местных гопников. Так что мои первоначальные опасения относительно Горбатой горы оказались далеко не беспочвенными...

Едва ли не самым ярким впечатлением стало приключение, произошедшее с моими коллегами, людьми самими по себе весьма примечательными. Один из них происходил с запада Украины, то есть, был полным бандеровцем и поклонялся богу на капищах то ли греко-католической, то ли православной, но Киевского патриархата, церкви. Другой, напротив, был с юго-востока, соответственно, в голодомор и трипольские горшки не верил и молился богу Масковскаго патриархата. Тем не менее, эти два достойных господина прекрасно уживались в одном номере, деля его с целью экономии средств на подарки заокеанским супружницам, чадам и домочадцам.

У западного товарища, назовем его, к примеру, Опанас, было два любопытнейших свойства: он все забывал, и постоянно считал деньги. Относительно забывчивости – да, бывает со всеми, но это был именно тот случай, когда нужно благодарить демиургов за то, что у человека не отстегивается мошонка. Кульминацией серии забываний различных ценных и не очень вещей в гостиницах, на встречах и просто в общественных местах стал задумчивый вопрос, провозглашенный упомянутым джентльменом на обратном пути, в Венском аэропорту, в ожидании рейса домой. «Хлопці» – печально сказал доблестный гуцул. «А я, бляха, щось не можу знайти свого квитка». Квиток – это, кстати, билет. При этом он скорчил такую комичную гримасу, что я, в полном офигении, повалился на скамейку и принялся смеяться в ладони. Билет, к счастью, нашелся... А относительно подсчета денег,–этому сакральному занятию мой попутчик посвящал любую свободную минуту. Однажды вечером, притаившись за пальмой в гостиничном холле, я наблюдал любопытную картину: Опанас воровато спустился в вестибюль, уселся в кресло и принялся вдохновенно считать сэкономленные за день тугрики… Считал их он и в автобусе, и в самолете, подозреваю, что даже в сортире.

Его восточный товарищ по комнате, под кодовым именем Андрей, имел другие странности. Он соблюдал пост, крестил рот, и в каждом городе искал православную церковь. А еще он думал, что знает английский язык, и любил ходить в общественных местах в резиновых тапочках от «Гукчи» (однажды его по причине бомжеватого вида даже выгнали из настоящего магазина Гуччи, где он приценивался к костюмчикам и щупал их матерьяльчик). Кульминацией этого одежного пристрастия стал опять-таки полет назад, когда Андрюша рассекал в аэропорту ДжиЭфКей в костюме, при галстуке и в китайских шлепках, надетых с целью вентиляции ступней во время длительного трансокеанского полета.

Итак, указанные господа делили гостиничный номер, благо, двухкомнатный и способный разместить не менее пяти граждан с предоставлением отдельного спального места и не менее двадцати без особого комфорта. Поскольку Опанаса и Андрея начала мучить ностальгия и захотелось напомнить женам, что секс с кумовьями не только неэтичен и противоестественен, но и чреват физическими увечьями, они захотели позвонить домой. Для этого отважные путешественники приобрели специальную телефонную карту, позволяющую выгодно звонить в Европу (по крайней мере, в этом их уверил продавец-мексиканец). Осталась самая малость: набрать номер. Внешний номер в нашей гостинице набирался почему-то через цифры 91. А код карточки, который следовало набирать, начинался с цифры 1. В результате, дозвониться домой героям так и не удалось. После трех набранных цифр строгий женский голос на не вполне понятном для них языке что-то спрашивал. Замученные ностальгией исследователи Америки отвечали «Сори» и пробовали снова. На десятой попытке они, отчаявшись, решили прихорошиться и пойти в город на вечерний променад. Опанас пошел в душ, очевидно, считать деньги. Андрей принялся искать порнографический канал в гостиничном телевизоре, справедливо рассудив, что православный бог этого не увидит, так как наблюдает в основном за восточным полушарием.

Идиллию нарушил грубый стук в дверь. Андрей был несколько удивлен, увидев на пороге двух робокопов в полной амуниции, в касках, бронежилетах и с рациями. Полисмены осведомились, что случилось. Опешивший хозяин номера принялся уверять, что все в порядке. Служители и защитники американского закона возжелали осмотреть номер, и Андрей не осмелился им препятствовать. Тут из душа вывалился Опанас, одетый лишь в полотенце, обернутое вокруг волосатых чресел. «Френд» – виновато улыбнулся и развел руками Андрей. Лица полицейских просветлели. «Бойфренд», понимающе протянул более высокий из них, и игриво подмигнул вылупившему глаза на этот театр Кабуки Опанасу. Затем копы изящно отдали честь многострадальным путешественникам и ушли, погрозив пальчиком – мол, нехер звонить в 911, если ничего не случилось. Осознав весь ужас ситуации, Андрей выбежал им вслед и закричал: «Ноу! Ноу бойфренд. Джаст френд!!!». Но поздно – полицаев унес лифт. Несчастный опозоренный мракобес пал на колени и зарыдал.
Больше ничего интересного в Финиксе не было. Лично мне там даже не удалось выйти в свет и проинспектировать местные увеселительные заведения. Зато погода была хороша, и я – в декабре – искупался в открытом бассейне.
Но все же пребывание в Аризоне запомнилось мне на всю жизнь. И стало одним из ярчайших моментов моего бесполезного существования. Ибо организаторы, желая, видимо, извиниться за инцидент в университете, организовали для нас экскурсию к ВЕЛИКОМУ КАНЬОНУ...

Продолжение следует.
Искренне Ваш,
Фельдкурат Кац