Под ногами проносится серая колея покрытых асфальтом воспоминаний и, вылетая сзади, из-под колес, удаляется, исчезая за поворотами наших судеб. Ты смотришь в зеркало заднего вида, пытаясь разглядеть свое прошлое, и видишь отражение уже не очень юного человека, чье невесомое детство было переполнено наивными иллюзиями беспечности, беззаботности и безоблачности существования. Каждый метр этой дороги в тот мир дается тебе с трудом и отзывается эхом в душе и сердце, играя с памятью и способностью мыслить.

Петляя по закоулкам собственного сознания, возвращаясь в те подаренные тебе дни, часы и минуты твоих горестей и радостей, любви и нежности, ласки и грубости, легкости и вечности, ты никак не можешь осознать, куда исчезает, где растворяется то, что и принято называть нашим прошлым. Где твои друзья-однокашники. Стертые очертания их силуэтов, как монумент и памятник этому прошлому требуют возвращения, а прах опадающих, серых будней создает ощущение не отступающей осени и тоски. Ты смотришь им глаза, они уже ушли навсегда и тебе нечего сказать. Здесь нет места сантиментам, увы, но у них давно нет будущего.

Где та девчонка, тоже уже, кстати, давно не девочка, а вполне цветущая и привлекательная женщина, которая крутила тебе хвост не подпуская ближе "известных" границ. Ее светлые волосы обрамляют красивое лицо, а удивительно нежный, но с хрипотцой голос побуждает забыться и окунуться с головой, почувствовать запах времени, сладостную неисчезающую боль чего-то забытого, а значит, почему-то, нового. Но не получается. Такое ощущение, будто что-то недобрал, недополучил, упустил. Ты пытаешься осязать, но чувствуешь пустоту и лишь какие-то обрывки недосказанного, несделанного сеют беспокойство и зуд. Кто-то скребется за дверью в лето, а затухающие мелодии детства не успокаиваются, все время, напоминая нам себе.

*****

Мы подъезжаем к границе с Белоруссией. Странные существа эти человеки. Черти сколько воевали ни за грош, чтобы этих границ не было, но как только появилась хоть малейшая возможность, понаставили блокпостов везде, где только можно. Отдай деньгу на каждом КПП. За дорогу, за проезд, за страховку, хотя от чего ты можешь быть застрахован в этой несчастной стране известно одному Богу, да видать еще этому: в одежде, напоминающей скорее вечерний дамский туалет, чем форму военного. Пересекаем наконец, и снова въезжаем на лесную трассу. Запахи цветов и свежий ветер ласкает тебя и опять погружает в грезы...

*****

Сколько нам было тогда. Воспоминания медленно концентрируются на поверхности, стираются и оседают на дно. Затем переплетаются и отделить реальность от желаемого уже невозможно. Проносящиеся мимо лесные гиганты превращаются в сплошную стену. Ты не сможешь перешагнуть через нее. Повернуться вспять и отмотать назад десяток другой, да и кому это нужно кроме тебя. Туда вернуться невозможно. Можно оглянуться, и ты увидишь, как за очередным поворотом скрывается призрачная, волшебная линия нашей жизни, природа которой позволяет нам движение только в одну сторону. Мы даже не в состоянии толком объяснить или понять, что, впрочем, одно и тоже, в какую. В какую-то. Знаем только, что все дальше и дальше, а временная линейка, эталон отмерянного нам срока, отсчитывается железно от шестидесяти до шестидесяти, хоть разорвись. Знакомые тропинки, по которым прошло не одно поколение. Выросло, но, по-видимому, не забыло. Нельзя остаться там, где оставаться нельзя. Встречаем друг друга и забываем, иногда теряемся, вспоминаем, а простое прикосновение может опять всколыхнуть столько много, что захватывает дух.

Та цветущая и привлекательная неожиданно подошла и обняла сзади, сказав что-то про мою жену, а я почти растерялся. Подумалось, что нужно было проделать дорогу длиной в десяток лет, чтобы заслужить такой скромный знак внимания. Она похорошела, есть женщины, которым все к лицу и даже возраст, а впрочем, мы еще вполне молоды, чтобы вздрагивать от прикосновений, а ее острый ум и обаяние дополняют друг друга, напоминая то, что я уже хорошенько подзабыл. Все изменилось, а это ощущение нет.

