Над серыми улицами провинциального городка бушевал ливень. Непрерывный поток воды несся на встречу неказистым, сплошь серым, приземистым зданиям. Разбивался об однотипно плоские крыши и растекался по невзрачным серым улицам. Казалось, небо хочет раз и навсегда стереть с лица земли столь унылое место.

Сквозь стену дождя медленно брела фигура, своим видом как нельзя лучше соответствующая всему городу. Это был высокий, худой человек в сером плаще, с неестественно широкими, для такого телосложения, плечами. Он шел так медленно, словно и не было вокруг бушующей стихи, как будто капли дождя образовывали вокруг него невидимый сухой круг. Он брел молча, лишь изредка нарушая шум дождя невнятным бормотанием.

«Нельзя же… Нельзя… И все таки… Жалость не для нас… Все законы против… А я… И что будет после этого? Разве станет лучше?... Нет, но и хуже… Что же делать?»

Весь город состоял из примитивных, прямоугольных зданий отличавшихся друг от друга только степенью повреждений, нанесенных временем и дождем, рисунком трещин и выбоин на стенах. В этом царстве дождя не было места никакому цвету, кроме серого. Серый цвет наполнял город, он был его тираном и единовластным хозяином. И все же в одном месте, как бы желая показать свою милость, он уступил место блеклому, лишь в тончайших нюансах отличному от серого, красному цвету креста, висящему на стене госпиталя. На этом все отличия здания от остального города заканчивались, оно было серым, низким, и прямоугольным.

Пустые коридоры госпиталя были наполнены тишиной и мраком, тем мраком, который кажется живым, дышащим в спину непрошенных гостей, готовым в любую минуту поглотить их. Тишина в коридорах казалась осязаемой, каждый вздох, каждый шаг, спотыкался об нее, как об затаенную пантеру, спящую до поры до времени. И только из одной палаты несся слабый, лишь подчеркивающий окружающую пустоту, прерывающийся слабыми всхлипами, шепот.

« Больно… Как же мне больно!!! Все тело состоит из боли, я не чувствую ничего кроме нее, она во мне, а я – она. Господи ну сколько еще!!! Господи, пожалуйста, я не смогу так жить! Только не так! У меня уже нет сил!!! И что мне останется, когда уйдет боль? Искореженное, неподвижное, тело и обезображенное лицо?!! НЕЕЕТ!!!...»

Серая фигура одинокого странника вступила в стены госпиталя. Она молча и все также неспешна прошла один за другим все пустые коридоры. Обеспокоено всколыхнулся мрак, метнулся к незнакомцу и тут же испуганно отступил, будто встретив противника, несоизмеримо сильнее. Встревожено проснулась тишина, встряхнулась и, попробовав надавить всей своей массой на странную фигуру, бессильно растворилась в звуках ее шагов.

«Я должен… Не кому то, себе… Иначе – никак… Это в моей природе…»

Наконец, приблизившись к нужной палате, фигура приостановилась. Волна боли расходилась в разные стороны от этой палаты. Человек, немного постояв, наконец пошевельнулась и, с ощутимым усилием продавив невидимую пелену боли, вошел в палату.

«Я должен. Должен.»

«Господи, пожалуйста, умоляю, забери меня!...»

Абсолютная темнота комнаты скрывала все движения, и лишь воздух слабым ветерком откликнулся на молниеносное движение фигуры в сером…

«Ну вот и все… Теперь мне осталось лишь отдаться потоку событий. Я сделал все, что должен был. Теперь только ждать. Интересно, что Он скажет?...»

Серый плащ сполз с плеч незнакомца, перевалился через край крыши, и медленно полетел к мостовой. На углу крыши стоял … человек(?)… с ослепительно белыми, двухметровыми, крыльями за спиной. Он в последний раз оглядел серый город и, взмахнув ими, растворился в воздухе.

Палата молчала… Однако в этом молчании было нечто настороженное, нечто готовое вот -вот взорваться. Постепенно сплошной мрак наполнился красноватым сиянием лившимся, казалось, отовсюду. Сияние выхватило капельницу, больничную койку, и девушку, лежащую на ней. Когда-то, наверняка, она была красива, у нее были длинные волосы, стройное тело и прекрасное лицо. Но сейчас… Все лицо было покрыто еще не зажившими шрамами, тело искорежено и лишено всяких пропорций, ноги, ниже колен, отсутствовали. Она не дышала.

Вдруг по телу девушки прокатилась едва заметная рябь изменений. Потом еще одна, и еще… Голова повернулась в нормальное положение, шрамы на лице начали исчезать, а ноги – удлиняться. Тело, постепенно, приобрело тот же, что и у комнаты, красноватый оттенок, на ногах проросли волосы и появились копыта, лицо вытянулось, а лоб расширился, волосы пропали и на голове выросли небольшие рога.

Через несколько минут в центре комнаты стояла фигура, словно только что сошедшая со средневековой фрески. Она воровато оглянулась и, довольно улыбаясь, нырнула во внезапно открывшуюся щель в полу. Из щели полыхнуло ярко алым и она затянулась. Красноватый свет погас и мрак, все еще осторожничая, вновь решился возвратиться в безмолвную палату.

Greywolf

P.S. Пояснений, блять, небудет!