Письма, правильнее сказать, тюремные письма – «малявы»  или ласково «мулечки», осужденный к пяти годам лишения свободы сорокадвухлетний мужчина среднего роста, с выбритой головой и открытым лицом, сквозь мужественные черты которого застенчиво выглядывала детская искренность, положил в левый нагрудный карман куртки. Остальное, менее ценное имущество Юры находилось в маленьком кешаре, ногами забитом под металлическую лавку автозака. По сравнению с издевательски переполненным осужденными купе «столыпина» в клетке автозака было просторнее, но значительно холоднее. Съежившиеся от холода люди, спрятав в складках одежды открытые участки тела (руки, шею, лицо), плотно прижимались друг к другу в надежде на теплообмен. Юра не замечал неудобств, не чувствовал холода.  Ощущение влюбленности… Нет! Чувство большой любви, наполняющей энергией молекулы тела, звездой ведущей по аттракциону испытаний изменило мировосприятие.
Никогда не слышимый Юрой голос звучал в сознании нежнейшими звуками. Никогда не видимое им лицо мерещилось составленным по описанию образом. Никогда не осязаемое тело ласкало воображаемыми прикосновениями.

«Юрочка, привет, милый!
Значит все, что мы пишем друг другу, тебе нравится. И я очень надеюсь – помогает пережить здесь твое вынужденное воздержание.
Мы недавно с тобой познакомились, но у меня ощущение, что мы давно знакомы и уже очень близки. Поэтому, наверное, ты прав: ты есть у меня и я - твоя. В феврале месяце этого года.
Да, я твоя, и я хочу чувствовать тебя, твои руки бесконечно. Они такие ласковые и так нежно касаются моего тела, каждого интимного уголочка. Я чувствую тебя в себе, твои руки, твой язык, твой такой твердый и такой желанный… Я чувствую, как мы наслаждаемся друг другом и хотим все больше и больше, не уставая от блаженства.
Мне неважно, как долго продлится наша влюбленность. Она есть и это приносит нам радость. Я хочу взять тебя всего. Хочу выпить все соки, слизывая языком капли с твоего клинка страсти.
Влюбленность, я пока не говорю о любви, окрыляет, дает ощущение счастья и невесомости. Я хочу всех чудес, даруемых мне моим возлюбленным – тобою, Юрочка.
Не нужно ничего губить «здравым рассудком» и бытовой моралью. Головы разумные не способны без оглядки на мнимые оценки «а что скажут?» отдаваться своим чувствам, не способны получать то наслаждение, которое испытываем мы, отдаваясь своему желанию на бумаге в своем воображении, забыв обо всем на свете.
У меня кружится голова и мне все безразлично вокруг. Безразлично, что во время утреннего шмона испортили  мою косметику. Неважно, что адвокат склоняет к признанию вины вопреки явным доказательствам моей невиновности. Безразлично всё! – кроме этого листа бумаги, тебя и всего, что я чувствую и хочу. А  хочу я тебя! Я безумно хочу тебя! Я чувствую, как созревает мой бутончик, наполняясь сладким нектаром желания. Мои губки и трусики уже влажные, но я хочу ещё и ещё читать твои строки, едва сдерживая ритм дыхания.
Я хочу прикоснуться к тебе. И я прикасаюсь. Я чувствую тебя рядом. Я целую тебя!
Прикасаюсь рукой к твоему оружию, обхватываю его ладонью и слегка массирую, целуя твою грудь и опускаюсь все ниже.
Юра, Юрочка… Он так прекрасен у тебя. Такой упругий, выгнутый желанием как турецкий ятаган. Я хочу быть разрубленной им. Я хочу, чтобы он вошел в меня стальным клинком и вспорол, словно заклятого врага. Но это потом. Не торопись. Я прикасаюсь  к нему губами, провожу языком вокруг головки. Да! Это то, что я так давно хотела. С чувством благодарности, нежности и желания, огромного желания, я провожу по нему языком, целую его, слегка всасывая. Твоя дрожь передается мне. Я дрожу от возбуждения, от того, что могу владеть им. А через него владеть тобой.
