Крутить петлю Линча его научили еще в пионерлагере, он тогда очень твердо усвоил, что обязательно нужно сделать семь витков, иначе получится не петля Линча, а херня из под ногтей. Когда был сделан последний, седьмой, виток, пальцы ловким, когда-то привычным, движением просунули конец веревки в маленькую петельку. Другой конец веревки был привязан к крючку, торчащему из потолка и предназначавшемуся вообще-то для люстры, а не для всяких там веревок. Впрочем, именно люстра здесь и висела еще полторы минуты назад, а теперь она спокойно валялась в углу. Почему-то, от вида этой люстры Степану страшно хотелось блевать, его аж передернуло, когда он в очередной раз на нее посмотрел.
- Нервы, ебать их в рот… Все болезни от них. А что вы хотели, господа, я ж ведь первый раз вешаюсь, до этого не приходилось как-то… Правда, хуево не это, а хуево то, что ведь и не придется больше никогда. Стало быть, надо в полной мере получить удовольствие от процесса…
Степан разговаривал сам с собой, это всегда помогало ему успокоить нервы и придавало уверенности. Весь процесс происходил в небольшой комнатке без мебели и без обоев. Из обстановки тут была только люстра, да и та уже превратилась в тошнотворный мусор. Еще была табуретка, на которой в данный момент стоял Степан.
- Ну и хуль я тут стою, товарищи? Надо пыхнуть бы, а то когда теперь доведется…
С этими словами он спрыгнул с табуретки и приземлил на нее свою гуделку. Да вот ведь незадача-то какая, обнаружилось, что сигарет-то в кармане уже и не лежит, а лежит там пустая пачка. В другой раз он бы, может, и не побрезговал искурить пару-тройку бычков, кои в достаточном количестве лежали на подоконнике, тем более это были его собственные бычки. Но сейчас давится окурками не хотелось, Степан был любителем помпезности и перед отходом в места, где еще неизвестно есть ли сигареты, желал искурить целую сигарету, чтоб, значит, по-человечески все было.
- Бля, и уходить-то неохота. А ну как веревку спиздят, пока меня не будет? Или табуретку уебут… Эх, йоптать, ни стыда, ни совести у людей…
Дверь хаты на ключ не запиралась и Степан спокойно покинул помещение, вздыхая на ходу. Лифта в доме не было и предстояло пройти пешком пять этажей, чтобы добраться до выхода на улицу. Это расстояние Степан почти преодолел, однако на последнем лестничном пролетеон встретил своего соседа Вована.
- Как жизнь-то? - спросил Вован.
"Да вот повесится решил нахер," - подумал Степан, но вслух сказал:
- Да ебусь помаленьку.
- А меня нахуй с работы выгнали. Пойдем водку пить.
"Вот он, блин, сама простота. Как будто в деревне жил всю жизнь. Пойдем - и не ебет. С работы его мудака выгнали…" - пронеслось в мозгу Степана.
- Да я, епть… - попробовал отмазаться наш герой, но мощная рука Вована у же тащила его наверх, отмечать очередное увольнение "по собственному желанию".
"Ну ладно, так и быть. Хуйну стопарь-другой на дорожку. Заодно сигарет настреляю", - этим мыслям Степана сбыться было не суждено. У Вована дома тусовалась жена, такая же деревенская бабища, как и муж. Про таких небезызвестный артист М. Задорнов говорит, что они "банки с грибами голыми руками закатывают"…
- …Ты, блядь, мудила ебаный, сука, пидор гнойный, ебло церковное, хуйло сраное… - это такой вот народный фольклор вырывался из уст вовановской супруги, после того, как Вован рассказал ей про увольнение с работы.
"Ну, бля, заебись. Ебнул сто грам. Щас еще и мне пизды попадет, это запросто в таких случаях. Может съебать по-тихому? Не, хуй съебешь теперь, вот она, бля, стоит уж смотрит на меня…"
- А ты хуль пришел, алкаш сраный? Ты чтоль его всю ночь поил, так что он на работу никакой пошел? Пидор волосатый…
"Да, епть, я его всю ночь поил. Водой кипяченой. Это большее, чем я могу себе позволить напоить соседа. Мне сигарет-то не на что приобресть, кстати, только щас вспомнил об этом, а вы, мадам, говорите: поил. Пидор волосатый… Ну подумаешь, не стригся пару месяцев, так почему ж сразу пидор? Бля, как бы она меня не убила нахуй прям тут…" - разумеется, вслух было произнесено совсем другое:
- А мож я пойду?
Тут события приняли совсем неожиданный оборот. Вовановская жена заявила, что ее супруг ей больше уже не супруг, что ей все это уже надоело и что Вован со Степаном должны немедленно покинуть ее дом. Тут бы и обрадовался бы Степан, да не успел. Вован с непоколебимым видом заявил, что хата-то его на самом деле, и что уходить должна жена, теперь уж считай бывшая. Жена вспомнила, что оно на самом деле именно так и есть, молча обулась и ушла. Вован усадил гостя за стол и приготовил стаканы.
- Ну и пошла она нахуй, сука. Говорил ей с утра: "дай на пиво, дай на пиво". Хуй дала. Пришел на ебаную работу, башка в говне, еле хожу, а ту начальник, сука такая: ты че, говорит, нихуя не делаешь, Владимир Петрович? А я хуй пойму хто я сам такой есть, а уж кто там до меня доебался - так это вообще хуй проссышь. Ну и говорю я ему: пошел нахуй мудак, отъебись бля…
…Стакан за стаканом, слово за слово… Прошел час упорной борьбы со здоровьем. Вован был борцом поистине профессиональным, поэтому победил его быстрее, благо фора у него уже была еще с вечера. Степан выпил намного меньше, поэтому теперь ему приходилось оценивать разговоры соседа с позиции трезвого человека, что было делать крайне сложно, даже когда трезвым был сам Вован.
- А вот и пиздец, как я нах теперь, без работы, без жены… Эх, ебать ее конем… В пизду бля… Нехуй жить на белом свете…
С этими словами Вован резко поднялся с табуретки и также резко преодолел расстояние до окна… Когда Степан подошел к окну, сосед уже был внизу.
"Мусоропровод - самый быстрый в мире лифт… Интересно, насмерть или нет… Хорошо хоть сигареты на столе оставил… идти никуда больше не придется…" - с этими мыслями он направился в родную комнату. Каково же было его удивление, когда войдя туда он обнаружил жену Вована, раскачивавшуюся на веревочке, приготовленной Степаном.
- Блядь… Вешайтесь на здоровье, Степан Викторович. Ну какого хуя она тут забыла?
…Через некоторое время во двор приехала скорая помощь и милицейский уазик. Когда наряд милиции заглянул в открытую дверь степановской хаты, он увидел там не только труп вовановской жены, но еще пять трупов других соседей Степана. Сам Степан гордо болтался над этой кучей в петле Линча. О чем он думал в этот момент - неизвестно. Вероятнее всего, ни о чем.