На суде Райка сидела как аршин проглотила, не плакала, в стену уставилась в своем горе. Молчала. А может, и просто надменность свою показывала, а что мужа похоронила - да и хуй бы с ним.
Здоровый был, как лось, Ванька-то. И такой же бессмысленный. Писали в районной газете в разделе "Люди и звери", что лось обладает очень низким интеллектом. А еще там было написано, что среди тупых лосей встречаются совсем уж окончательные дауны, которые даже рога о снег не чешут, не догадываются, зачем это нужно. Вот таким Алеша и воспринимал Ваньку. Лось-даун. И как все дауны (и люди, и звери) еблив был до чрезвычайности. Потенцией обладал неебической и занятий других особо не было. Перепортил в деревне всех девок, некоторых брал силой. Не бил, нет. Ладонь на лицо положит и толкнет, или кулаком в солнечное сплетение. Легонько - а летели далеко, кулак-то пудовый! Что это изнасилование и за него сажают, в деревне и не слыхали, да и какое это преступление - девку завалить в снегу или на стерне! Помалкивали, конечно, трусы замоют под колонкой и домой. А некоторым нравилось, нарочно потом за деревней прогуливались. А уж старые девы и вдовы как довольны были! Хуй здоровый, да несколько раз да долго, кто их еще так выебет! Долбоебы деревенские завидовали, а пиздить боялись в одиночку, до тех пор, пока одна замужняя дура возьми да признайся спьяну мужу - было дело и щенок, какого ношу - не твой вовсе. Охуел мужик, дружков собрал, подкараулили Ваньку и отпиздили лопатами, а он и не сопротивлялся -они в своем праве! Задумался, насколько смог и решил жениться. Чтобы уж дома с женой, кстати и готовить будет. Присмотрел девку не из своей деревни, из этих-то кто же за него пойдет, уебка такого. Отец ее тоже не рад был, слава-то по району летела, да делать нечего - дочка уж к тридцати подбирается. Капризная уж очень, высокомерная, потому что в городе училась да и не уродка собой, все хотела особенного себе мужа, не деревенского мудозвона. Алеша ее ухажер был, парень спокойный и даже книжки у него на полке стояли, но куда там до Раечки ему - на полголовы меньше, худой, задроченный какой-то, а морду как куры поклевали. Любил он ее и неоднократно замуж звал, а ей все похуй и подарки его похуй. А Ванька с тестем водки 4 бутылки выпили да сговорились обо всем, и Райку спросили, а почему она так сразу согласилась - хуй знает, может, женское чувство - детей захотела, а скорее всего знала она, что ебаться будет до опизденения, в городу своем небось пристрастилась к ебле. Вот тогда Алеша-то и затосковал. Почернел весь, оброс, водку пить не может - сразу плачет. Все надеялся, что они передумают. А какой там! Ванька рад - жена работает в сельмаге. Мужики никто не работал - негде. Колхоз развалился, деревни неперспективные никому в хуй не уперлись. А бабы работали кто в медпункте, кто в школе для восьмерых ребятишек, кто в магазине и мужей своих пиздаболов содержали.
Свадьба была весной и Ваня с Раей переехали в отцов дом, где еще мать Ванькина жила, чью он пенсию пропивал. Жили хорошо. Продавцы везде нужны. Рая отработает, водки возьмет с рабочего места и в койку с мужем! Оба довольны. Только детей не было. Вероятно, природа заботится, чтобы такие мудаки не размножались, а баба та напиздела или спутала.
А Алеша все не успокаивался. На других девок не глядит, а повадился к сельмагу Райкиному ходить. Внутрь не идет, не разговаривает с ней, а на лавку сядет и смотрит на нее через стекло, смотрит. Конечно, доложили Ваньке, а он ревнивый был даром что чужих жен ебал, потому и молчал, когда его били. Понимал, за что. Подкрался, убедился - сидит Алеша, любуется, весь бледный. А бить, что смотрит - ну как это? Да и как его бить, соплей перешибешь. А вот издеваться, проходу не давать - это можно. Стал Ванька Алешу караулить, увидит его, хуй свой лосиный достанет и изображает, как жену пялит. Из-за забора отхожее ведро, в которое мать-старуха ходила, выплеснет на него. А то подойдет к лавке, и лапой своей растопыренной в морду, как привык - хуяк! Алеша летит в гавно. Ты, говорит ему, свиней ебешь и коз, и Райка не пошла за тебя через это, не хочу, сказала после свинячей пизды свою подставлять. И долго так продолжалось, а Алеша все не унимался, ходит и ходит, только совсем осунулся, глаза страшные.
А раз сельмаг не открылся с утра. Накануне день рождения у Ванятки был, юбилей 30 лет, а хоть бы и 29 - в жопу обожраться, да весь дом облевать, мебель расхуячить, посуду какая осталась бьющая - и так ежедневное мероприятие, а тут еще праздник и премия у Райки. Гуляли до рассвета, выжрали все, что было в лавке, еще и за самогоном бегали. Гости все ухайдакались, кто где, упали кто в свою блевотню, кто в чужую. А Ваня - именинник к жене ебаться. А как же, лучший подарок! А Райка отказала сдуру-спьяну. Он и не заметил, как въебал ее ногой в живот, в глазах все кружится, а по бабе попал! Она упала и закричала, он за корешей своих - потревожишь, блядь ебливая, пиздуй отсюда, а то отъебошим все вместе, запомнишь! И ногами ее из дому вышвырнул в снег, лицо сапогом разбил. Она назад, а дверь уж на засове, кричать боится, кровь хлещет, а лицо хоть немного тронь - кровищщи не оберешься, это уж известно.
Алеша-то подошел, замок на магазине, снег не натоптан. Он - к Ванькиному дому, издалека узнать, что случилось с любимой женщиной. Увидел ее, босиком в рубахе, окровавленную и посиневшую на крыльце. Протрезвела даже. Он подходить к ней не стал. За двор зашел, косу взял здоровую, может нож хотел или топор, а там у хуевого хозяина только коса стояла и вилы. Коса ржавая и длинног косовище, на Ванькины два метра рассчитано - а он косил когда? Так что Алеша косу сбил с деревяшки и к окну. Руку телогрейкой обмотал, в стекло саданул сильно, оно и вывалилось и острых осколков внизу не было, только сверху держались - повезло. И еще раз повезло, что ебарь этот не проснулся, хоть и грохнуло на всю деревню - тихо ранним утром. Как валялся на пороге из сеней в избу, так Алеша его и полоснул косой. А это ведь тоже уметь надо, коса не штык-нож армейский острый. Алеша по здоровью в армию не ходил, поэтому он косой хуячил как заведенный, пока уж кровь под ногами лужей собралась. Никто не кричал, ни Ванька, ни Алеша, ни дружки - проснулись и обоссались от страха. Только мать выла немного, она ведь не в уме, так что пусть.
Удивительно, что руки Алеша в крови не увозил, а сапоги и телогрейку сильно забрызгал. Так ничего и не сказал, вышел к скамейке своей и там милицию спокойно ждал.
Суд был показательный, в сельском клубе. Алеша запомнил только, что женщина судья два раза спросила - вы это внезапно совершили, не подумав, помутился разум? Жалела, наверное, аффект хотела обнаружить. Но он сказал - нет, я давно хотел его убить. И убил. Раскаяния не испытываю.
Дали 8 лет. На Райку Алеша ни разу не посмотрел, как будто и ее убил тоже.