*****

Ну, вот и следующая граница. Белоруссию почти не заметили, непонятная страна. При всей моей симпатии к этим терпеливым, спокойным людям, их жизненная территория производит впечатление ужасающей скуки. Ровные серые дороги, домики, однообразный пейзаж. Вялые таможенники с говорком, да батька-президент в каждой комнате со стены на тебя:

Литовцы намного живее. Беспрестанно шутят, предложили задекларировать моего спутника вместо багажа. Я почувствовал близость родных и любимых мест. Уже совсем теплые леса, переливающиеся знакомыми и характерными только для Литвы цветами.

А иногда дорога меняет свой цвет с темно-серого на светло-желтый, и мы съезжаем с магистралей больших городов, сбрасывая скорость. Хочется совсем остановиться и исчезнуть, превратив мгновение в вечность. Кто-то легким движением руки набросал у нас в сознании этот летний вечер, темный купол над головой, покрытый изумрудными бликами. А туманный воздух стелиться возле ног, заползая во все низины, окутывая нас чем-то невероятно теплым и мягким. Только сердечко ек-ек, в такт часам и времени года. Откуда это все. Кто создал эти невероятной силы ощущения, какие законы лежат в основе нашей памяти. Жаль, ах как жаль, но нам уже не прикоснуться. Можно только рассматривать на расстоянии тех, кем мы были, пытаться понять или, может быть, даже что-то подправить, но не более. На то он и опыт, что быть наполненным нашими мотивами, сказками, ошибками, верностью, мелодией уже давно и навсегда ушедших дней. До Вильнюса оставалось тридцать километров.

*****

Выпивали мы не по одной, почти до забытья и с удовольствием. А почему бы и нет. Когда нам не было и двадцати, основным поводом, да собственно и критерием наличия алкоголя в крови было присутствие денег. Увы, но этот этап мы прошли, мы уже заработали сколько-то и теперь тщательно выбираем что, когда и с кем. Похмелье уже не доставляет столько радости, а горячий суп наутро считается особым эстетством и признаком мастерства и класса. Не абы как, а именно суп, лучше горячий, чтобы обжигал. Но до сих пор бывая в Литве, я, а точнее, мы, в этот приезд, потребляем почти безо всяких мер, нисколько не стесняясь пить по утрам пиво и ежевечерне водку. Лесные ароматы способствуют, а гитара просто требует поураганить, тряхнуть тем самым местом, для тех, кто не понял - стариной, и пропеть весь свой скудный репертуар от начала до конца. Та, что обняла, сидела рядом, я ощущал ее дыхание и на одном этом дыхании перенесся на десять лет назад, настолько пустым мне показался весь белый свет : хотя об этом, пожалуй, и не стоит. Внутреннее отсутствие каких-либо формально-моральных запретов, довольно быстро разогрели мысли, и вспомнилась фраза из пушкинского каменного гостя, про ту узенькую пятку, которую заметил Дон Жуан, а остальное дорисовало ему воображение. Как бы и мне не нарваться на такого гостя. Мда: моя жена счастливый человек. Только счастливый человек может столько терпеть такого мужчину как я. Мои любовные похождения до сих пор откликаются на наших с ней отношениях. Но меня уже повело, занесло, заколыхало и я готов встать в стойку как охотничий пес, а та, что сидела рядом так искренне улыбалась и попросила кого-то нас сфотографировать и, похоже, окончательно поехала крыша, от этого удивительного вечера и близости к женщине, чей голос навеял мне такие пьянящие образы. Ну что ж, по крайней мере, я тоже не кривлю душой, хотя бываю и опасен.