Я беру его в рот. Всё глубже и глубже. Моя страсть безгранична. Я раздвигаю ножки, как добровольная жертва, ждущая казни. Я продолжаю ласкать его и хочу всё сильнее и сильнее. Я умираю. Умираю от всасывающего вселенской черной дырой желания. Но, напоследок я хочу почувствовать твои прикосновения. Хочу, чтобы ты, лаская мою девочку, одновременно касался моей груди, моих набухших сосков.
Милый, я пишу эти строки и чувствую себя так, словно ты рядом и сейчас прикоснешься ко мне. Каждая клеточка моего тела жаждет этого. Все мои волны на твоей частоте.
Я хочу тебя! Хочу много и много! Я схожу сума. Не ожидая, что можно отдаться на бумаге, я хочу быть твоей, хочу, чтобы ты взял меня, завладел мной, казнил меня, растворил как твердый осадок, разложил на молекулы, сорвал с орбит электроны атомов моего тела. Я готова на все, лишь бы читать твои строки снова и снова. Делай со мной всё, что хочешь. Я не в силах в чем-то тебе отказать. Я – твоя. И это сейчас!
Ты касаешься ладонями моей груди, и я чувствую, как набухшие соски впиваются в майку. Легкое движение – они трутся о ткань.  М-м, замечательно! Ты сжимаешь пальцами мои соски, обводишь их верхушкой языка, сосешь их, втягивая в горячую полость рта, и я извиваюсь от блаженства. Мне очень хорошо.
Юра! Я пишу тебе, слегка покачивая телом, и в моих грудях столько сладости и желания! Нектар желания плавно растекается по телу, наполнив таз. Мои ноги раздвинуты. Думаю, что дождусь ночи, когда смогу, мечтая о тебе прикоснуться к некоторым частям своего тела, представляя, что это ты. Думала ли я, живя регулярной семейной жизнью, что забуду её, мастурбируя с мечтами о тебе?
Юра! Ты сводишь меня с ума! Но я ни о чем не сожалею. Я твоя и мне нравится быть твоей.
Я хочу взять твою головку, провести ею между грудей, поиграть ею с сосочками, сильно сжать, чтобы ты почувствовал, как я хочу тебя. Открыть всю себя, чтобы ты видел влагу в волосиках и желание на губах, которые набухли и тянутся к тебе. Войди в меня! Я не хочу больше ждать! Я хочу чувствовать тебя в себе. Хочу твои руки на моих ягодицах, хочу твой живот на моем, хочу прикасаться клитором к твоему лобку. Стон! Я не сдержала стон! Все в камере посмотрели на меня. Но мне так сладко! Так хорошо! Я продолжаю писать, имея тебя чернилами на бумаге, отдаваясь тебе словами и мыслями.
Нет, подожди. Я ещё хочу сосать его. Вводя в рот поглубже, вынимать, дышать на него, облизывать и снова сосать. Я беру головку в рот, пытаясь её проглотить, но язык выталкивает её. И так снова и снова. Я облизываю его, одновременно посасывая головку. Твои движения становятся все резче, все быстрее. Ты пытаешься вводить его все глубже в рот, касаясь головкой миндалин. Мы дрожим. Мы стонем. Твой указательный палец при этом во мне, а большой палец ласкает клитор. Я помогаю тебе движениями таза. Я уже чувствую, по предельному напряжению и внутренней вибрации твоего тела, приближение твоего оргазма. Я готова тоже. От осознания совместно ощущаемого блаженства мой разум помутнел, и когда струя сладострастия брызнула мне в рот, я забилась в оргазме…,  не забывая сосать его и пить, пить, пить… Я хочу выпить все до капельки. И я пью.
Мне так хорошо! Любовь моя, только ты смог так. Ты смог дать мне почувствовать себя женщиной в этих мрачных стенах. Спасибо! Я стою перед тобой на коленях.
Я не хочу, это заканчивалось. Я хочу тебя ещё. Часто. Много. Бесконечно. Ты изумительный мужчина.
                Твоя Олька.
23.02.2008
Я никому не скажу о своей порочности. Я порочна. И хочу быть порочной. Для тебя!»

Автозак остановился. Дрожащие от холода люди опарышами зашевелились в тесных клетках.
-  Всё. Приехали! – с облегчением сказал Юрин сосед и начал интенсивно растирать замерзшие пальцы рук.
