1. Вводное слово:

Прохор Кузьмич, среднестатистический недочеловек лет пятидесяти, двинулся открывать дверь. Овчарка его, соответственно, тоже залаяла так истошно, как может лаять только собаки ебланов на звонки в дверь. На довольно рыхлом теле хозяина висело засаленное трико, рваная пропотевшая майка и вонючие тапочки с дырками у большого пальца – как полагается.
В одной измазанной штукатуркой руке была электродрель, а другой хозяин приоткрыл глазок своей ржавой железной плиты:
- «И хто там?»
И оттуда почти ласковое:
- «Дык ведь сосед ваш! Снизу»
Действительно, за дверью стоял парень. Обычный, в общем, парень, которого Кузьмич встречал часто в подъезде. Глазенки только шальные, и шатает его порой, трясет даже, ну ведь щас вся молодежь такая. Вырождается страна, хуле.
- «А чегой надо то?»
Но болты всё же начал отпирать.
«Может течет чего?» - Прохор Кузьмич вспомнил, что парень пару раз выражал неудовольствие чем-то, хуй поймешь чем.

Молодой сосед стоял с каким то странным предметом в руке и сиял во всю ширь как августовское солнце. Да, шатало немного, но не сказать, что слишком. Прикид его, правда, выпадал из обывательства: в черных сапогах до колен, кожаных брюках, в кожаном же пиджачке на голое тело, в фуражке. Цепи какие то на шее. Ну вы поняли… А вот Прохор Кузьмич, на свою беду, не понял.

Нагленько проскользнув в коридор, молодой сосед тут же боязливо заметил:
- «Собачку бы спрятать не мешало, что б разговору не помеха»
Прохор Кузьмич насторожился.
- «Тут коммунальная тема, собака лает, помехой серьезности будет» - поднял указательный палец молодой.
- «Ну ладно» буркнул хозяин, и ухватив упирающуюся лапами в паркет овчарку за ошейник, пыхтя, поволок ее в какую-то комнату.
Закрыв за псиной дверь, развернулся для продолжения диалога, и тут же получил страшнейший аццкий удар в область мозгов, от которого моментально захотелось кричать… Но потом еще один удар, и еще, и даже еще…
«Для надежности» - заключил потухающим мозгом Кузьмич и обрушился грузным телом  на пол, в пыль ремонта.

2. Ситуация проясняется:

Когда Прохор Кузьмич открыл глаза, он понял, что многое изменилось. Было уже темно, но в том ничего удивительного не было. Собака подозрительно молчала. Сосед снизу уже не сиял, а ухмылялся глумливой улыбкой сатира, но и это с трудом, но можно было объяснить.

Странно и непостижимо было то, что сам Прохор Кузьмич теперь был гол, был связан по рукам и ногам на столь же голом паркете, а шею сдавливало что-то странное, жесткое и колючее. Но тревожнее всего был тот факт, что электродрель теперь была в одной из рук шального соседа, а шнур от нее уже тянулся в розетку. Молодой сосед возможно и улыбался, но что-то недоброе почудилось Кузьмичу в этом его очевидно хорошем настроении.

- «Давайте знакомиться. Зовут меня Адольф Иванович. Можно просто Адольф, Адик или даже «Благородный волк», если хотите. Пришел я вот по какому поводу…»

Тут Адольф резко нагнулся и с непостижимой яростью начал бить связанного Кузьмича чем то резиновым по лицу:
- «А говорили тебе, пидару, не мучь меня  каждый сезон своими самопальными ремонтами! А говорили еблану , убери эту сраную сломанную сирену со своего автовазовского корыта. А твердили тебе, суке, собаку на поводке води? А не затапливай… А Аллегрову не включай»
Еще один кромешный удар резиной через расквашенную физиономию.

