Степан Владимирович медленно шел по Атриуму. Ему нравилось это место. В основном потому, что здесь можно было легко и приятно провести несколько часов до поезда с Курского вокзала, шатаясь по магазинам, попивая пивко в забегаловках и сидя на диванчике в зоне кинотеатра-мультиплекса.

Еще он любил выебнуться в каком-нибудь бутике, спросив у них найти что-нибудь очень дорогое и редкое (Степан Владимирович специально читал всякие журналы, чтобы быть в курсе гламурных новинок). После таких вопросов продавцы резко подрывались на тщетные поиски вещи и жутко страдали от своей неполноценности.

Допив пиво на диванчике, Степан Владимирович прислушался к себе и понял, что насыщенный фуршетами день не прошел даром - ему сильно захотелось посрать. Захотелось не спокойным и теплым позывом благородно наполненного хорошей едой кишечника, а дерганными и подлыми спазмами желудка и атаками вонючих газов, которые обычно сопутствуют деловым фуршетам с их разнообразной дрянной закуской.

Но Степан Владимирович лишь внутренне спокойно улыбнулся этим ощущениям - он был в полном порядке. Он точно знал, что в мультиплексе есть сортир, не бог весть какой - но зато рядом. Он встал с дивана, не спеша потянулся, поправил галстук, и придав своему лицу выражение спокойное и солидное, как и положено серьезному бизнесмену в командировке, не торопясь двинулся по направлению к туалету.

Зайдя туда, Степан Владимирович опытным взглядом бывалого командировочного обнаружил единственную пустую кабинку (молодежь перед кино активно гадила), и неторопливо но уверенно проследовал туда. Закрыв за собой дверцу, он быстро оценил обстановку, которая ему не очень понравилась - унитаз был сильно загажен свежими зеленоватыми продуктами неудачного пищеварения его неизвестного предшественника по кабинке. Но отступать было уже некуда, и Степан Владимирович решил все же доделать задуманное, обратив особое внимание на меры предосторожности от выпачкивания своего нового дорогого костюма в говне незнакомца.

Он повесил сумку, а затем и пиджак на крючок и стал аккуратно присаживаться орлом на своего чумазого партнера по реализации неотложной нужды. Следующие несколько минут Степан Владимирович молча сопел и лишь иногда стыдливо кривился при уж особенно громких трелях своей жопы, обильно изрыгающей жидкие результаты московской командировки.

Дело шло к завершению, и Степан Владимирович наклонил голову, чтобы оценить ситуацию внизу - унитаз был окончательно залит теперь еще и его дерьмом, и он чуть не потерял равновесие от жуткой вони, ударившей ему в нос. Равнодушно он также отметил, что унитаз пора менять - по тускло поблескивающей белой поверхности ломаной горизонтальной линией пробежала пожелтевшая от фекалий и мочи трещина.

Грузный Степан Владимирович устал от сидения орлом и с неудовольствием ощущал, как затекают ноги. Он решил, что пора заканчивать и поискал глазами бумагу. Она была на месте. "Слава богу, закончились дикие девяностые" - с удовлетворением отметил про себя он, протягивая руку за бумагой и пытаясь немного переставить гудящие от напряжения ноги.

От этого движения унитаз слегка покачнулся, а потом с резким глухим щелчком лопнул по желтой трещине. Все произошло очень быстро, и Степан Владимирович только успел почувствовать всплеск недоумения от происходящего, наблюдая, как его ноги и большие грязноватые осколки бортика вылетают вперед. Еще через мгновение, мягкая белая жопа Степана Владимировича с жутким хрустом с размаху села на фарфоровую розочку с дерьмом.

В первый момент Степан Владимирович скорее почувствовал оглушенное удивление, чем боль. Он безуспешно попытался встать на колени и посмотрел вниз. Тут пришла боль и ужас. Пол кабинки стремительно заливала быстро растущая лужа темной крови с прожилками поноса. Среди белеющих осколков унитаза валялся отрезанный хуй Степана Владимировича. Паника придала ему сил, и, рыча от боли, он все же стал на колени. Остатки унитаза окончательно развалились на осколки, несколько из них остались торчать в жопе и паху Степана Владимировича. Еще секунду он испытывал стыд при мысли, что его увидят в таком положении, и размышлял, как остановить фонтанирующую кровь. Потом, ощущая, что глаза начинает застилать белая пелена, понял, что все слишком серьезно, чтобы думать о стыдливости.

Скуля от боли, ужаса и стыда он открыл дверь и на четвереньках выполз из кабинки в опустевшее помещение. В правой руке он сжимал свой отрезанный член, инстинктивно захваченный с собой. Оставляя за собой широкую красную полосу, он выполз в холл мультиплекса. Набухшие от крови и перемазанные гавном спущенные штаны сильно мешали, но он уже не мог ни о чем думать, и просто полз.

Через пару метров он остановился и рухнул на живот. В зале раздались истерические женские крики, а потом наступила тишина, откуда-то издалека озабоченно семенили по залу охранники. Но Степан Владимирович уже ничего не слышал. "Вот тебе и не испачкал штаны, глупо, блять, как глупо…" - мелькнула последняя мысль в его угасающем сознании.

А потом он затих, глядя тускнеющим глазом на маленькую черную пантеру, с которой обычно фотографируются дети. Пантера тоже смотрела на него со сдержанным любопытством, единственная вокруг сохраняя недоуменное спокойствие.

Удачной вам посадки!