Сдерживаемый кашель рывками тел придал вибрацию металлическому кубу. Поддавшись рефлексу подражания, кашлянул милиционер, завернутый в теплый зимний бушлат. В тусклом освещении белые потоки теплого, влажного выдыхаемого воздуха поднимались к потолку как smoke on the water.
У Юры был друг. Друг детства. Они поругались из-за какого-то пустяка. Кто-то должен был позвонить первым, признав тем самым свою неправоту. После многомесячного молчания Юра позвонил другу. Юра всегда звонил первым.
- Ты, что не знаешь? Он умер. Через час похороны, - вдова ответила, как показалось Юре с напрягаемой скорбью.
Друг детства лежал в дорогом костюме. Юра прислонился плечом к стене комнаты, посреди которой стоял сверкающий лаком гроб. Коктейль из запахов покойника, цветов, горячего воска, освежителя воздуха с каждым вдохом всё больше пьянил. Легкое головокружение туманило мысли. Повязка, прижимающая нижнюю челюсть, до смешного уродовала лицо покойника. Когда-то сильные руки лежали на груди. Между пальцев торчала зажженная свеча.
- И зачем тебе это было нужно? Все это? Этот дом с колонами, полы с подогревом, тот кинотеатр, … - мысленно разговаривал Юра с покойным. – Зачем тебе эти кредиты, инвестиции, налоговые проверки, ментовские крыши, «поляны» и сауны прокурору? Зачем тебе всё это теперь? А мы так и не съездили на рыбалку, на наше любимое место….
Юра не чувствовал своих слез. Безумная мысль выгнать из дома всех лживых людей и отвезти гроб с телом друга на озеро, в их любимое место испугала Юру.
- Золото твое да обратилось в погибель твою, потому что ты помыслил любовь получить за деньги, - подумал Юра, глядя на молодую вдову, сверкающую бриллиантами в ушах.
- Неужели жизнь заключается в том, чтобы вкусно в изобилии жрать, находить удовольствие в своем положении «хозяина жизни»? – задал себе вопрос Юра, выйдя из дома, стоимость которого громко обсуждала группа незнакомых мужчин в черном.
В тот же день Юра нотариально отказался от права собственности, подарив фирму жене. И запил. Крепко и основательно ушел в запой.

«Здравствуй, Юрочка!
Не здравствуй, я говорю тебе доброе утро! Потому что утром, как только проснулась, я почувствовала легкое возбуждение: мои  нежные губки проснулись. Тюремная «дорога» принесла почту от тебя. Ты пришел. Мой желанный, мой сексуальный, Юрочка, который принес мне сладость ощущений и скоро я после утреней проверки, вновь окунулась в мир любви, секса и блаженства. Я вновь почувствую себя желанной и порочной в своей страсти. Моя грудь и мои губы среагировали на твое, еще непрочитанное послание затвердением и выделением влаги.
Проверки и шмон закончились. Я легла на шконку. Легла на животик и начала читать. С первых же строк в висках застучало, и я крепче прижалась к одеялу своим телом. Моя грудь прижалась сосками, и они в такт моему дыханию то опускались на ткань, то поднимались. Мой лобок тоже прижат к одеялу, а губки набухли и раскрылись, чтобы дать выход клитору, который затвердел и рвется наружу. Он хочет, просит, требует каких-нибудь прикосновений. Хоть каких-нибудь прикосновений.
О, Юрочка! Мы находимся в таком месте, где невозможно дать волю своим желаниям и удовлетворить их. Мы вынуждены довольствоваться малым. Но не было бы и этого, если бы не ты, не твои письма. Они возбуждают меня, любят, ласкают, будят во мне страсть и нежность, заставляет трепетать, доводя до сладких судорог в самых заветных местах тела.
Какое приятное утро сегодня! Оно началось с тебя. Ты изумительный мужчина, я обожаю тебя и всё в тебе. Я не устаю думать о тебе и хотеть тебя. Мне иногда кажется, что я схожу с ума. Не ожидала, что можно столько думать о сексе и так неистово хотеть мужчину, которого я никогда не видела. Я уже перестала чувствовать стеснения. Нет никаких преград, кроме решеток. Но мы сломаем их своим желанием. Сколько желания! Какие новые и приятные ощущения. Это ты! Это благодаря тебе!