- «Настал час расплаты. Твоя собака хронически обоссала мне коврик. Твои ремонты мешают мне сосредотачиваться даже на оргазмах, а сирена на корыте ночами мешает молиться Создателю».
Тут Адольф прицельно расквасил нос Кузьмича.
- «А  ты в ответ твердил… Квартира, дескать, моя. Автовазовский лимузин мой, собака тоже моя. Что хочу то и делаю. Гражданский кодекс, блять».
Кузьмич растерянно засопел мокрым носом.
- «Но теперь Кузя ситуация в корне изменилась. Теперь ТЫ МОЙ» - молодой человек внушительно поднял руку с предметом экзекуцый, который при ближайшем рассмотрении, о ужас, оказался крупным черным резиновым хуем.

3. Веселие начинается.

Кузьмич был пинками поставлен в известно какую позу, на шею ему к тому моменту был надет ошейник собственной собаки, с заклепками, как полагается. К слову, странное молчание Мухтара смущало Кузьмича. Его истошный лай был бы сейчас как никогда кстати.

- «Псу твоему мяса дал. Целый килограмм. Отожрался до счастья, спит, красавчег. Ты ведь гнида жлобская небось тока объедками со стола песика потчевал? Кислый борщ в миску сливал. Вот куда мясо уходило уходило!»
Тут Адольф с размаха ебнул соседа по животу ногой, что оказалось весьма болезненным, так как ноги Адольфа были вдеты в тяжелые сапоги, а к сапогам были приколочены внушительные металлические подковы.
-« А зверь - он мяса требует, и тот кто мясом его кормит, тот ему и хозяин. В данном случае я хозяин. Псу тоже дадим высказаться. Только для начала ты ответишь за ремонт, и в первую очередь за вот это ебаное сверло»

Тут Адольф начал натягивать резиновый хуй на сверло дрели. Натянув целиком, и затем зафиксировав жопу Кузьмича сверху коленями, Адольф с размаху всадил этот страшный резиновый орган пытки соседу в анал, во всю глубину грязной прямой кишки.
Тот заверещал нечто неопределенное, но смысл сводился к тому, что всё происходящее страшно и больно.

-«Не кричи так громко. Во-первых, это нервирует, во-вторых, ничуть не поможет. Все в доме и в мире тебя ненавидят и презирают, и на страдания твои во век не откликнутся, разве только пооргазмируют от наслаждения».
И включил дрель…

Мы не будем тут описывать свинячий визг этой мучимой твари. Не будем пугать милых кротких девушек образами фонтанов крови и кала вылетающих из жопы Кузьмича и забрызгавших все стены. Всё длилось долго, очень долго.
И когда, наконец, закончилось, и дрель была вынута из очка Кузьмича, тот еще долго катался по полу, заходился криками и вертел покалеченной разорваной жопой, размазывая кровь и гавно по паркету.

4. Молоток.

-«А вот это молоток, любезный Прохор Анальевич. Его нашел я у тебя среди прочего хлама. Полагаю, именно им ты колотил как дятел с утра до ночи. Вот скажи, Анальевич, что можно в собственном доме вколачивать день за днем год за годом?»
-«Ыыыы. Плитку сбивал».
-«Вот как, ну тык это, любезный, несколько дней работы, а еще?»
-«Пробки из батарей выколачивал»
-«Ну, это вообще один день. Любопытно, что целый  год ты творил»
-«Электропроводку менял»
-«Это еще две недели. В чем здесь тайна? Покайся»
Тут Адольф со всей зловредностью ударил Кузьмича по яйцам. И бил до тех пор, пока страшная правда, наконец, не была раскрыта.

Оказывается этот недочеловек, человеческий отход, жлоб, каждый раз к ремонту покупал на самом быдлячем базаре города какой-то строительный мусор: ржавые трубы, самопальные плитки, краденную проводку. Ставил всё сам, экономил даже на таджиках. И вскоре после очередного ремонта плитка начинала осыпаться, трубы – течь, проводка замыкалась навсегда, паркет гнил. В общем, Кузьмич, как и полагается усердному еблану, бежал на тот же базар закупать всё по новой и соответственно бросался по новой колотить молотком.

Адольф возмутился этой страшной правде настолько, что еще более яростно отколошматил яйца пидараса. Мы не будем пугать кротких дев, заглядывающих на наш уютный сайт, образами кошмарных посиневших яиц, едва влезающих в развдувшуюся мошонку, скажем лишь, что теперь нахуй эти яйца были нужны.