*****

Я мог бы ей рассказать, как долго переживал, и насколько важным было ее внимание ко мне. Мог бы объяснить, сколько времени и денег потратил на разговоры с Литвой в бытность свою еще даже не юношей, не зарабатывая вообще ничего. Каким усилием воли мне далось забыть эту веселую и очаровательную девчонку, что свела меня с ума, после того как ее брат, один из самых близких мне друзей в Литве, объяснял мне долго, нелепо и даже заботливо, что она не для меня. Затем расслабился, и добрый десяток, а то и два, юных девичьих сердец было взволновано уже мною самим. Мог бы, но разве в этом дело? Мы слишком субъективны в своем отношении к тем, кто дорог и занимает так много место среди остальных. Наши пути разошлись. Наверно чтобы пересечься как-нибудь опять и предоставить нам возможность шагнуть легко и непринужденно, без особых претензий, а главное обид и просто потереть друг с другом за жизнь. Выпить по рюмочке и урегулировать вопросы. Без лишних комплексов и ревности со стороны тех, с кем связали судьбу. Я много думал, представлял, начинал все заново. Затем потратил уйму времени на учебу, которую полюбил много позже, курсу к третьему или четвертому и занимался упоенно и взахлеб. Затем бросил науку, не мое, а закончив без счета институтов, упрямо двигался по карьерной лестнице из фирмы в фирму и могу обклеить дипломами спальню. Признаться, это помогло, но наличие денег почти перестало волновать через некоторое время. Есть и есть, сколько ни есть. К тому же я совершенно не умею, и не умел с ними обращаться. Замечено, правда, что жизнь никогда не становиться легче, а желание уехать, куда-нибудь в Канаду, уже не настолько выражено, слишком много нужно оставить здесь, и задаешься вопросом, а надо ли? Короче не волнует. Скорее волнует та, что спросила о жизни: впрочем, и это тоже не так уж важно. А сейчас, тем более сейчас, мне уже абсолютно наплевать как я выгляжу со стороны и не получу ли я опять щелчком по носу. Я стал слишком уверен в себе, и своих возможностях, покорять весь этот мир без ограничений. Видимо это мой шарм и моя интуиция.

*****

Мы проехали Вильнюс. Тот самый город, который я узнаю просто по описанию, со слов любых людей даже не зная, о чем они говорят. Где старинные камни хранят тайны Литовских княжеств. Узкие улочки сливаются и пестрят витринами наших отражений, булыжные мостовые разносят стук гарцующих лошадей, а зеленые холмы нависают над черепицами домов, подчеркивая бесконечный, городской вакуум их существования. Вот-вот еще немного, и я смогу окунуться в то, где было столько много, где прозрачная, как слеза ребенка река рассекает мою жизнь на две половины - до и после. Где шелест леса и шум проходящих поездов убаюкивает меня как ребенка. Где было сказано почти все и выпито до дна вся горечь слез. Где лежат те самые, которым я до сих пор смотрю в глаза, а их смерть заставила меня понять, что детство кончилось. Это место - "место, где свет", лучи которого скользят по воздушной глади, сотканной из наших снов и надежд, место, которое зовет меня обратно. Где было все и ничего не осталось, а поблекшие тени прошлого заставляют трепетать и искриться, перемножая человеческие судьбы и сплетая нашу жизнь из мириад маленьких осколков, узором изумительных красок. Детство уже ушло, если быть точным, то прошла юность, и осталось еще немного молодости. Время тихо струиться, отмеряя ход событий и наполняя чем-то сокровенным сегодняшние дни. Мы закрываем страницы одну за одной, перелистывая пожелтевшие книги, вчитываемся в знакомые и потерявшие смысл фразы, учимся и томимся ушедшим, и это вовсе неплохо. Я не вижу дороги обратно, я ее не нашел. Может, потому что не там искал, а может и не так, но появилось ощущение мимолетного, и мы учимся это любить.

С той единственной фотографии, где мы вдвоем, на меня смотрит и улыбается та, что привлекательна, та, что спросила про жизнь и присела рядом, та, что обняла и с которой мы пересеклись лишь на пару-тройку часов, чтобы опять расстаться, та, что обещала приехать как-нибудь в Питер, и которой я мог бы так много рассказать. И это место, "куда приводят мечты", было действительно очень близко, почти одним целым со мной, но кто я такой...