Моя шконка стоит у стены. Никого нет рядом. Каждая занята своим делом. Я одновременно читаю твоё письмо, пишу тебе и трогаю пальчиками свои сосочки под свитером. М-м, Юрочка, жаль, что это не твои пальцы. Но ты же рядом. Я ощущаю это. О-о-о! Теперь моя рука скользнула ниже, я нажала пальчиком на клитор и слегка повела бедрами. М-м-м, как сладко! Читая твои письма, я давно хотела попробовать так, но у меня не хватало смелости. Я хотела этого. Хотела вечером, осторожно под одеялом. Но к вечеру, после вечерней проверки возбуждение проходило. Я забывала об этом. Мне напоминали, что я  обвиняемая и жду судебный процесс.
Оказывается, все возможно. Немного воображения и я чувствую, как ты подошел сзади и осторожно прилег рядом. Твои руки скользят по моей спине, попке, ногам, возвращаясь вверх, они проникли под свитер. Моё тело, чувствуя ласковые прикосновения, откликается встречными движениями.  Бедра немного раздвинулись, спина выгнулась, ягодицы напряглись. Твои руки скользнули вперед, к груди. Я немного приподнялась, чтобы пропустить твои руки, дать им доступ к сосочкам. Они там ждут твоих пальцев, которые обхватили сосок и, слегка пощипывая, вытягивают его. Я шепчу тебе: «Второй тоже ждет». Легкая волна наслажденья дрожью пробежала по животу и впиталась в моё лоно. Твое дыхание участилось, а пальцы массируют оба соска одновременно, синхронно оттягивая и вращая. Из меня вырывается стон. Я не смогла его сдержать, прокусив кожу нижней губы. Солёная вяжущая кровь смешалась со слюной. Я поворачиваюсь на бок. Тебе так удобнее и ты впиваешься губами мне в рот, пытаясь всосать мой язык. Оторвавшись от горячего рта, ты оставляешь мои налитые кровью губы и целуешь в шею. Целуешь крепко, взасос. Твои пальцы играют с моими сосками. Я извиваюсь телом, пытаясь выскользнуть из-под тебя. Уже не сдерживая стонов, я хочу ещё и ещё. Хочу этих сладких мучений. Моя рука проскальзывает у тебя между ног и поглаживая, нетерпеливо пробирается под резинку. Вот он! Вот источник моих наслаждений. Это твоя сила и моя слабость. Я трогаю головку, скольжу ладонью по всему стволу, добираюсь до шариков, играю с ними. Мой свитер мешает. В четыре руки мы снимаем его. Перед твоими глазами моя упругая грудь с зовущими сосками. Ты хватаешь её горячими, влажными губами и, прильнув к ней, обводя языком, всасываешь. Жестом я показала, чего хочу, и ты понял. Ты встал передо мной на колени и вся твоя мужская красота и сила – совсем рядом с моим лицом. Я вижу набухшие вены, вижу, как кровь распирает плоть, пульсирующую в такт с сердцем. Я трогаю руками, тянусь губами, облизав их, и, наконец, мне удается обхватить головку. О-о-о! Я почувствовала её тепло, нежнейшую кожу, несказанный вкус. Не вынимая изо рта, я делаю несколько глотательных движений. Мой язык обводит ребро головки и я втягиваю её все глубже в рот.
Ты целуешь меня все ниже и ниже, обжигая кожу горячим дыханием, вырывающим из тебя стоны и какой-то звериный рык. Твои поцелуи – внизу живота, ты целуешь, облизываешь его и вот… твои пальцы во мне. Мне всё тяжелее сдерживать тебя. Я чувствую приближение оргазма. Любимый ещё, ещё! Я вынимаю изо рта, целую, скользя губами всё ниже… Вот они обхватывают твое яичко и я нежно сжимаю его ртом, ласкаю языком. Ты застонал. Громко. Протяжно. Мои губы скользят по твердой плоти пытающейся преодолеть свою форму. Я интенсивно сосу его. Мои руки бродят по твоему телу. Не в состоянии выдержать напряжение ты поворачиваешь меня и вонзаешь  «клинок в ножны». Я поддаюсь тебе навстречу. Ты во мне. Все сильнее, всё глубже. Я смотрю на тебя и вижу, как искажаются твои черты. Ты закрываешь глаза и с глубоким стоном, крепко обхватив меня, дрожишь.  Я чувствую пульсацию в себе. Да! Это так! Это экстаз! Мы, не разжимая объятий, расслаблено падаем в бесконечность. Только ты, я и космос. Мы парим в невесомости.