5. Потолок.

-«А теперь про мой протекающий потолок. Не будешь же ты утверждать, любезнейший Прохор Кузьмич, сосед сердечный, что созерцание перхоти на моей штукатурке относится к разряду забавных картин?»
-«Ыыыы»
-«Твоя сраная канализация лилась в мой дом. И настал час тебе ощутить мою личную канализацию»
Приспустив штаны, Адольф вытащил свой крепкий красивый розовый биологический хуй, пальцами зафиксировал пасть Кузьмича (что бы не укусил) и протиснул тому сокровище поглубже в горло.
-«Пей, любезный, и попробуй уронить хоть каплю на пол».
Здоровая, витаминизированная и насыщенная всеми минералами моча бурным потоком полилась в желудок соседа, наполняя его подобно божественному нектару.
Позже Кузьмич не выдержал и всё-таки сблевал, после чего удостоился чести очищать от блевотины собственный пол. Языком, разумеется, ибо веник к тому времени тоже уже был использован по другому назначению. Торчал из разорванной жопы, как вы понимаете.

6. Мухтар.

-«Пес твой, ведь тоже, некоторым образом, жертва, искалеченное бытом существо. Раньше таких ебнутых собак перистреливали, не вдаваясь в их душевный мир, но Гринпис научно установил, что дурь животных напрямую зависит от их воспитания. Ты сделал из собаки страшилище двора. Ее гнусный лай заливал окрестности, а жильцы ходили у стеночки что бы не попасть под ее зубы неприкрытые намордником. Что делал тыглядя на это безобразие? Лишь смотрел на безобразие и довольно цыкал языком. Пес был невоспитан до крайности, зол, но и он страдал, жаждал отмщения. Сейчас ты узнаешь, во что ты превратил своего Мухтара»

Мы не будем смущать пугливых девушек образами зверской зоофилии. Скажем лишь, что Адольф посадил этого недочеловека под его собственную собаку, и Мухтар с удовольствием отлюбил хозяина в измученный анал, и при том тянул его зубами за шкирку и даже кусал игриво за мочко уха. И псу было плевать, кого он в ту минуту ебал. Вот такие они – невоспитанные псы плохих хозяев.
Надо ли добавлять, что на Кузьмиче при этом был собачий ошейник и собачий намордник.

7. Эпилог.

Было еще много глумлений и разных шуток, свойственных современному юношеству. Но под утро Адольфу надоело играться с соседом, и посчитав свой долг воспитателя исполненным, он отправился домой, баинькать, смотреть сны о прекрасных блудницах со стриженными пёздами. (ибо был он, по секрету сказать, не пидар-садист, а приколист скорее)

А сосед, хотя и был до посинения весь отпизжен выебан и обоссан, всё-таки нашел в себе последние силы по собственной инициативе выползти во двор, оставляя за собой страшные следы, и разломать сигнализацию на собственной машине нахуй и до конца.

История непонятным образом разнеслась по дому… Может подслушивал кто, а может в бинокль пялился. Не ведомо.

Но известно только, что живет теперь этот двор в тиши и согласии. Все сирены у автолюбителей вдруг разом куда то исчезли, а машины перестали ставить под окнами,  стало тихо, по крайней мере в одном доме… О попсомузыке с трясущимися стенами и думать забыли. А некогда замученный быдлом люд вновь стал открывать на ночь окна, вдыхать прелесть ночи, любоваться в тиши звездами и пением сверчков. Стали от такого уюта чаевничать на балконе, но без крикливого хохота, а кротко, задушевно. Прямо как в дедовские времена. Собака у Кузьмича куда-то пропала (хотя утверждают, ее хвост видели торчащим из газона в городском парке), а те собаки, что в доме живут, ходят теперь в намордниках, вплоть до глупых болонок и такс, и не лают излишне.
Сам Кузьмич стал каким то милым и незаметным, и ежели когда и делает ремонты, то скребет тихо как мышка. Правда, Адольф всё равно для профилактики иногда заходит к нему гости.

Ну а вы, уважаемые жильцы, думайте, думайте.