Наверное, хорошо бы попробовать в космосе. На околоземной орбите. Как тебе мысль, милый? Мой астронавт. Мой Юрий Гагарин! Береги ракету! Ещё полетаем!
Я испытываю к тебе неописуемые словами чувства. Скажу просто. Мне очень хорошо. Я благодарна тебе. У меня нет сил. Но я хочу ещё. Только чуть-чуть подожди. Убери пока руку. Спасибо. Чуть-чуть. Мне хорошо с тобой..
Ты гладишь меня, ласкаешь, целуешь, опускаясь губами по телу всё ниже и ниже, грудь, животик… Ты раздвигаешь мне ноги и ягодицы… Я твоя. Владей мной, мой господин.
Пока. Пиши. Жду.
Целую. Ольга. 24.02.2006»

В автозаке по-прежнему кашляли. Голоса зазвучали громче.
- Командир, разреши закурить. Сдохнем от холода, - громкостью выделился голос из угловой клетки.
- В натуре, начальник. Чё там тормозят? – раздался хрип у Юриного левого уха.
У Юры была жена. Наверное, он её любил. Тогда, давно… До писем. Воспользовавшись поводом обнажить многолетнее увлечение, жена сказала: «Я не могу жить с алкоголиком и лузером», забрала дочь и ушла к полковнику милиции. Полковник милиции крышевал Юрин бизнес. Самостоятельно выйдя из запоя. Юра адекватно оценил потери. Он не претендовал на имущество, совместно нажитое в браке. Он жалел дочь.
Оценив благородство бывшего мужа, а может быть из сострадания, вновь сформировавшаяся семья купила ему двадцатилетний автомобиль. Чтобы было, где жить. Свою жилплощадь Юра отдал дочери.
Размышляя о жизненном многообразии, Юра зарабатывал на еду частным извозом. Вспоминая друга, лежащего в дорогом гробу, разложенное сиденье гнилого автомобиля Юра воспринимал хорошим местом для отдыха. Простая еда поддерживала необходимый энергетический уровень организма. Пил Юра воду, набранную в пятилитровую канистру. Жизнь наладилась, хотя и утратила общепринятые стимулы. Нет денег, нет красивой женщины, друга тоже нет. Но есть,  где спать, не всегда голодно, всегда очень спокойно, уже не страшно. Как-то Юра повез молодого мужчину на окраину города. Вместо того, чтобы заплатить юноша достал нож и потребовал деньги у Юры. Денег не было. Юра только что заправился на все. Юноша не поверил.
- Гони лавэ. Щас ноздри вырву, - настоял на своей просьбе клиент, покачивая рукой с ножом перед лицом Юры.
- Успокойся. Денег нет. Хочешь отдам банку тушенки. На ужин купил. Ножиком как раз и откроешь, - озвучил желание помочь ближнему Юра.
- Не выводи меня, падла. Тушенку я тебе в жопу засуну. Мертвому. Гони лавэ, - стоял на своем юноша.
Обладая живым воображением, Юра представил как ему, мертвому, вот этот заморыш будет засовывать банку тушенки. Тем более, что это была большая банка говядины тушеной с овощами. Вмиг он представил себя соединенным таким способом с жестяной банкой. То-то полковник будет смеяться. Нет. Локотухой (ударом локтя) Юра не позволил молодому мужчине надругаться над трупом.
По заявлению потерпевшего милиция возбудила уголовное дело. Через два дня Юру приняли в центре города. Окружив машину, вытянули на улицу и, сковав руки наручниками, долго били на потеху любопытным прохожим. Предъявив обвинение в нанесении телесных повреждений, повлекших кратковременное расстройство здоровья, его арестовали и заключили под стражу.

«Приветик, мой Юрочка!
Наши чувства и желания – это только наше и не может быть прочитано кем-то ещё. А в этих условиях - одна гарантия: наша переписка должна уничтожаться. Мне так жалко сжигать твои письма.
Милый, Юрочка. Я тоже буду с волнением вспоминать нашу переписку. Как девушка, испытавшая первые чувства, вспоминает первого мужчину, прикоснувшегося к её телу, я буду вспоминать тебя. До головокружения.
А ведь правда. Пройдя длительный временной отрезок семейной жизни, я не чувствовала того, что чувствую с тобой на расстоянии. Мне никогда не было так хорошо. Чувства так обострены, ощущения так живы и так сладостны. Страшно подумать, что было бы, если бы мы оказались в объятиях друг друга. Но стены! Толстые холодные стены. И решетки! Везде железные решетки. Цинизма и наглости вертухаев я не замечаю.
Если бы оказались вместе… Я вся изошла бы своими соками, а извережения твоего Везувия были бы неиссякаемы. Извиваясь, мы бы сплетались телами. Даруя друг другу наслаждения, наслаждались бы сами. Стоны и прерывистое, учащенное дыхание заглушили бы все звуки мира, а любовь поглотила бы нас и унесла в мир удовольствия и счастья. Мы нашли бы потерянный рай и всё началось бы сначала. Юра и Оля.
Казалось бы, такие обычные слова, а я уже не могу контролировать ритм дыхания. Я напрягла мышцы бедер, сжала свой бутончик. Но от этого хочу тебя ещё больше.
Что ты делаешь со мной? Мой первый мужчина! Почему ты такой? Ты дан мне на муку, но такая сладкая она!
Сегодня ночью я внезапно проснулась. Мне показалось, что кто-то лежит рядом и тихонько щекочет шею губами, от чего по телу проходит дрожь. Я проснулась от того, что мои сосочки набухли и трутся о простынь из-за легких едва заметных движений тела, подталкиваемого напряжением бедер. Я прикоснулась к груди и чуть не застонала. Тише! Все спят. Моя грудь ждет прикосновений. Твоих прикосновений.
Рука сама скользнула по животику вниз и оказалась в трусиках. О! Как там влажно. Наверное, мне снилось что-то эротическое. С твоим участием. Я подумала: «Я же хотела этого. Нужно лишь решиться в первый раз. Представить в воображении тебя и всё получится. Ведь почти все одинокие женщины это делают. А я не одинока, у меня есть ты. И раз уж ты не можешь быть рядом, значит,  я сама за тебя должна всё сделать. И если всё получится ты будешь рад, я знаю».
Я начала поглаживать клитор, опускать пальчики в мокрые губы, проводить по стенкам, потом опять на клитор. Вторая рука играла с сосочками. Сначала с одним. Потом со вторым. Когда пальцами одной руки я одновременно нажала на соски и начала гладить их круговыми движениями, теребить подушечками пальцев, меня пронзило приятное ощущение. Правая рука сама проникла внутрь меня! Один пальчик вошел в мою щелочку и бедра крепко сжали руку. Большой палец, слегка надавливая на клитор, делал круговые движения вокруг него. Бедра начали двигаться. Все спят, но мысли о том, что кто-то может проснуться, ещё больше возбудили меня. Моя голова мечется по подушке. Я сжала губами простынь, не в силах сдерживать стоны. Моя рука массажирует груди. Они набухают желанием. Пальчик правой руки терзает клитор. Другой пальчик поршнем ходит внутри так, как будто это ты, это твой член внутри меня. А как мы его назовем, милый? Нет! Там уже два пальчика. Ноги раскинуты. Попа приподнимается и опускается. Губы и лобок набухли. Предвкушение оргазма пьянит. Моя рука от груди опускается к клитору и большой палец, уступая место на твердом, налитом зернышке, входит в лоно и трепещет там.
Обе мои  руки внизу. Они мучают меня,  лаская. Клитор набух до предела. Он стал длиннее и выглядывает из-за губок. Он просит ещё. Я взяла его двумя пальцами и делаю движения, как играя с твоим членом. Но не вверх-вниз, а в стороны.
Внутри меня снова пальцы, уже три. Большой палец обследует всё вокруг. Я истекаю. Мои соки разлились. В них купаются мои пальчики. Я собираю влагу желания, и она с ладошек растекается везде. Трение небольшое. Все скользит. Так плавно и вкусно-сладко. Любимый! Ещё! Я не хочу останавливаться.
Я начинаю резче двигать бедрами и руками. Делаю всё чуть сильнее. Вот, вот, сейчас, милый, не торопись, ещё, да, ещё, м-м-м. Как прекрасно, как великолепно. Грудь! Ты забыл о груди! Тебя хочет почувствовать моя грудь.
Рука снова вверху. Груди набухли. Губки моей девочки (и твоей тоже) налились. Ей хорошо! Ей сладко!
Юрочка, это все благодаря тебе! Только не уходи из моих грез!
А! Ммм! Ааа! Давай1 Ещё! Бери меня! Глубже! Бери сильнее, неистовей! Я твоя! О! А! Я кончаю! Кон-ча-ю! Милый! Ещё! Чуть-чуть! Не останавливайся! Великолепно! Чудово! Оргазм! М-м! Мои движения становятся медленнее. Пальчики вышли из пещеры.
И вдруг!.. Они приблизились к клитору и снова начали ласкать его. Быстро, интенсивно, не давая мне опомниться. И.. О! Чудо! Ещё один оргазм! Долгий, сладкий. Ноги! Они ослабли. Живот онемел. Тело, как будто без кости. Я снова с тобой в космосе, мой вспотевший Гагарин. Неутомимый. Великолепный.
Я открыла глаза. Тусклое дежурное освещение. Грязный, обшарпанный потолок и такие же стены. На растянутых нитках сушится выстиранное бельё. Все спят. И ты куда-то делся. Эй! Где ты? Вернись. А ведь только что был рядом. Это же довел меня до такого. Впервые в моей жизни. Два в одном – как в рекламе. Я плачу, Юрка! Мне надоело! Надоела эта грязная тесная камера. Эта нелепая игра в закон. Эти допросы, очные ставки… Но я смогу. Смогу пройти через эту грязь. Для тебя. У меня есть ты.
Я хочу тебя! Хотя бы один раз в жизни, но с тобой! По-настоящему. Когда-нибудь это будет. Я знаю. А пока… спасибо тебе. Поцелуй меня в затылок. Ниже. Да. Вот здесь.
А хочешь, мы куда-нибудь сходим и изменим обстановку. Куда мы перенесемся в мечтах? Выбирай, любимый. Париж, Амстердам, Прага, Варшава. Выбирай! Я приглашаю. Целую. Целую тебя, целую твой член, ласкаю его языком. Я хочу тебя. Если бы не ты, я бы никогда не знала, что это такое, никогда не осмелилась бы. Теперь я иногда буду делать это, думая о тебе. Разрешаешь?
Целую. Я.»

Открылась дверь кунга. Морозный воздух освежил замкнутое пространство. Дневной свет, отражаясь от кристаллов снега, резал глаза. Прищуриваясь, осужденные осторожно, не доверяя ослабленным мышцам тела, по одному выходили из клеток и спускались из кунга на землю. Милиционеры принимали этап. Истошная милицейская ругань звенела свистящими звуками. Лаяла собака.
Суд принял во внимание признание вины обвиняемым и постановил удовлетворить иск потерпевшего. Адвокат, нанятый отцом потерпевшего – высокопоставленным работником прокуратуры – настоял ещё и на возмещении морального ущерба. В счёт погашения исков у Юры конфисковали автомобиль и мобильный телефон. Забрали последнее. В тюрьме Юра размышлял над преимуществом бедности, часто вспоминая слова о том, что проще бедному верблюду влезть в игольное ушко, чем богатому войти в Царство Небесное. Взамен утраченного Юра обрел нечто несоразмеримо большее, переносящее его в иное измерение. Любовь. Искренняя, могучая, голая. Любовь, давшая запас силы и надежды на годы отсидки в зоне. Похотливая, порочная, животная и, одновременно возвышенная, чистая, нежная. Любовь в письмах-мулечках. Чувство, проходящее сквозь решетки, заборы и стены; ускользающее от объятий смерти. Чувство в материальном мире представленное потрепанными, исписанными мелким  подчерком листиками школьной тетради в клеточку.

«Здравствуй, моя любовь и страсть!
Ты мой сумасшедший! За пять дней до суда ты думаешь о женщине, которую даже не видел. Думай о суде!
Хотя, не спорю и не настаиваю. Мне, все-таки, приятно осознавать, что даже в такое напряженное время я – на первом месте.
Я надеюсь, что Бог услышит нас и у тебя всё получится, как надо.
Мне кажется, что если бы мы встретились, то нам долго не хотелось бы расставаться. Без взаимных обещаний, оставаясь свободными, мы не хотели бы уходить друг от друга и старались бы понимать  один одного не только в постели. Всегда желая и никогда не утомляясь общением, мы смогли бы жить. Так? Ведь так, Юрочка? Наши отношения были продолжительными. Мне не страшно и умереть в твоих объятиях. А когда страсть прошла бы (это всегда случается) – наши отношения приобрели бы надежность, основанную на совместном преодолении трудностей. Мы стали бы верными друзьями и гармоничными любовниками. Совсем не так, как у меня было в семейной жизни. Я тебе не говорила, а ты не спрашивал. Мой муж – милиционер. Работает в исправительной колонии. Ты ведь презираешь мусороов? Теперь и я тоже. Я не буду писать какими словами меня называли во время задержания и первого допроса. Какой только грязи я не услышала! Угрожали изнасиловать всем отделом. А я ведь, Юрочка, закончила университет на отлично. Работая бухгалтером в крупной компании, общалась с интеллигентными людьми.
Ну, да ладно. Что было, то было. Теперь у меня есть ты. Я обожаю тебя. Ты сводишь меня с ума.
Знаешь, радость моя, все называют интимные места по-разному. Я никогда не называла вслух их своими именами. Но про себя, в своих мыслях, называла. И мне это очень нравится. Возбуждает.
Ведь само слово «хуй» говорит о мужской красоте, о силе и сладости. Когда я его представляю – ощущаю какой он желанный и какое огромное удовольствие способен мне доставить.
Ты прав! Это слова двоих. Но именно вдвоем, наедине мы не должны их стесняться. Да мы уже и не стесняемся ничего. Правда? Я могу продолжать?
Я уже представляю твои губы и твой язык. Такой любопытный и ненасытный. Он уже проверил все уголки моего тела (даже самые потайные). И моё тело тянется к нему, неутомимому, нежному. Тянется и просит ещё ласки. Мне нравится, как ты водишь хуем по моему телу. Я чувствую тепло твоего хуя на своей жопе. Вот он приближается к её дырочке. Смелее, милый! Вот уже головка гладит пизду. Раздвигая ноги, я приглашаю твой хуй войти. Да-да! М-м. От одного слова, которое я тебе сейчас скажу, вожделение распирает меня. Так сделай же это! Я кричу: «Еби меня. Еби неистово! Порви мне пизду!» Да! Так! Ещё! Так! Медленно! Толчками. Трение уменьшилось. Ещё! Жёстко. Резче. Ускоряйся. Рычи раненым тигром. Еби меня. Заполни меня! М-м. Не могу. Я кричу в экстазе и плачу. Да! Да! Да!
Каждое утро я получаю твои мулечки и с замиранием сердца  читаю простые ласковые строчки. Мне неважно, будет ли в этих строчках секс. Главное – ты пришел ко мне. И я радуюсь, как маленькая девочка, которой я была много лет назад. Ты пришел. Ты мой. А я твоя. Мы будем вместе. Непременно.
Милый, я благодарна тебе за то, что ты есть у меня. Мои губы, моё тело – всё принадлежит только тебе одному и хочет только тебя. До безумия.
Я целую тебя нежно-нежно. Говорю тебе: «Спокойной ночи», и ложусь отдыхать с мечтами о тебе. В ожидании утра, твоей весточки.
Ольга».

Спиной, почувствовав удар милицейской дубинки, Юра услышал грязную ругань. Дежурный помощник начальника колонии (ДПНК) майор внутренней службы срывал свою злость на осужденных.
- Как всё заебало! Животный мир, - бухтел майор.
Сегодня плохой день у майора. Сегодня его жене суд вынесет приговор.
«Всё-таки я – баловень судьбы. Мне в жизни везет. У меня есть она». - подумал Юра и, прижимая к груди письма, вошел в открытые ворота зоны.